Не ощущалось ни страха, ни тревоги, напротив, Париж переживал настоящий расцвет. Никто на сомневался в том, что Гитлер угрожает Франции, но точно так же не подвергалось сомнению, что уж «линию Мажино» ему не перейти. Вовсе не это ожидал услышать Арман. Он надеялся, что Франция готовится к серьезной войне, что сделано все для отражения опасного противника. А оказалось — не делается ничего. Арман чувствовал себя человеком, спешившим на борьбу с пожаром, а ему вместо того, чтобы, засучив рукава, броситься на помощь, предложили постоять и полюбоваться красотой пламени. Он был совершенно сбит с толку, когда садился в «ситроен» и называл водителю адрес: рю де Варенн, посольство Италии.
В итальянском посольстве он снова погрузился в ту же легкомысленную атмосферу, что царила и под сводами Елисейского дворца. Тут было шампанское, красивые женщины, говорили о планах на лето, о дипломатических обедах, о светских балах. Никто даже не упомянул о возможности войны. Проведя в посольстве почти два часа и обменявшись приветствиями со множеством знакомых, Арман вернулся в «Ритц» к Лиане — какое счастье, что он может наконец спокойно растянуться в кресле и разделить с женой трапезу.
— Я ничего не понимаю. Все здесь заняты исключительно собой. — С апреля так ничего и не изменилось. — Они что, ослепли?
— Может быть, они просто не хотят ничего видеть.
— Но как же это у них получается?
— Как дела в Елисейском дворце? Что там?
— То же самое. Я думал, там будет серьезное совещание, а они вместо этого обсуждают состояние сельского хозяйства и экономики. Они считают, что за «линией Мажино» они как за каменной стеной. Хотел бы и я чувствовать себя так же.
— Они что же, совсем не боятся Гитлера? — Даже Лиана была поражена.
— Боятся немного. Да, они предполагают, что Гитлер может скоро напасть на англичан, но все еще надеются на вмешательство потусторонних сил. — Арман вздохнул и снял пиджак. Он казался усталым, разочарованным и внезапно постаревшим. Он напоминал Лиане воина, готового к битве, но никому не нужного, потому что битвы нет. Ей стало жаль его. — Не знаю, Лиана. Может быть, это все химеры, может быть, только плод моего воображения, а на самом деле все по-другому. Возможно, я слишком давно жил за границей.
— Нет, дело не в этом. Сейчас трудно понять, кто прав. Возможно, ты в большей степени умеешь предвидеть события, чем они. А может быть, они уже так привыкли к военной угрозе, что попросту ее не замечают. Они думают, что война так и не начнется.
— Время покажет.
Она кивнула и тихо покатила поднос с посудой.
— Постарайся хотя бы на сегодняшний вечер выкинуть все из головы. Ты принимаешь все так близко к сердцу.
Потом она слегка помассировала ему шею, после чего он разделся, лег в постель и скоро забылся тяжелым сном. Но Лиане не хотелось спать, и она еще долго тихо сидела в гостиной. Она по-прежнему немного скучала по кораблю, хотелось выйти на палубу и любоваться спокойным морем. Внезапно она почувствовала, что уехала далеко от дома. Хотя она знала Париж неплохо — она часто бывала здесь с Арманом, все же теперь это было не то. Париж еще не стал ей родным. Они жили не в доме, а в гостинице, у нее не было тут друзей. Эта мысль напомнила ей о Нике. Как там дела у Бернхамов? Казалось, прошли годы с той минуты, когда они разговаривали, стоя на палубе. А ведь это было всего два дня назад. Она вспомнила, как Ник просил ее звонить, когда ей понадобится друг, но в то же время Лиана сознавала, что вряд ли это правильно. Это возможно на корабле, но здесь она — жена Армана и не имеет права заводить дружбу с мужчиной.
Когда она вернулась в спальню, там царило безмолвие, лишь слышалось тихое похрапывание Армана, спавшего на большой широкой кровати. Возможно, хоть он и разочарован, все обернется к лучшему. Может, раз положение в Париже не такое отчаянное, как сначала предполагал Арман, они смогут видеться чаще? Лиана обрадовалась этой мысли. Вдруг у них найдется время для прогулок по Булонскому лесу, в саду Тюильри, и может быть, они даже смогут вместе пройтись по магазинам… покататься с девочками на лодке. Ободренная такими перспективами, Лиана легла в постель и выключила свет.
