Дети у Аннабел были шумные и грубоватые, но Молли они приняли в свою компанию, она будет скучать без них.
— Я не задержу тебя, Анни. — На Одри было строгое черное шелковое платье. Она все еще носила траур по деду.
Аннабел же, судя по всему, и думать о нем забыла. — Через несколько дней я уезжаю в Европу. Я подумала, что мне надо сообщить тебе об этом.
— Что? Ты уезжаешь? — К изумлению Одри, на лице Аннабел появился неподдельный ужас. Они ведь теперь почти не общались друг с другом, а когда случайно сталкивались, ни той, ни другой это не доставляло удовольствия. — Когда же ты это решила? — Аннабел круто повернулась на вращающемся стуле и воззрилась на сестру. Одна бровь у нее была накрашена, другая нет, и Одри невольно улыбнулась.
— Да уж давно. Нам не ужиться в одном доме, Анни. И мне уже незачем оставаться здесь. Я жила тут ради дедушки, но он покинул нас.
— А как же я? — Аннабел в растерянности смотрела на сестру — неужели она считала, что Одри так и будет жить здесь и заботиться о ней? — Как же мои дети? Кто будет вести дом?
Значит, вот на что она надеялась! Одри чуть было не рассмеялась — такое смятение было на лице сестры.
— Все это придется делать тебе самой, Анни. Теперь ты тут единоличная хозяйка. Пришла твоя очередь. Восемнадцать лет дом был на моих плечах, на моем попечении. — Сейчас Одри было двадцать девять, с одиннадцати лет она заботилась о дедушке и о доме, а с тех пор, как десять месяцев назад Аннабел приехала к ним, и о ее детях тоже. Холодно улыбнувшись, Одри встала. После смерти деда она не могла избавиться от чувства пустоты, одиночества и каждый раз, входя в холл, думала о том, как ей недостает его. Она даже не спускалась утром к завтраку — не могла смотреть на его пустое кресло, ей все казалось, что он сейчас войдет, начнет обсуждать с ней газетные новости.
— Куда ты намереваешься поехать? — Аннабел, кажется, и вправду пребывала в панике.
— В Англию. Потом, быть может, на юг Франции, а дальше посмотрим.
— А когда вернешься домой?
— Еще не знаю. Но не скоро. Теперь я могу не спешить с возвращением.
— Попробуй не вернись, черт бы тебя побрал! — Аннабел швырнула щетку для волос на столик и вскочила. — Ты не можешь вот так бросить меня!
Одри тоже встала.
— Не думаю, что ты заметишь мое отсутствие.
— О чем ты говоришь?
— Мы уже давно перестали быть близкими друг другу, родными людьми, Анни, разве не так? — Голос ее звучал мягко, и глаза были печальны. Этого не должно было случиться, однако случилось. Больше их ничего не связывало. Осталось лишь взаимное неприятие.
— Почему ты так поступаешь со мной? — Аннабел заплакала, по щекам у нее струйками потекла черная тушь. Она снова опустилась на стул и устремила взгляд на Одри. — Ты ненавидишь меня?
— Да что ты, никакой ненависти у меня к тебе нет.
— Ты завидуешь мне, ты ведь так и не вышла замуж.
Одри невольно рассмеялась. Такого мужа, как Харкорт, она никогда не захотела бы иметь, и единственным мужчиной, которого она любила, был Чарли.
— Надеюсь, ты и сама не веришь тому, что говоришь, Анни.
Наверное, я похожа на своего отца — мне все время хочется куда-то ехать.
О Чарли она Аннабел не сказала.
— Что же мне теперь делать с детьми? — плаксиво спросила Аннабел.
— Найми для них няню.
— Но они все уходят…
Одри постояла еще немного, глядя на сестру.
— Мне очень жаль, Анни…
— Убирайся вон из моей комнаты! — визгливо крикнула Аннабел и запустила щеткой для волос в дверь. — Вон из моего дома!
Одри тихо прикрыла за собой дверь, уже спускаясь по лестнице, она услышала звон разбитого стекла.
Спустя четыре дня Одри закрыла последние чемоданы и прощальным взглядом окинула комнату. Потом вынесла в холл дорожную сумку. Увидит ли она когда-нибудь еще этот дом.
Впрочем, даже если и увидит, он будет уже не тот. Рано или поздно Аннабел освоится со своим новым положением и начнет тут распоряжаться: либо все продаст, либо выбросит и обставит дом на свой вкус.
Аннабел, как видно, еще не поднялась с постели, она не вышла попрощаться с сестрой, дети еще спали. Одри одела Мей Ли, они позавтракали на кухне, и шофер отвез их в аэропорт.
Одри решила сэкономить время и до Нью-Йорка лететь самолетом. В Нью-Йорке они сядут на «Нормандию» — новый французский лайнер, замечательный корабль — и доплывут до Саутгемптона. Одри надеялась, что увидится с Чарли; как только они приедут в Лондон, она позвонит ему. Может быть, он слишком зол на нее, и уже ничего не поправишь. Но она должна попытаться. Он единственный, кого она любит, и она должна попробовать поговорить с ним.
