Ребенок тоже развивался нормально. Одри «выросла» из всех своих платьев, и Чарли повез ее в Лондон, хотя и поддразнивал, что на такой размер одежду не шьют. Из Лондона они навезли подарков Молли и детям Готорнов. В отличие от Чарльза Молли надеялась, что ей подарят сестричку.
— Мамочка, а как она появится? Ее принесет фея и положит в саду?
— Да нет, не совсем… Нам с папой придется ехать в больницу… Знаешь, детка, ведь это может быть мальчик. Ему ты тоже будешь рада, правда?
— Да-а, — разочарованно протянула Молли. — А папа опять уедет на войну, после того как вы заберете из больницы ребеночка?
Одри обняла ее и кивнула:
— Да, радость моя. Как дядя Джеймс.
— А ты?
— Нет. Я останусь дома. С тобой и с малышом.
Молли просияла. Она спокойно переносила их отсутствие, но каждому ребенку хочется быть с родителями. Александра и Джеймс тоже скучают по отцу. Чарли изо всех сил старается заменить им Джеймса, катает на машине, даже дает маленькому Джеймсу подержать руль «шевроле», но ничто не могло сравниться с искрящейся детской радостью, когда Джеймс изредка наезжал домой.
Его отпустили на Пасху, и Вайолет устроила большую охоту за пасхальными яйцами. Дети как угорелые носились по дому, разыскивая яйца с написанными на них смешными пожеланиями и сюрпризами внутри. Поглядывая па Одри, которая была уже на седьмом месяце, Чарльз шутил, что в этом «яйце» содержится самый большой сюрприз. Он то и дело прикладывал руку или ухо к ее животу — послушать, шевелится ли ребенок.
— Ты уверена, что там не близнецы?
— Оставь свои шутки!
Живот и вправду был огромный. Джеймс несколько раз прошелся по этому поводу: какой скандал, медовый месяц не кончился, а жена уже в таком интересном положении.
Безоблачное счастье Одри немного омрачило письмо от Аннабел, сообщавшей, что ее муж погиб на Тихом океане. Одри уселась сочинять ей ответ, но две недели спустя поступило новое неожиданное известие: Аннабел опять вышла замуж, за морского офицера из Сан-Диего. Одри не могла опомниться, но Чарли запретил ей нервничать: в конце концов, сестры давно отдалились друг от друга, и пусть Аннабел живет как хочет. Ее новый муж уже ушел в плавание, а она с детьми вернулась в дом на Калифорния-стрит.
— Надо же, чтобы в одной семье выросли такие разные люди! — сокрушалась Одри, лежа рядом с Чарльзом на траве под раскидистым деревом.
Он посмотрел на ее вздымающийся горой живот, ласково провел ладонью по медно-рыжим густым волосам. Никогда еще Одри не казалась ему такой восхитительно-прекрасной и женственной.
Зазвонил телефон. Ви с лордом Готорном отправились по магазинам, дети с гувернанткой готовили наверху уроки, и Чарльз поспешил в дом снять трубку. Одри последовала за ним.
— Да… Да… Нет, это Чарльз Паркер-Скотт. Что ей передать? — Последовало молчание: он повернулся спиной к жене и понизил голос:
— Ошибки быть не может?.. И когда?. Понятно… Прошу вас, позвоните сразу же, как только что-нибудь выясните.
Повесив трубку, он не сразу решился взглянуть жене в глаза. Не хотелось ее огорчать, но разве такое скроешь?
— Чарли, что?! Джеймс, да?
— Да. Он пропал без вести после налета на Кельн. То ли убит, то ли взят в плен — они не знают. Обещали сразу же позвонить. Еще не все самолеты вернулись.
— Может быть, и он…
— Кто-то видел, как его самолет подбили.
— О Боже! — Она опустилась в кресло, держась за живот.
— Од, успокойся.
Он подал ей стакан воды, она взяла его трясущимися руками, отпила. Оба думали о Вайолет.
Второй звонок раздался в тот момент, когда Ви появилась на пороге. Она бросилась к телефону, но Чарли опередил ее, схватил трубку и повернулся к ней спиной, точно так же, как недавно к Одри.
— Паркер-Скотт слушает!
Одри поспешно отошла к окну, чтобы подруга не видела ее слез. Чарли быстро поговорил и обернулся. Взгляд у него был угрюмый.
— Сядь.
Вайолет окаменела.
— Что, Чарльз? Говори!
Чарли взял ее за руку и усадил в кресло.
— Джеймса подбили, когда они возвращались после бомбардировки. Где-то над оккупированной Францией. Никто не знает точно, жив он или нет. Пока ничего установить не удалось. — Он не добавил, что вряд ли и удастся — до конца войны. — Летчики видели, как он снижался, считают, что самолет вполне мог сесть.
По телу Вайолет пробежала дрожь.
— Когда это случилось?
— Сегодня на рассвете.
— Может, все уже известно?
— Не думаю, Ви. Из того района сведения доходят не скоро. Нам остается ждать… и молиться.
Но как сказать детям?.. Ви взяла это на себя. Джеймс принял известие как маленький мужчина, но потом выбежал за дверь и разрыдался. Чарли пошел его утешать. Женщины остались с Александрой и Молли. Усадили обеих девочек на колени и стали говорить о Боге. Он милостив и очень любит папочку. Молли смотрела то на маму, то на тетю Ви широко раскрытыми от страха глазами.
— Может, дядя Джеймс встретился с моей первой мамой… и с папой тоже? — Молли знала, что родилась в Китае, от других родителей.
Одри прижала ее к себе и опять не сдержала слез.
— Может быть, родная. А может, и нет. Может, он к нам еще вернется.
Уложив детей, Вайолет села у камина в гостиной и неподвижно уставилась на огонь. Самое страшное — неизвестность.
Одри подсела к ней, обняла, они вместе поплакали.
— Наверно, это глупо, но я думаю, что Джеймс жив, — тихонько всхлипнула Ви. — Он хорошо говорит по-французски, будем надеяться, «Свободная Франция» ему поможет.
Она сказала, что отнесет бренди в кабинет лорду Готорну.
Старик слишком горд, чтобы плакать вместе с ними, но обе понимали, каково ему сейчас.
Было уже за полночь, когда они разошлись по спальням.
Все ждали — вдруг раздастся звонок и им сообщат, что Джеймс жив и здоров, что произошла ошибка. Но телефон молчал.
Глава 43
Последние дни беременности стали для Одри настоящей мукой. Чарльз, можно считать, поправился и не находил себе места. Несчастье с Джеймсом заставило его еще острее ощутить свою бесполезность. Вайолет все время была в страшном напряжении; лишь изредка на нее находило какое-то умиротворение.
Джеймс жив, твердила она в такие моменты, и ничто не убедит ее в обратном, пока не объявятся очевидцы его смерти. Чарли и Одри поддерживали в ней эту веру, но сами почти потеряли надежду.
Дети тоже никак не могли успокоиться. Наверное, для них было бы легче, если б мать сказала, что отец погиб, но надежда теплилась, и это было еще мучительнее.
Одри устала носить свое необъятное тело. В июне стояла изнурительная жара, ночами ей не хватало воздуха, а днем она казалась себе огромной бочкой на двух ногах. Вдобавок ребенок изводил ее своими плясками.
— Он мне все внутренности отобьет! — жаловалась она Чарльзу.
По срокам она перехаживала уже две недели, но врач сказал, что так бывает, советовал много гулять и спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92