Глава одиннадцатая
Хиллари вошла в дом на авеню Фош в сопровождении шофера, едва переставлявшего ноги под тяжестью семи больших коробок от Диора, мадам Грэс и Балансиаги — не считая еще нескольких небольших свертков. Она провела вполне приятный день, и вечер обещал быть не хуже, ведь Ник все еще сидел в Берлине.
— Оставьте здесь, — небрежно бросила она шоферу через плечо, но, заметив непонимание на его лице, застонала и указала на стул: — Ici.
Он как можно аккуратнее устроил коробки на стуле в просторной отделанной мрамором прихожей, где с потолка свисала огромная хрустальная люстра. Это был красивый дом, он очаровал Ника с первого взгляда. Хиллари — несколько меньше. Вода в ванной всегда оказывалась недостаточно горячей. Душа вообще не было, в комнатах полно комаров, и вообще она считала, что куда лучше было бы остановиться в «Ритце». Слуги, которых Ник нанял через агентство, ей не нравились. Они едва говорили по-английски. И вообще она целые дни напролет жаловалась на жару.
Они жили в Париже уже почти месяц, и Хиллари была вынуждена констатировать — в это время года в Париже не слишком скучно. Все в один голос утверждали, что летом тридцать девятого, впервые после Мюнхена, нагнавшего тоску, стало по-прежнему весело. Теперь, словно в отместку за прошлое, повсюду устраивали костюмированные балы и званые обеды — чтобы никто не скучал. Несколько недель назад граф Этьен Бомон давал костюмированный бал, куда гости должны были явиться в костюмах персонажей из пьес Расина, и Морис де Ротшильд, желая привлечь к себе внимание, прибыл в тюрбане, к которому приколол знаменитые бриллианты своей матушки, и с драгоценностями работы Челлини на ленте. Леди Мендл принимала в Версальском саду семьсот пятьдесят человек, там было и три слона, чтобы гостям было о чем поболтать и на что посмотреть. Но все эти приемы затмил праздник у Луизы Мейси — для этого случая она сняла знаменитый отель «Сале», обставила его бесценной мебелью, оборудовала дополнительной сантехникой и передвижной кухней. В залах горело несколько тысяч свечей На этот прием всем гостям «приказали» явиться в диадемах и дорогих украшениях, и, как ни странно, все подчинились.
Хиллари удалось взять напрокат тиару от Картье и эффектное украшение из десяти изумрудов по четырнадцать карат каждый, обрамленных россыпью хорошо отделанных бриллиантов. Едва ли у нее оставалось время скучать, и все же наслаждалась Хиллари не по-настоящему. Но теперь она придумала, как провести оставшуюся часть лета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
В итальянском посольстве он снова погрузился в ту же легкомысленную атмосферу, что царила и под сводами Елисейского дворца. Тут было шампанское, красивые женщины, говорили о планах на лето, о дипломатических обедах, о светских балах. Никто даже не упомянул о возможности войны. Проведя в посольстве почти два часа и обменявшись приветствиями со множеством знакомых, Арман вернулся в «Ритц» к Лиане — какое счастье, что он может наконец спокойно растянуться в кресле и разделить с женой трапезу.
— Я ничего не понимаю. Все здесь заняты исключительно собой. — С апреля так ничего и не изменилось. — Они что, ослепли?
— Может быть, они просто не хотят ничего видеть.
— Но как же это у них получается?
— Как дела в Елисейском дворце? Что там?
— То же самое. Я думал, там будет серьезное совещание, а они вместо этого обсуждают состояние сельского хозяйства и экономики. Они считают, что за «линией Мажино» они как за каменной стеной. Хотел бы и я чувствовать себя так же.
— Они что же, совсем не боятся Гитлера? — Даже Лиана была поражена.
— Боятся немного. Да, они предполагают, что Гитлер может скоро напасть на англичан, но все еще надеются на вмешательство потусторонних сил. — Арман вздохнул и снял пиджак. Он казался усталым, разочарованным и внезапно постаревшим. Он напоминал Лиане воина, готового к битве, но никому не нужного, потому что битвы нет. Ей стало жаль его. — Не знаю, Лиана. Может быть, это все химеры, может быть, только плод моего воображения, а на самом деле все по-другому. Возможно, я слишком давно жил за границей.
— Нет, дело не в этом. Сейчас трудно понять, кто прав. Возможно, ты в большей степени умеешь предвидеть события, чем они. А может быть, они уже так привыкли к военной угрозе, что попросту ее не замечают. Они думают, что война так и не начнется.