Одри сердечно попрощалась со слугами. С Молли и с дорожной сумкой в руках она спустилась с крыльца. Та же сумка, что путешествовала с ней тогда, теперь уже более года назад, напоминала Одри бесконечные пересадки с поезда на поезд: она все боялась потерять сумку, постоянно держала ее на коленях, а Чарльз в шутку грозился выкинуть ее в окно или обменять на парочку жирненьких куриц.
Каждое путешествие сулит новые впечатления и встречи Два года назад на «Мавритании» она познакомилась с Вайолет и Джеймсом. На сей раз никто из пассажиров не привлек ее внимания, и большую часть времени она проводила в каюте или читала, сидя на палубе, а Мей Ли играла рядом. Еду им чаще всего приносили в каюту — Одри не хотела оставлять девочку на незнакомую няню и была вполне довольна, что со всем прекрасно справляется сама.
На людях Одри чаще всего появлялась в трауре, погруженная в свои раздумья. Ей так хотелось поскорее увидеть Чарли!
Они не виделись с того дня, когда она отвергла его предложение и он уехал, оставив ее на тротуаре. Это воспоминание каждый раз глухой болью отзывалось в ее сердце. Но когда они с Мей Ли сошли с корабля в Саутгемптоне, Одри охватило радостное волнение — теперь их с Чарли разделяют лишь несколько часов. Путь до Лондона занял совсем немного времени, и вот она уже снова в «Кларидже», как когда-то, и просит оператора соединить ее с домом Чарли. К телефону никто не подошел, но сейчас еще только середина дня. Очевидно, он куда-то ушел, а может быть, уехал на несколько дней. Если она и завтра не застанет его, то пошлет ему записку или позвонит в Антиб и спросит у Вайолет и Джеймса, не знают ли они, где он. Что она и сделала на следующий день. К телефону подошла леди Ви, слышимость была неважной.
— Вайолет?.. Ты слышишь меня?.. Это я, Одри… Одри Рисколл… Что?.. Что ты сказала?..
— Где… ты? — Голос Ви то совсем затихал, то становился громче, Одри с трудом разбирала, что она говорит.
— Я в Лондоне.
— Где ты остановилась?
— В «Кларидже».
— Где?.. Когда ты… к нам? — Они с июня на Антибе, и Одри представляла, как там замечательно.
— Быть может, к концу недели.
— Что?
— В эту субботу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Я не задержу тебя, Анни. — На Одри было строгое черное шелковое платье. Она все еще носила траур по деду.
Аннабел же, судя по всему, и думать о нем забыла. — Через несколько дней я уезжаю в Европу. Я подумала, что мне надо сообщить тебе об этом.
— Что? Ты уезжаешь? — К изумлению Одри, на лице Аннабел появился неподдельный ужас. Они ведь теперь почти не общались друг с другом, а когда случайно сталкивались, ни той, ни другой это не доставляло удовольствия. — Когда же ты это решила? — Аннабел круто повернулась на вращающемся стуле и воззрилась на сестру. Одна бровь у нее была накрашена, другая нет, и Одри невольно улыбнулась.
— Да уж давно. Нам не ужиться в одном доме, Анни. И мне уже незачем оставаться здесь. Я жила тут ради дедушки, но он покинул нас.
— А как же я? — Аннабел в растерянности смотрела на сестру — неужели она считала, что Одри так и будет жить здесь и заботиться о ней? — Как же мои дети? Кто будет вести дом?
Значит, вот на что она надеялась! Одри чуть было не рассмеялась — такое смятение было на лице сестры.
— Все это придется делать тебе самой, Анни. Теперь ты тут единоличная хозяйка. Пришла твоя очередь. Восемнадцать лет дом был на моих плечах, на моем попечении. — Сейчас Одри было двадцать девять, с одиннадцати лет она заботилась о дедушке и о доме, а с тех пор, как десять месяцев назад Аннабел приехала к ним, и о ее детях тоже. Холодно улыбнувшись, Одри встала. После смерти деда она не могла избавиться от чувства пустоты, одиночества и каждый раз, входя в холл, думала о том, как ей недостает его. Она даже не спускалась утром к завтраку — не могла смотреть на его пустое кресло, ей все казалось, что он сейчас войдет, начнет обсуждать с ней газетные новости.
— Куда ты намереваешься поехать? — Аннабел, кажется, и вправду пребывала в панике.
— В Англию. Потом, быть может, на юг Франции, а дальше посмотрим.
— А когда вернешься домой?
— Еще не знаю. Но не скоро. Теперь я могу не спешить с возвращением.
— Попробуй не вернись, черт бы тебя побрал! — Аннабел швырнула щетку для волос на столик и вскочила. — Ты не можешь вот так бросить меня!
Одри тоже встала.
— Не думаю, что ты заметишь мое отсутствие.
