Я сначала подумал, что он водителю приходится младшим братом – они были здорово похожи: оба белобрысые, худощавые, костистые. И скорее всего долговязые – пока они сидели, рост определить было трудно. Даже одеты одинаково – голубые спортивные куртки, застегнутые до горла, голубые спортивные штаны, белые кроссовки. К тому же у обоих в левом ухе поблескивали серебряные кольца с какой-то подвеской. «Старший выпендрился, – машинально подумал я, – а младший подражает. Известное дело…» Но, присмотревшись, родственной схожести в лицах парней я не уловил и еще заметил, что волосы у них не одного природного цвета, а просто недавно вытравлены перекисью водорода.
Через окна с опущенными стеклами рвался в салон сырой предутренний ветер. Водитель все больше молчал, а когда говорил, почти не раскрывал рта, как чревовещатель; зато второй трепался без умолку, обращаясь исключительно ко мне. Он для этого специально развернулся, сел коленями в сиденье, руками обняв спинку:
– А мы на рыбалку едем! Знаешь Зеркальный пруд у молочного комбината? Там вот такие карпы водятся! – Он отпустил спинку и размахнулся на весь салон. – Сейчас самое время, сейчас их ветер как раз из камышей гонит. Только места надо пораньше занимать, потому что там только три прикормленных места есть, где реально поймать можно. Некоторые из местных специально ночуют на берегу в палатке, чтобы не прозевать. У нас палатки нет, зато лодка трехместная – вот такая. – Он снова махнул руками.
– А-а… – сказал я. – Ага…
– Через город, – промычал водитель. – Ближе. Ночью.
– И ментов почти не встретишь. Я позавчера сам тачку вел от дома и до пруда, – похвастал младший. – А Сева сзади дрых. Там у тебя под ногами удочки, смотри не сломай…
Я поспешно поджал ноги. Под сиденьем и правда подпрыгивали, позвякивая, длинные снасти, обернутые в драную простыню и дополнительно прикрытые сверху какой-то тряпкой.
– Может, стекло поднимешь? – попросил я. – Дует.
– Плащ, – не шевельнувшись, молвил водитель Сева. – Накинь. Если холодно.
По-моему, проще было бы все-таки прикрыть окна. Но не спорить же с благодетелями. И так еду бесплатно, с ветерком – ветерок мне, видите ли, не понравился.
– А где плащ?
– Да под ногами, – с готовностью пояснил младший. – На удочках.
Тряпка на простыне при ближайшем рассмотрении оказалась дряхлым осенним плащом, когда-то бывшим, наверное, черным, а под воздействием времени сменившим цвет на неопределенно-серый, как пыльная дорога.
– А ты откуда в таком виде?
Времени, пока я кутался в плащ, мне хватило, чтобы придумай более-менее правдоподобную версию. Только озвучить ее я не успел.
– От бабы, что ли? – со знанием дела прогундел старший.
– Типа того, – не стал я спорить.
Младший деликатно отвернулся к окошку.
– А у меня вот тоже на прошлой неделе были обстоятельства… – разродился Сева неожиданно длинной фразой.
– Тормозни-ка, – попросил младший. – Выйду отолью.
Водитель усмехнулся, не разжимая губ. Свернул к обочине, заглушил мотор.
– Я быстренько! – крикнул младший, выпрыгивая наружу.
Сева молча кивнул. Разговор продолжать он почему-то раздумал. Сидел себе молча, смотрел вперед через лобовое стекло, время от времени поглядывал на меня в зеркало заднего вида. Прошло минут пять, и я уже подумывал о том, чтобы распрощаться со своими случайными знакомыми и добраться до дома пешком, благо идти оставалось всего-то несколько кварталов.
По левую сторону, огороженная бесконечным забором из шлакоблока, громоздится стройка. Сколько себя помню, здесь все строят и строят, и не что-нибудь, а высотные дома, но за все время дело не продвинулось выше трех этажей. А справа, за грязно-зеленой планочной изгородью мрачно проседает под землю заброшенный авиационный завод, который не восстанавливают, должно быть, потому что восстанавливать особо нечего; и сносить – тоже накладно. Ждут, пока сам собой развалится окончательно?.. Знакомые места. Мне теперь надо вперед по трассе до железнодорожного моста. Через мост, пара кварталов – и я уже дома.
– Живот у него, что ли, прихватило? – подал я голос. – Опоздаете, прикормленные места расхватают. Вот так всегда бывает – из-за одного засранца все дело рушится.
Сева промолчал.
«Зря про «засранца»-то», – запоздало спохватился я и приподнялся:
– Мне тут недалеко осталось…
– Слышь? – полуобернулся ко мне водитель. – Ты бы сходил. Глянул. Чего он копается? Дай ему пенделя. Для скорости. А то и правда опоздаем.
