Одиль заполнила этот вакуум; с ее уходом снова открылась брешь, которая, подобно ране, вызывала постоянную ноющую боль, и эта боль стихала только тогда, когда Лиана делала что-то для Армана. Она как бы вновь оказывалась рядом с Одиль.
К концу лета Арман и Лиана стали постепенно приходить в себя. Прошло уже полгода со дня смерти Одиль. Оба они хорошо запомнили один сентябрьский день. Они сидели в саду консульства, глядя на розы, и, кажется, впервые без слез разговаривали об Одиль. Арман даже вспомнил какую-то забавную историю из их совместной жизни, и Лиана смеялась. Они вместе, помогая друг другу, пережили горе. Арман протянул руку и сжал длинные, нежные пальцы Лианы. В его глазах блеснули слезы.
— Спасибо тебе, Лиана.
— За что? — Она попыталась сделать вид, что ничего не понимает, хотя, разумеется, прекрасно понимала, что он имеет в виду, — ведь он так же много сделал и для нее. — Не говори глупостей.
— Я очень благодарен тебе.
— Просто мы были очень нужны друг другу Без нее все так изменилось…
Он задумчиво кивнул.
Лиана вернулась на озеро Тахо, чтобы провести там последние две недели каникул. Увидев дочь, Гаррисон немного успокоился. Его сильно волновало то, что она постоянно помогает Арману. Ведь она и так слишком много времени уделяла заботе о самом Гаррисоне. Одиль де Вильер не раз убеждала его, что Лиана не может жить только заботами об одиноком мужчине. В ее возрасте нужны развлечения. Год назад девушка собиралась начать выходить в свет, но, когда Одиль заболела, Лиана отказалась от светской жизни.
Теперь Гаррисон снова заговорил об этом, ведь траур кончился, и вечера дебютанток пойдут ей на пользу. Лиане все это казалось глупым и смешным — придется потратить кучу денег на наряды, танцы и вечеринки — напрасное расточительство. Гаррисон удивленно смотрел на дочь. Она была одной из самых богатых женщин Калифорнии, наследницей «Пароходных линий Крокетта»; он просто был не в состоянии себе представить, как мысль о расходах могла прийти ей в голову.
В октябре, когда начались занятия в колледже, Лиана уже не могла так же часто помогать Арману в организации дипломатических обедов. Да он и Сам уже мог справиться, хотя горечь утраты все еще давала о себе знать. Он признался в этом Гаррисону, когда они вместе сидели за ленчем в клубе.
— Не буду лгать, Арман, — Гаррисон посмотрел на него поверх бокала. — Это так сразу не пройдет. Это не пройдет никогда, но будет уже не так, как сначала. Ты станешь вспоминать какие-то ее слова… платья… запах… Но по утрам ты уже не будешь просыпаться с ощущением, будто тебя завалили камнями.
Он слишком хорошо знал, о чем говорит. Официант наполнил ему второй бокал.
— Слава Богу, тебе не придется переживать весь этот ужас снова.
— Без твоей дочери я бы пропал. — Арман мягко улыбнулся. Он не умел выразить словами, как много сделала для него эта девочка и как она ему стала дорога.
— Она очень любила вас обоих, Арман. Это помогло ей пережить потерю Одиль.
Гаррисон был человеком мудрым и осторожным. Он давно подозревал, что ни Арман, ни Лиана еще не поняли за эти шесть месяцев, насколько они нужны друг другу. Между ними возникла какая-то сильная внутренняя связь. Гаррисон заметил это, когда однажды в воскресенье Арман приехал на Тахо, но оставил свои мысли при себе. Он понимал, что его догадки могут напугать их, особенно Армана, которому может показаться, что он предает Од иль.
Армана очень забавляло беспокойство, с которым Гаррисон ожидал выхода Лианы в свет. Он прекрасно знал, что саму Лиану это заботит куда меньше. Она согласилась поехать на вечер дебютанток, только чтобы доставить удовольствие отцу. Лиана всегда была послушной дочерью, что очень нравилось Арману. К тому же это было не слепое, бездумное послушание. Она просто старалась не огорчать других людей своими поступками. Она предпочла бы вовсе не ехать на этот вечер, но, зная, как сильно это огорчит отца, согласилась.
— Сказать по правде, — вздохнул Гаррисон, откидываясь на спинку стула, — мне кажется, она просто переросла все эти вечеринки.
Действительно, Лиана сильно повзрослела за последний год. Ей так долго приходилось поступать и думать как взрослой, что ее уже было трудно представить в компании хихикающих девиц, впервые приехавших на бал.
