— Вы не знаете, куда он мог деться?
— К сожалению, понятия не имею. Скорее всего, он ушел на юг, если смог… или, может быть, все еще прячется где-то под землей. «Туннельные крысы» такие хитрые. Может быть, он жив до сих пор.
Может быть… и что же дальше? Что она скажет Джою?
Что его отец, может быть, жив где-то там под землей? Или умер где-то в туннеле или в траншее, в какой-то яме или в дупле дерева? Она поблагодарила пленного, кое-как закончила интервью и вылетела из Сан-Франциско обратно в Нью-Йорк. Там она провела три дня, запершись в гостиничном номере, никого не желая видеть. Пакстон не могла ничего ни говорить, ни делать.
Прежде всего нужно было все обдумать. Обдумать то, что она узнала. Пакстон снова и снова перечитывала свои записи, однако ничего другого не оставалось, и в понедельник она приняла решение.
Пакстон направилась прямо к редактору. Сначала он заявил, что Пакстон, видно, сошла с ума. Но через некоторое время редактора удалось убедить. Пакстон уже бывала там и хорошо знала страну. Американская армия ушла, но кто-то из наших все еще оставался: журналисты, медицинский персонал, несколько иностранных бизнесменов и разные сумасшедшие. Кто-то там еще должен быть. Она не могла поступить иначе — она должна ехать обратно во Вьетнам и оставаться там, пока не найдет ответа, не важно, сколько времени это займет и что с ней может случиться.
Наконец они пришли к соглашению. Другого выбора у редакции не было — или потерять Пакстон, или позволить ей ехать с их ведома, и она получила разрешение делать все что хочет.
В те выходные Пакстон долго гуляла с Джоем. Она сказала мальчику, что возвращается во Вьетнам, чтобы найти его отца, или его останки, или хотя бы кого-то, кто точно может ответить, что на самом деле случилось. Она рассказала ему про военнопленного из Президио и о том, что он сообщил. Сын имел право знать о судьбе отца, и Пакстон считала, что обязана говорить ему все.
— Знаешь, мои мама с папой все еще считают тебя сумасшедшей. — Джой улыбнулся, он и сам подумывал так иногда, но он очень любил Пакстон.
— И ты тоже так думаешь? — Она улыбнулась.
— Иногда. Только на самом деле мне все равно, Пакс. Все нормально.
— Спасибо. По правде говоря, я и сама считаю, что я сумасшедшая, раз туда еду. Но я знаю, что не успокоюсь, пока не получу ответ. Раньше-то я думала, что мне уже все известно. — Она вспоминала рассказ Джордана в Кларк-Филдсе. — Но теперь я понимаю, что это не так. Этот военнопленный был уверен, что твоему отцу удалось бежать.
— Ты, правда, думаешь, он сейчас жив? Прошло уже три года, как он пропал. — Даже Джой был настроен скептически.
— Я совсем ничего не знаю, малыш.
Он кивнул. Он беспокоился за нее.
— И сколько ты там пробудешь?
— Не знаю. Не хочу ничего обещать. Я напишу тебе или позвоню, если смогу. Не знаю, работает ли там телефонная связь, теперь, когда войска ушли. Скорее всего довольно плохо. Сделаю, что смогу. И вернусь, когда все узнаю, не раньше.
Он крепко сжал ей руку своей маленькой ладошкой и долго не отпускал.
— Береги себя, Пакс… Смотри, чтобы с тобой ничего не случилось… как с папой.
— Ничего со мной не случится, — пообещала она и, наклонившись, поцеловала его в затылок, а потом пригладила ему челку назад. — Я же не такая смелая, каким был он.
Глава 31
Самолет приземлился в аэропорту Тан Сон Нхат. С воздуха все выглядело таким же, как и раньше, но, когда самолет спустился ниже, Пакстон увидела, что на земле гораздо больше воронок, чем было три года назад. В Сайгоне тоже все переменилось.
На улицах куда больше детей, больше сирот — полувьетнамцев-полубелых, которых отцы бросили вместе с их матерями и ушли вместе с армией — им больше не было до них дела. Больше наркотиков, больше проституток, больше разрушенных зданий.
Хаос. Даже отель «Каравелла» выглядел намного хуже, чем раньше, но здесь ее помнили и были очень любезны.
На этот раз ей дали другую комнату, которая, впрочем, оказалась не хуже прежней. Пакстон обрадовалась этому — было бы невыносимо жить в той же комнате, где они провели столько времени вместе с Тони.
Офис «Ассошиэйтед Пресс» находился все там же. Пакстон увидела несколько знакомых лиц и подумала, что в каком-то смысле здесь ничего не изменилось. Однако, разумеется, это было не так. Американские войска ушли, и понемногу все менялось.
Пакстон начала искать знакомых. Ее саму удивило, насколько она с первой же минуты почувствовала себя в Сайгоне как дома.
С этим городом у нее по-прежнему было связано много воспоминаний, несмотря на то что последние годы она провела на Западе. Часто, лежа ночью без сна, она думала о Джое. Может быть, теперь все пойдет по-другому, потому что она стала старше. В двадцать семь Пакстон уже не так боялась рисковать жизнью, как пять лет назад. В этом смысле она тоже изменилась. Это напомнило ей о Ральфе и об их совместных поездках.
Теперь она выезжала из города одна во взятой напрокат машине, которую вел шофер или фотограф из «Ассошиэйтед Пресс», и, куда бы она ни ехала, в каждом городе, в каждой деревне, в каждом разрушенном селении она спрашивала о Тони. Никто не видел его. Но Пакстон была уверена, что если будет расспрашивать очень долго, то в конце концов, если он еще жив, она найдет тех, кто что-то знает о нем. Может быть, он по-прежнему боится обнаружить себя, может быть, слишком ослабел, изувечен, изранен. Если так, она увезет его домой, залечит его раны, и они затянутся… Если он еще жив, что по-прежнему вызывало сомнение. Увидев, что наделали северные войска и американцы, прежде чем уйти, Пакстон начинала понимать, как трудно, должно быть, бежать из плена и выжить в этой стране.
Но даже если она убедится в том, что он мертв, это станет облегчением. Что-нибудь. Клочок материи, прядь волос… Что угодно из того, что когда-то было частью Тони.
В апреле приехал генерал Грэм Мартин, призванный заменить Элсворта Бункера на посту посла. А в июне, к невероятному изумлению Пакстон, разразился уотергейтский скандал.
Казалось, политика везде становится трудным делом, и она не без интереса читала теперь телетайпные сообщения, которые приходили в Сайгон, продолжала писать статьи, но ни на день не прекращала поисков Тони. В июле в сенате заслушивались чтения о бомбардировках в Камбодже, закончившиеся лишь в августе. Восемь дней спустя Никсон указал Киссинджеру как госсекретарю на необходимость сместить Роджера. Этим летом во Вьетнаме все было тихо. Постоянно шел дождь, и Пакстон продолжала ездить по дорогам, показывая всем фотографии Тони и спрашивая, не видел ли кто этого человека, но никто его не видел. Пакстон слегла с воспалением легких.
В сентябре ей стало лучше, и она смогла продолжить поиски. Каждую неделю она отправляла Джою письма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99