Вздохнув, я выбрался из «шестерки». Небо посветлело, приобретя резкий, неприятный цвет синей хлорки. Дождем уже не пахло, зато дул такой холодный ветер, что мне пришлось вернуться в машину за плащом. Продев его в рукава, я раздвинул планки забора в том месте, где пролезал младший, и оказался прямо под заколоченным парадным входом. Заброшенный завод бесформенной громадой нависал надо мной. Неширокий двор, заваленный всякой рухлядью, безмолвствовал. Я огляделся. И куда подевался этот пацан?
– Эй! – крикнул я.
Как его, кстати, зовут-то?
– Эй! Ты где?
И чего прятаться, если тут все равно никого нет. Сделал бы свои дела прямо здесь и все… От кого прятаться-то?
Я выглянул через щелку на трассу. Старший, покинув насиженное место, копался в салоне на заднем сиденье. Вот он разогнулся и посмотрел по сторонам. Ветер рванул обесцвеченные волосы. Я отлип от забора и шагнул к заколоченным дверям.
– Эй! Живой кто есть?!
С утробным мявом пролетела мимо меня драная кошка и скрылась за кучей мусора, будто куда-то безвозвратно провалилась.
Высоко поднимая ноги, я медленно двинулся вдоль стен завода, покрытых трещинами, словно причудливыми письменами. Я шел, пока не заметил в стене квадратное окошко на уровне своей груди. Должно быть, раньше здесь была какая-то раздаточная. Или еще что-нибудь подобного рода… За окошком что-то явственно хрустнуло, и я остановился.
– Алле, гараж! – позвал я в сырую темноту. – Заканчивай скорее, тебя брат ждет!
Ну вот опять – «брат». Откуда я знаю, что они братья? За окошком опять хрустнуло, затем еще раз, и наконец до меня донесся сдавленный стон.
– Это уже интересно… – пробормотал я, отступая.
Я никогда не считал себя трусом. Смерти я не боюсь (а кто ее боится в шестнадцать лет?). Боли не боюсь никакой, кроме как, пожалуй, медицинской. Безотчетный ужас перед бормашинами, иглами и ланцетами мною вынесен еще из дошкольного детства: к стоматологу меня до сих пор доставляют только связанным по рукам и ногами, да и в тату-салоне месяц назад я скулил, сучил ногами и вслух раскаивался в своем намерении разукраситься «по-взрослому». Но ведь я и с пятнадцатиметровой вышки прыгал, даже и не на спор, а по собственному желанию, никогда не страшился прогуляться ночью в самом что ни на есть криминогенном районе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Через окна с опущенными стеклами рвался в салон сырой предутренний ветер. Водитель все больше молчал, а когда говорил, почти не раскрывал рта, как чревовещатель; зато второй трепался без умолку, обращаясь исключительно ко мне. Он для этого специально развернулся, сел коленями в сиденье, руками обняв спинку:
– А мы на рыбалку едем! Знаешь Зеркальный пруд у молочного комбината? Там вот такие карпы водятся! – Он отпустил спинку и размахнулся на весь салон. – Сейчас самое время, сейчас их ветер как раз из камышей гонит. Только места надо пораньше занимать, потому что там только три прикормленных места есть, где реально поймать можно. Некоторые из местных специально ночуют на берегу в палатке, чтобы не прозевать. У нас палатки нет, зато лодка трехместная – вот такая. – Он снова махнул руками.
– А-а… – сказал я. – Ага…
– Через город, – промычал водитель. – Ближе. Ночью.
– И ментов почти не встретишь. Я позавчера сам тачку вел от дома и до пруда, – похвастал младший. – А Сева сзади дрых. Там у тебя под ногами удочки, смотри не сломай…
Я поспешно поджал ноги. Под сиденьем и правда подпрыгивали, позвякивая, длинные снасти, обернутые в драную простыню и дополнительно прикрытые сверху какой-то тряпкой.
– Может, стекло поднимешь? – попросил я. – Дует.
– Плащ, – не шевельнувшись, молвил водитель Сева. – Накинь. Если холодно.
По-моему, проще было бы все-таки прикрыть окна. Но не спорить же с благодетелями. И так еду бесплатно, с ветерком – ветерок мне, видите ли, не понравился.
– А где плащ?
– Да под ногами, – с готовностью пояснил младший. – На удочках.
Тряпка на простыне при ближайшем рассмотрении оказалась дряхлым осенним плащом, когда-то бывшим, наверное, черным, а под воздействием времени сменившим цвет на неопределенно-серый, как пыльная дорога.
– А ты откуда в таком виде?