Предположения Гаррисона полностью подтвердились. Другие девушки входили в зал краснея, они нервничали, изо всех сил старались добиться комплиментов. Лиана же неторопливо плыла по залу, опираясь на руку отца, царственно величавая в своем белом бархатном платье, с золотистыми волосами, переплетенными жемчужными нитями. У нее была осанка молодой королевы, а голубые глаза сверкали. Восхищенный и взволнованный Арман следил за каждым ее движением.
Бал, который Гаррисон устроил для нее во дворце на Маркет-стрит, был одним из самых блестящих. Лимузины подавались прямо к парадному подъезду. На всю ночь были наняты два оркестра, шампанское привезли из Франции. На Лиане было белое бархатное платье, отороченное горностаем. Платье, как и шампанское, выписали из Франции.
— Сегодня, дружок, ты выглядишь совсем как королева. — Лиана и Арман плыли в медленном вальсе. Он был здесь в качестве гостя Гаррисона. Лиану сопровождал сын одного из старых друзей отца, но она находила его глуповатым и скучным и была рада отдохнуть от него.
— Я чувствую себя неловко в этом платье, — сказала она с усмешкой. На миг она как будто снова стала пятнадцатилетней девочкой, и у Армана тоскливо сжалось сердце. Ему вдруг остро захотелось, чтобы Одиль была рядом, чтобы она тоже видела Лиану радовалась вместе с ними, пила шампанское Но миг прошел, и он вернулся к Лиане.
— Все-таки очень милый вечер, правда? Папа потратил так много сил… — сказала она, подумав про себя: «…и так много денег». Ей всегда было немного неприятно, что он так тратится на нее, но она не возражала, ведь это доставляло отцу радость. — Тебе нравится здесь, Арман?
— Мне никогда не было так хорошо, — улыбаясь, ответил он с такой галантностью, что она рассмеялась.
Обычно он обращался с ней как с ребенком, как с младшей сестрой или любимой племянницей.
— Это так на тебя непохоже.
— Да? Что ты имеешь в виду? Разве раньше я был грубым?
— Нет, но обычно я от тебя слышу, например, что дала дворецкому не те вилки, или что Лимож — это слишком официально для ленча… или…
— Перестань, хватит! Неужели я только это и говорю тебе?
— До последнего времени. И мне, признаться, этого не хватает. У тебя все хорошо?
— Далеко не так хорошо, как раньше. Другие даже не понимают, какой Лимож я имею в виду…
Он на мгновение задумался. Их разговор очень напоминал разговор мужа и жены; но не может же он представить себе Лиану своей — женой… или может?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
К концу лета Арман и Лиана стали постепенно приходить в себя. Прошло уже полгода со дня смерти Одиль. Оба они хорошо запомнили один сентябрьский день. Они сидели в саду консульства, глядя на розы, и, кажется, впервые без слез разговаривали об Одиль. Арман даже вспомнил какую-то забавную историю из их совместной жизни, и Лиана смеялась. Они вместе, помогая друг другу, пережили горе. Арман протянул руку и сжал длинные, нежные пальцы Лианы. В его глазах блеснули слезы.
— Спасибо тебе, Лиана.
— За что? — Она попыталась сделать вид, что ничего не понимает, хотя, разумеется, прекрасно понимала, что он имеет в виду, — ведь он так же много сделал и для нее. — Не говори глупостей.
— Я очень благодарен тебе.
— Просто мы были очень нужны друг другу Без нее все так изменилось…
Он задумчиво кивнул.
Лиана вернулась на озеро Тахо, чтобы провести там последние две недели каникул. Увидев дочь, Гаррисон немного успокоился. Его сильно волновало то, что она постоянно помогает Арману. Ведь она и так слишком много времени уделяла заботе о самом Гаррисоне. Одиль де Вильер не раз убеждала его, что Лиана не может жить только заботами об одиноком мужчине. В ее возрасте нужны развлечения. Год назад девушка собиралась начать выходить в свет, но, когда Одиль заболела, Лиана отказалась от светской жизни.
Теперь Гаррисон снова заговорил об этом, ведь траур кончился, и вечера дебютанток пойдут ей на пользу. Лиане все это казалось глупым и смешным — придется потратить кучу денег на наряды, танцы и вечеринки — напрасное расточительство. Гаррисон удивленно смотрел на дочь. Она была одной из самых богатых женщин Калифорнии, наследницей «Пароходных линий Крокетта»; он просто был не в состоянии себе представить, как мысль о расходах могла прийти ей в голову.
В октябре, когда начались занятия в колледже, Лиана уже не могла так же часто помогать Арману в организации дипломатических обедов. Да он и Сам уже мог справиться, хотя горечь утраты все еще давала о себе знать. Он признался в этом Гаррисону, когда они вместе сидели за ленчем в клубе.
