Откуда-то сбоку и чуть снизу от расстреливаемой фигуры с грохотом вырвался сноп пламени! И еще!
Кукла наконец упала, с грохотом обрушилась куда-то вниз, бревном перевалившись через край частокола.
Теперь стреляли уже со всех башен. Редко. Наугад. Никто не видел противника…
Михалыч, закрыв глаза, вслушивался в морозную темноту. Выстрел. Еще. Пауза. Снова выстрел.
И вот он…
Сухой треск выстрела. Другой, не охотничий патрон. Глухой удар пули в бревно. Еще один. Тяжелая, крупная, дозвуковая пуля, застревает в частоколе. И опять этот звук, будто кто-то негромко хлопнул в ладони. И снова пуля. Хлопок. Кто-то пытается подавить стрелка на башне.
Михалыч рывком приподнялся над частоколом. Вскинул ружье. Два выстрела пошли дуплетом. Сергей хотел было высунуться, но получил по лбу ладонью.
– Куда?!
Михалыч выхватил из рук Сергея ружье. Сунул свою разряженную двустволку.
– Заряжай!
Перекатился на несколько метров в сторону. Замер. Вскочил. Один выстрел. Вниз. Перекатился назад. Встретился глазами с Сергеем.
– Что?
– Под стеной…
Он приподнялся, выпустил заряд вниз, каким-то невероятно длинным броском достал перезаряженное ружье у Сергея в руках и снова выстрелил за частокол.
Лег на палисаду.
Замерзшими пальцами Сергей торопливо выдергивал из дымящихся стволов гильзы.
Самойлову удалось замаскировать свой выстрел за грохотом пальбы, которая велась из крепости. Это была удача, особенно, если учесть, что пуля нашла цель. Человек в белом халате дернулся и вытянулся на снегу.
К нему стремительно и бесшумно рванулась белая тень.
Это было плохо, потому что этого бойца Михаил не видел. И если бы тот не дернулся…
По-хорошему, после выстрела надо было с места уходить. Но… но берлога была очень удобной лежкой, а человек, спасающий раненого, был такой удобной мишенью.
Самойлов выстрелил второй раз.
И промахнулся…
Человек-мишень дернулся, обернулся. Что-то крикнул или нет, вторая пуля разбила ему голову.
Самойлов понял, что ждать больше нельзя.
Бежать! Уходить!
Он рванул наверх, расшвыривая лапник, к тайному лазу…
Что-то огромное, грохочущее, сильное подхватило его. Толкнуло вперед. Больно впиваясь множеством горячих когтей в спину.
Где-то в лесу оглушительно жахнуло. Сергей вжал голову в плечи.
– Граната, – прокомментировал Михалыч, пробираясь вдоль частокола. – Давай за мной…
На башне, зажимая окровавленную руку, сидел Егор.
– Подцепили меня, подцепили, ну представляешь?! Подцепили! А как хорошо получалось! Куклу подставил! Сам отстрелялся! А подцепили! Ну, что ты будешь делать, льется и льется… Льется и льется…
– Серега, займись! – приказал Михалыч, толкая Сергею в руки красную коробку аптечки.
Михалыч высовываться не стал, прислушался. Где-то в лесу сухо треснула ветка. Затем что-то с грохотом обрушилось с большой высоты.
– Сработала обманка самойловская! – обрадовался Егор.
– Какая обманка?
– Да он там на одном дереве ловушку смастерил. Высокое, говорит, дерево, если там, мол, засесть, то много чего можно наделать. Он ведь чего так долго пропадал днем, он все там с ветками мудрил. Теперь не дерево, а одна сплошная западня. Мишаня, он ведь знает, что делает, это я вам точно говорю, лучше охотника и нету в наших краях…
Михалыч вдруг вскинулся, перегнулся через бревна и выстрелил вниз. Потом еще.
Сел и сплюнул:
– Не попал.
