— О сестре?
— В какой-то степени. — И тут потребовались бы подробные объяснения. Наступило молчание, а он в это время терзался сомнениями: спросить — не спросить, и вдруг решился. Если уж позвонил, можно задать и этот вопрос…
— Одри?
— Да?.. — Она ждала.
— Ты хочешь, чтобы мы увиделись?
Как будто чья-то рука схватила и сжала ее сердце. Она кивнула. Она бы и не смогла произнести «нет», у нее недостало бы сил. Пусть на одну минуту, но она хотела увидеть его, пусть без всякой надежды, пусть она прикована к Сан-Франциско.
— Да… хочу… больше всего на свете! — Она не боялась открыться, сказать ему, как она любит его, до сих пор любит. — А это возможно?
— Вполне. Завтра закончатся переговоры, и вечером я могу вылететь к тебе. Так, значит, ты свободна?
Она засмеялась. Она свободна до конца своей жизни, в особенности для Чарли.
— Уж как-нибудь постараюсь освободиться. — Манера говорить у нее все та же — обязательное присутствие юмора, за которым скрывается какая-то невероятно притягательная чувственность. Но не та грубая чувственность, что у Шарлотты, эти две женщины совершенно разные. С Шарлоттой можно развлечься, поговорить, поработать, но Одри стала как бы частью его самого. — Ты позволишь встретить тебя в аэропорту?
— А ты сама хочешь?
— И ты еще спрашиваешь об этом?!
— Я сообщу тебе время прилета.
— Я непременно приеду. Слышишь, Чарли?
— Да!
— Спасибо тебе.
Сердце его переполняла любовь к ней, он радовался, как мальчишка, что позвонил ей.
Следующий день для них обоих тянулся бесконечно долго.
Днем Одри повезла Мей Ли к доктору, чтобы сделать ей прививки. Одри хотела было пойти в парикмахерскую и сделать прическу, но потом подумала, что именно так поступила бы ее сестрица, и не пошла, решив ничего не менять в своей внешности — так она будет чувствовать себя увереннее. Она надела серое шерстяное платье, жемчужные бусы, на плечи легла волна ее медных волос — так Чарльзу нравилось больше всего. Одри припарковала машину, перекинула через руку лисий жакет и вошла в здание аэровокзала. Взгляд ее случайно скользнул по руке — на пальце золотое кольцо с печаткой — его подарок. Она так привыкла к нему, что сейчас посмотрела на него просто машинально. Хотя дедушка обратил на кольцо внимание, но ни разу не спросил, откуда оно взялось. До прибытия самолета оставалось десять минут, и Одри стала ходить взад-вперед, думая о последнем их расставании. Она отчетливо помнила выражение лица Чарльза, когда поезд, на котором он уезжал из Харбина, отходил от платформы, его прощальный взгляд, слезы на глазах… Когда вдруг объявили, что самолет совершил посадку, ее словно ударило током.
Она стояла, наблюдая, как люди выходили из самолета, шли к зданию вокзала. У нее перехватило дыхание, когда вслед за другими пассажирами показался он — угольно-черные волосы, глубоко посаженные глаза… и его губы, которые так часто целовали ее, всю покрывая поцелуями. Она стояла не дыша, глядя на него, и еще не успела прийти в себя, как он уже обнял ее, поцеловал и прижал к себе так же крепко, как год назад. Они долго стояли обнявшись, не в силах вымолвить ни слова. Прошлое слилось с настоящим.
— Привет! — Он наконец посмотрел на нее и озорно, по-мальчишески ухмыльнулся, а она засмеялась ему в ответ.
— Привет, Чарли! Как хорошо, что ты вернулся… — Но куда? В ее жизнь? И на сколько — на день? На два? Не успели они встретиться, а она уже знала, что вот-вот они снова расстанутся, и от этого к радости примешивалась горечь. Они прошли к машине. — Как твой фильм?
— Я еще не уверен, что он состоится. Контракт подписан, но киношники странный народ, не представляю, что у них получится.
Одри улыбнулась. Как приятно, что ему сопутствует успех.
Эта его удачливость очень ей импонировала, и вообще в его характере было много такого, что ей очень нравилось.
— Ты волнуешься?
— Пожалуй, да. — Но куда больше он волновался по другому поводу. Втайне он признавался себе в том, что согласился на затею с фильмом только для того, чтобы съездить в Калифорнию. Шарлотте он бы в этом не признался — она мирилась со всеми его недостатками и причудами, но не терпела, когда он заводил речь об Одри. Никогда не упускала случая напомнить ему, что Одри не приехала к нему в Лондон, когда он просил ее об этом. Шарлотта считала, что тем самым Одри совершила преступление и прощения ей быть не может. Чарльз снова подумал о том, как они непохожи — Одри и Шарлотта.
Одри вывела машину со стоянки, и они поехали к городу.
Чарльз не сводил с нее глаз. Одри первой нарушила молчание:
— Не знаю, что и сказать, Чарли…
— О чем? , Она никогда с ним не хитрила, он знал, о чем она сейчас заговорит.
— О том, что случилось… я имею в виду телеграммы…
— Но что тут говорить? Твой ответ был предельно ясен.
— Но причина… Ты понял почему? — Она интуитивно чувствовала, что он все-таки не понял. В какой-то мере так оно и было. — Знаешь ли ты, что я бы все отдала тогда, только бы выйти за тебя замуж? Но не могла я вдруг умчаться в Лондон, не могла больше оставлять дедушку одного. Я и так отсутствовала целый год… а он стал совсем старенький, Чарли, и такой слабый…
— Не понимаю, почему ты должна жертвовать собой. — Чарльз смотрел в окно. Он вспомнил, какую боль ему причинил ее отказ. — Ты ведь второй раз отвергла меня.
— В первый раз это было несерьезно, — возразила она. — Просто ты всеми способами хотел вытащить меня из Харбина.
И ради этого готов был даже жениться на мне. — Одри с улыбкой взглянула на него, и он не стал отрицать. Она очень хорошо знала его. Лучше, чем Шарлотта. Одри действовала на него благотворно, душа его откликалась на ее мягкость, прямоту и великодушие.
Он с улыбкой повернулся к ней:
— Знаешь ли ты, Одри Рисколл, что ты самая упрямая женщина в мире?
Она усмехнулась и на мгновение задержала на нем взгляд.
— Это комплимент или констатация факта?
Он засмеялся и покачал головой:
— Ни то ни другое. Это обвинение. — Он снова засмеялся. — Ты чудовище, черт бы тебя подрал… просто чудовище! — Он захватил прядь ее волос, слегка запрокинул ее голову назад и поцеловал в шею. — А знаешь ли ты, что после той проклятой телеграммы я пил как последний пропойца. Целый месяц! — Он не сказал ей, что тут-то и явилась Шарлотта вызволять его из беды, нашла к нему дорожку. Но Шарлотта не имела никакого отношения к тому чувству, которое он испытывал к Одри.
— Мне было нелегко, Чарли. Тяжелее в моей жизни ничего не было… И все, что было после твоего отъезда из Харбина, и эта телеграмма…
— Позволь не поверить. Ты была просто одержима, считала, что это твой долг — остаться там.
— Ты серьезно? Я пробыла там восемь месяцев, и ты думаешь, я ни разу не пожалела, что осталась? Но все равно я считала, что поступила правильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92