— Не буду лгать, Арман, — Гаррисон посмотрел на него поверх бокала. — Это так сразу не пройдет. Это не пройдет никогда, но будет уже не так, как сначала. Ты станешь вспоминать какие-то ее слова… платья… запах… Но по утрам ты уже не будешь просыпаться с ощущением, будто тебя завалили камнями.
Он слишком хорошо знал, о чем говорит. Официант наполнил ему второй бокал.
— Слава Богу, тебе не придется переживать весь этот ужас снова.
— Без твоей дочери я бы пропал. — Арман мягко улыбнулся. Он не умел выразить словами, как много сделала для него эта девочка и как она ему стала дорога.
— Она очень любила вас обоих, Арман. Это помогло ей пережить потерю Одиль.
Гаррисон был человеком мудрым и осторожным. Он давно подозревал, что ни Арман, ни Лиана еще не поняли за эти шесть месяцев, насколько они нужны друг другу. Между ними возникла какая-то сильная внутренняя связь. Гаррисон заметил это, когда однажды в воскресенье Арман приехал на Тахо, но оставил свои мысли при себе. Он понимал, что его догадки могут напугать их, особенно Армана, которому может показаться, что он предает Од иль.
Армана очень забавляло беспокойство, с которым Гаррисон ожидал выхода Лианы в свет. Он прекрасно знал, что саму Лиану это заботит куда меньше. Она согласилась поехать на вечер дебютанток, только чтобы доставить удовольствие отцу. Лиана всегда была послушной дочерью, что очень нравилось Арману. К тому же это было не слепое, бездумное послушание. Она просто старалась не огорчать других людей своими поступками. Она предпочла бы вовсе не ехать на этот вечер, но, зная, как сильно это огорчит отца, согласилась.
— Сказать по правде, — вздохнул Гаррисон, откидываясь на спинку стула, — мне кажется, она просто переросла все эти вечеринки.
Действительно, Лиана сильно повзрослела за последний год. Ей так долго приходилось поступать и думать как взрослой, что ее уже было трудно представить в компании хихикающих девиц, впервые приехавших на бал.
Предположения Гаррисона полностью подтвердились. Другие девушки входили в зал краснея, они нервничали, изо всех сил старались добиться комплиментов. Лиана же неторопливо плыла по залу, опираясь на руку отца, царственно величавая в своем белом бархатном платье, с золотистыми волосами, переплетенными жемчужными нитями. У нее была осанка молодой королевы, а голубые глаза сверкали. Восхищенный и взволнованный Арман следил за каждым ее движением.
Бал, который Гаррисон устроил для нее во дворце на Маркет-стрит, был одним из самых блестящих. Лимузины подавались прямо к парадному подъезду. На всю ночь были наняты два оркестра, шампанское привезли из Франции. На Лиане было белое бархатное платье, отороченное горностаем. Платье, как и шампанское, выписали из Франции.
— Сегодня, дружок, ты выглядишь совсем как королева. — Лиана и Арман плыли в медленном вальсе. Он был здесь в качестве гостя Гаррисона. Лиану сопровождал сын одного из старых друзей отца, но она находила его глуповатым и скучным и была рада отдохнуть от него.
— Я чувствую себя неловко в этом платье, — сказала она с усмешкой. На миг она как будто снова стала пятнадцатилетней девочкой, и у Армана тоскливо сжалось сердце. Ему вдруг остро захотелось, чтобы Одиль была рядом, чтобы она тоже видела Лиану радовалась вместе с ними, пила шампанское Но миг прошел, и он вернулся к Лиане.
— Все-таки очень милый вечер, правда? Папа потратил так много сил… — сказала она, подумав про себя: «…и так много денег». Ей всегда было немного неприятно, что он так тратится на нее, но она не возражала, ведь это доставляло отцу радость. — Тебе нравится здесь, Арман?
— Мне никогда не было так хорошо, — улыбаясь, ответил он с такой галантностью, что она рассмеялась.
Обычно он обращался с ней как с ребенком, как с младшей сестрой или любимой племянницей.
— Это так на тебя непохоже.
— Да? Что ты имеешь в виду? Разве раньше я был грубым?
— Нет, но обычно я от тебя слышу, например, что дала дворецкому не те вилки, или что Лимож — это слишком официально для ленча… или…
— Перестань, хватит! Неужели я только это и говорю тебе?
— До последнего времени. И мне, признаться, этого не хватает. У тебя все хорошо?
— Далеко не так хорошо, как раньше. Другие даже не понимают, какой Лимож я имею в виду…
Он на мгновение задумался. Их разговор очень напоминал разговор мужа и жены; но не может же он представить себе Лиану своей — женой… или может?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108