— О чем ты говоришь?
— Мы уже давно перестали быть близкими друг другу, родными людьми, Анни, разве не так? — Голос ее звучал мягко, и глаза были печальны. Этого не должно было случиться, однако случилось. Больше их ничего не связывало. Осталось лишь взаимное неприятие.
— Почему ты так поступаешь со мной? — Аннабел заплакала, по щекам у нее струйками потекла черная тушь. Она снова опустилась на стул и устремила взгляд на Одри. — Ты ненавидишь меня?
— Да что ты, никакой ненависти у меня к тебе нет.
— Ты завидуешь мне, ты ведь так и не вышла замуж.
Одри невольно рассмеялась. Такого мужа, как Харкорт, она никогда не захотела бы иметь, и единственным мужчиной, которого она любила, был Чарли.
— Надеюсь, ты и сама не веришь тому, что говоришь, Анни.
Наверное, я похожа на своего отца — мне все время хочется куда-то ехать.
О Чарли она Аннабел не сказала.
— Что же мне теперь делать с детьми? — плаксиво спросила Аннабел.
— Найми для них няню.
— Но они все уходят…
Одри постояла еще немного, глядя на сестру.
— Мне очень жаль, Анни…
— Убирайся вон из моей комнаты! — визгливо крикнула Аннабел и запустила щеткой для волос в дверь. — Вон из моего дома!
Одри тихо прикрыла за собой дверь, уже спускаясь по лестнице, она услышала звон разбитого стекла.
Спустя четыре дня Одри закрыла последние чемоданы и прощальным взглядом окинула комнату. Потом вынесла в холл дорожную сумку. Увидит ли она когда-нибудь еще этот дом.
Впрочем, даже если и увидит, он будет уже не тот. Рано или поздно Аннабел освоится со своим новым положением и начнет тут распоряжаться: либо все продаст, либо выбросит и обставит дом на свой вкус.
Аннабел, как видно, еще не поднялась с постели, она не вышла попрощаться с сестрой, дети еще спали. Одри одела Мей Ли, они позавтракали на кухне, и шофер отвез их в аэропорт.
Одри решила сэкономить время и до Нью-Йорка лететь самолетом. В Нью-Йорке они сядут на «Нормандию» — новый французский лайнер, замечательный корабль — и доплывут до Саутгемптона. Одри надеялась, что увидится с Чарли; как только они приедут в Лондон, она позвонит ему. Может быть, он слишком зол на нее, и уже ничего не поправишь. Но она должна попытаться. Он единственный, кого она любит, и она должна попробовать поговорить с ним.
Одри сердечно попрощалась со слугами. С Молли и с дорожной сумкой в руках она спустилась с крыльца. Та же сумка, что путешествовала с ней тогда, теперь уже более года назад, напоминала Одри бесконечные пересадки с поезда на поезд: она все боялась потерять сумку, постоянно держала ее на коленях, а Чарльз в шутку грозился выкинуть ее в окно или обменять на парочку жирненьких куриц.
Каждое путешествие сулит новые впечатления и встречи Два года назад на «Мавритании» она познакомилась с Вайолет и Джеймсом. На сей раз никто из пассажиров не привлек ее внимания, и большую часть времени она проводила в каюте или читала, сидя на палубе, а Мей Ли играла рядом. Еду им чаще всего приносили в каюту — Одри не хотела оставлять девочку на незнакомую няню и была вполне довольна, что со всем прекрасно справляется сама.
На людях Одри чаще всего появлялась в трауре, погруженная в свои раздумья. Ей так хотелось поскорее увидеть Чарли!
Они не виделись с того дня, когда она отвергла его предложение и он уехал, оставив ее на тротуаре. Это воспоминание каждый раз глухой болью отзывалось в ее сердце. Но когда они с Мей Ли сошли с корабля в Саутгемптоне, Одри охватило радостное волнение — теперь их с Чарли разделяют лишь несколько часов. Путь до Лондона занял совсем немного времени, и вот она уже снова в «Кларидже», как когда-то, и просит оператора соединить ее с домом Чарли. К телефону никто не подошел, но сейчас еще только середина дня. Очевидно, он куда-то ушел, а может быть, уехал на несколько дней. Если она и завтра не застанет его, то пошлет ему записку или позвонит в Антиб и спросит у Вайолет и Джеймса, не знают ли они, где он. Что она и сделала на следующий день. К телефону подошла леди Ви, слышимость была неважной.
— Вайолет?.. Ты слышишь меня?.. Это я, Одри… Одри Рисколл… Что?.. Что ты сказала?..
— Где… ты? — Голос Ви то совсем затихал, то становился громче, Одри с трудом разбирала, что она говорит.
— Я в Лондоне.
— Где ты остановилась?
— В «Кларидже».
— Где?.. Когда ты… к нам? — Они с июня на Антибе, и Одри представляла, как там замечательно.
— Быть может, к концу недели.
— Что?
— В эту субботу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92