Времени, пока я кутался в плащ, мне хватило, чтобы придумай более-менее правдоподобную версию. Только озвучить ее я не успел.
– От бабы, что ли? – со знанием дела прогундел старший.
– Типа того, – не стал я спорить.
Младший деликатно отвернулся к окошку.
– А у меня вот тоже на прошлой неделе были обстоятельства… – разродился Сева неожиданно длинной фразой.
– Тормозни-ка, – попросил младший. – Выйду отолью.
Водитель усмехнулся, не разжимая губ. Свернул к обочине, заглушил мотор.
– Я быстренько! – крикнул младший, выпрыгивая наружу.
Сева молча кивнул. Разговор продолжать он почему-то раздумал. Сидел себе молча, смотрел вперед через лобовое стекло, время от времени поглядывал на меня в зеркало заднего вида. Прошло минут пять, и я уже подумывал о том, чтобы распрощаться со своими случайными знакомыми и добраться до дома пешком, благо идти оставалось всего-то несколько кварталов.
По левую сторону, огороженная бесконечным забором из шлакоблока, громоздится стройка. Сколько себя помню, здесь все строят и строят, и не что-нибудь, а высотные дома, но за все время дело не продвинулось выше трех этажей. А справа, за грязно-зеленой планочной изгородью мрачно проседает под землю заброшенный авиационный завод, который не восстанавливают, должно быть, потому что восстанавливать особо нечего; и сносить – тоже накладно. Ждут, пока сам собой развалится окончательно?.. Знакомые места. Мне теперь надо вперед по трассе до железнодорожного моста. Через мост, пара кварталов – и я уже дома.
– Живот у него, что ли, прихватило? – подал я голос. – Опоздаете, прикормленные места расхватают. Вот так всегда бывает – из-за одного засранца все дело рушится.
Сева промолчал.
«Зря про «засранца»-то», – запоздало спохватился я и приподнялся:
– Мне тут недалеко осталось…
– Слышь? – полуобернулся ко мне водитель. – Ты бы сходил. Глянул. Чего он копается? Дай ему пенделя. Для скорости. А то и правда опоздаем.
Вздохнув, я выбрался из «шестерки». Небо посветлело, приобретя резкий, неприятный цвет синей хлорки. Дождем уже не пахло, зато дул такой холодный ветер, что мне пришлось вернуться в машину за плащом. Продев его в рукава, я раздвинул планки забора в том месте, где пролезал младший, и оказался прямо под заколоченным парадным входом. Заброшенный завод бесформенной громадой нависал надо мной. Неширокий двор, заваленный всякой рухлядью, безмолвствовал. Я огляделся. И куда подевался этот пацан?
– Эй! – крикнул я.
Как его, кстати, зовут-то?
– Эй! Ты где?
И чего прятаться, если тут все равно никого нет. Сделал бы свои дела прямо здесь и все… От кого прятаться-то?
Я выглянул через щелку на трассу. Старший, покинув насиженное место, копался в салоне на заднем сиденье. Вот он разогнулся и посмотрел по сторонам. Ветер рванул обесцвеченные волосы. Я отлип от забора и шагнул к заколоченным дверям.
– Эй! Живой кто есть?!
С утробным мявом пролетела мимо меня драная кошка и скрылась за кучей мусора, будто куда-то безвозвратно провалилась.
Высоко поднимая ноги, я медленно двинулся вдоль стен завода, покрытых трещинами, словно причудливыми письменами. Я шел, пока не заметил в стене квадратное окошко на уровне своей груди. Должно быть, раньше здесь была какая-то раздаточная. Или еще что-нибудь подобного рода… За окошком что-то явственно хрустнуло, и я остановился.
– Алле, гараж! – позвал я в сырую темноту. – Заканчивай скорее, тебя брат ждет!
Ну вот опять – «брат». Откуда я знаю, что они братья? За окошком опять хрустнуло, затем еще раз, и наконец до меня донесся сдавленный стон.
– Это уже интересно… – пробормотал я, отступая.
Я никогда не считал себя трусом. Смерти я не боюсь (а кто ее боится в шестнадцать лет?). Боли не боюсь никакой, кроме как, пожалуй, медицинской. Безотчетный ужас перед бормашинами, иглами и ланцетами мною вынесен еще из дошкольного детства: к стоматологу меня до сих пор доставляют только связанным по рукам и ногами, да и в тату-салоне месяц назад я скулил, сучил ногами и вслух раскаивался в своем намерении разукраситься «по-взрослому». Но ведь я и с пятнадцатиметровой вышки прыгал, даже и не на спор, а по собственному желанию, никогда не страшился прогуляться ночью в самом что ни на есть криминогенном районе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86