На противоположной башне дела обстояли хуже. В первые же минуты часовой был убит, и Петр Фадеевич занял его место. Где-то на стене остался Саша-Тихоня, который изредка простреливал лес картечью.
– Как там, Фадеич?
– Хреново, Тихоня. Кожемяку убили!
Саша выругался и выстрелил в лес.
– Ты б патроны-то поберег…
– У меня их, старых, навалом! Едва донес. Я обратно такую тяжесть не поволоку! Дай хоть душу отведу…
– Смотри…
Сашка-Тихоня ответить не успел. Петр Фадеевич только видел, как мелькнуло что-то в воздухе. Успел упасть на доски.
Грохнуло так, что заложило уши. Частично контуженный, он выстрелил в темноту. Упал. Отполз в сторону.
– Ох ты! – Михалыч зажмурился. После вспышки в глазах плавали радужные круги. – Черт! Кто-нибудь что-нибудь видит? Что там?
– Костя вроде бежит… – ответил Сергей.
– Куда бежит?
– Ну туда, к пролому…
– Что, стену пробило? – испугался Михалыч.
– Да нет! – ответил Егор. – Куда ж пробить, тут такой вал земляной? Ты думай, чего говоришь? Палисад разворочало! Эх… Ты…
Сергей сделал неосторожное движение, и Егор зашипел от боли.
– Осторожно…
– К стенам не подпускать!!! – закричал Михалыч.
В тот же момент по бойницам ударили пули.
– А вот хрен вам… – Михалыч вздрогнул, а потом закричал снова: – Светильники за стену!
Буквально через минуту из-за частокола в лес полетели яркие брызжущие искрами огни.
– Вот так лучше… – Михалыч посмотрел через бойницу. – Точно лучше.
Он огляделся.
– Возле ворот… – тихо прошептал Сергей.
Он не успел даже сообразить, что к чему, а Михалыч уже кубарем катился вниз по насыпи. Сергей прыгнул следом, более удачно.
Около ворот они оказались почти одновременно.
Сзади кто-то сопел, кажется, Гриша.
– Оттаскивайте…
Бревна то ли подгнили от времени, то ли просто изначально были сделаны более тонкими… Неизвестно. Но пули прошили их навылет.
На снегу, прижав руки к животу, сучил ногами Василь Кулебякин. Огромный, сильный и очень тяжелый. Поднять тело Сергей с Гришей не смогли, потому, вцепившись в воротник, поволокли его к дому. Василь скрипел зубами, тяжело отрывисто дышал, но молчал.
Позади зашипело. Это Михалыч зажег магниевую свечу и швырнул ее через ворота.
В тот же миг воротина затряслась от частых, сильных ударов, посыпалась щепа, а Саша Рогаткин принялся прицельно лупить с башенки куда-то в лес.
– Саша, пригнись! – заорал Михалыч. – Саша, пригнись! Сядь, Саша! Сядь!
Бам!
Пустая гильза по пологой дуге уходит в сторону. Бам!
Пустая гильза…
Бам!
Слепая злая пуля взрывает снег метрах в сорока от ворот.
Бам!
Еще одна укладывается в ту же мишень.
– Саша, ложись! – По палисаде, пригибаясь, несется Костя. Ворот нараспашку, полосатый «тельник»…
Рогаткин успел выстрелить еще раз, потом бывший десантник прыгнул, и они вместе покатились вниз. Михалыч приник к смотровой щели.
– Попал?! Попал?! – Саша барахтался под придавившим его Костей. – Антон, скажи, я попал?!
– Кажется… Не видать отсюда. Снег, кажется, красный.
– Он зарылся! Я видел! Долго ждал! Да слезь с меня, Егоров, блин! Костя!
Михалыч обернулся.
– Костя…
Голубой берет наливался темным. Лицо десантника было безмятежно.
– Моя же пуля была… Моя… Что ж ты, дурак, сделал-то? Моя же… – прошептал Рогаткин. – Моя.
Час прошел в относительном спокойствии.
Вторая партия светильников уже отгорала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100