— Время покажет.
Она кивнула и тихо покатила поднос с посудой.
— Постарайся хотя бы на сегодняшний вечер выкинуть все из головы. Ты принимаешь все так близко к сердцу.
Потом она слегка помассировала ему шею, после чего он разделся, лег в постель и скоро забылся тяжелым сном. Но Лиане не хотелось спать, и она еще долго тихо сидела в гостиной. Она по-прежнему немного скучала по кораблю, хотелось выйти на палубу и любоваться спокойным морем. Внезапно она почувствовала, что уехала далеко от дома. Хотя она знала Париж неплохо — она часто бывала здесь с Арманом, все же теперь это было не то. Париж еще не стал ей родным. Они жили не в доме, а в гостинице, у нее не было тут друзей. Эта мысль напомнила ей о Нике. Как там дела у Бернхамов? Казалось, прошли годы с той минуты, когда они разговаривали, стоя на палубе. А ведь это было всего два дня назад. Она вспомнила, как Ник просил ее звонить, когда ей понадобится друг, но в то же время Лиана сознавала, что вряд ли это правильно. Это возможно на корабле, но здесь она — жена Армана и не имеет права заводить дружбу с мужчиной.
Когда она вернулась в спальню, там царило безмолвие, лишь слышалось тихое похрапывание Армана, спавшего на большой широкой кровати. Возможно, хоть он и разочарован, все обернется к лучшему. Может, раз положение в Париже не такое отчаянное, как сначала предполагал Арман, они смогут видеться чаще? Лиана обрадовалась этой мысли. Вдруг у них найдется время для прогулок по Булонскому лесу, в саду Тюильри, и может быть, они даже смогут вместе пройтись по магазинам… покататься с девочками на лодке. Ободренная такими перспективами, Лиана легла в постель и выключила свет.
Глава одиннадцатая
Хиллари вошла в дом на авеню Фош в сопровождении шофера, едва переставлявшего ноги под тяжестью семи больших коробок от Диора, мадам Грэс и Балансиаги — не считая еще нескольких небольших свертков. Она провела вполне приятный день, и вечер обещал быть не хуже, ведь Ник все еще сидел в Берлине.
— Оставьте здесь, — небрежно бросила она шоферу через плечо, но, заметив непонимание на его лице, застонала и указала на стул: — Ici.
Он как можно аккуратнее устроил коробки на стуле в просторной отделанной мрамором прихожей, где с потолка свисала огромная хрустальная люстра. Это был красивый дом, он очаровал Ника с первого взгляда. Хиллари — несколько меньше. Вода в ванной всегда оказывалась недостаточно горячей. Душа вообще не было, в комнатах полно комаров, и вообще она считала, что куда лучше было бы остановиться в «Ритце». Слуги, которых Ник нанял через агентство, ей не нравились. Они едва говорили по-английски. И вообще она целые дни напролет жаловалась на жару.
Они жили в Париже уже почти месяц, и Хиллари была вынуждена констатировать — в это время года в Париже не слишком скучно. Все в один голос утверждали, что летом тридцать девятого, впервые после Мюнхена, нагнавшего тоску, стало по-прежнему весело. Теперь, словно в отместку за прошлое, повсюду устраивали костюмированные балы и званые обеды — чтобы никто не скучал. Несколько недель назад граф Этьен Бомон давал костюмированный бал, куда гости должны были явиться в костюмах персонажей из пьес Расина, и Морис де Ротшильд, желая привлечь к себе внимание, прибыл в тюрбане, к которому приколол знаменитые бриллианты своей матушки, и с драгоценностями работы Челлини на ленте. Леди Мендл принимала в Версальском саду семьсот пятьдесят человек, там было и три слона, чтобы гостям было о чем поболтать и на что посмотреть. Но все эти приемы затмил праздник у Луизы Мейси — для этого случая она сняла знаменитый отель «Сале», обставила его бесценной мебелью, оборудовала дополнительной сантехникой и передвижной кухней. В залах горело несколько тысяч свечей На этот прием всем гостям «приказали» явиться в диадемах и дорогих украшениях, и, как ни странно, все подчинились.
Хиллари удалось взять напрокат тиару от Картье и эффектное украшение из десяти изумрудов по четырнадцать карат каждый, обрамленных россыпью хорошо отделанных бриллиантов. Едва ли у нее оставалось время скучать, и все же наслаждалась Хиллари не по-настоящему. Но теперь она придумала, как провести оставшуюся часть лета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108