Варвара Сергеевна, женщина набожная, таскала девчонку в церковь, заставляла креститься, растолковывала, в силу своего разумения, противоречивость замшелых православных догм. Однако, видимо, так и не смогла объяснить, почему они едят мясо в Великий пост и почему надо ненавидеть эти «рожи по телевизору», хотя Христос заповедовал любовь и всепрощение. Соседка была обыкновенной пошлой псевдохристианкой из той породы, которая любит подглядывать в замочные скважины, злословить на соседей, красть по мелочи и до слез жалеть очередного Хосе Игнасио из очередного латиноамериканского сериала.
Именно такие, скорее всего, и войдут в рай, потому что Господь всегда таков, каково большинство его верующих. Соседкина дочка, как и все дети в «сложном» возрасте, была очень чувствительна к вранью. И боролась с ним своими методами. Заставить мать не врать она не могла. Ложь и лицемерие было у нее в крови. Тогда девочка, звавшаяся Дианой, решила найти тех, кто не врет.
И нашла.
Ребята, с которыми она познакомилась, ясное дело, не в церкви, были с ней предельно честны. Они называли вещи своими именами, и если уж им хотелось потискать Дианкины груди, то так об этом и говорили. Девчонка, шалеющая от новизны ощущений, обычно не возражала. Тем более что этот «грех» неоднократно сама наблюдала по молодости лет за матерью и соседом, у которого было трое детей и жена. Тоже, видимо, образцовый христианин.
Подростковый секс был нелепым, грубоватым и под пьяную лавочку. Но он был честным.
Кривая дорожка подвальных матрасов и лестничных обжималок привела Диану в компанию малолетних проституток. Этим бизнесом заправлял местный авторитетик с «романтическим погонялом» — Клоп. Надо отдать девочке должное, она быстро сообразила, что эта среда обитания не ее. Но, видимо, было поздно.
Несколько раз Диана приходила домой в синяках. Били сильно, но аккуратно. Лицо не портили, но ходить больно. Девочка лежала у себя в комнате, смотрела в потолок и никак не контактировала с окружающим миром. Потом она уходила, точнее, за ней приезжали.
Через некоторое время мать, осматривавшая тело девочки ночью, в одну из «отлежек» обнаружила характерные следы на локтевых венах. Еще не «дороги», но Варваре Сергеевне хватило. Она отрыдала ночь, а потом кинулась по лестничной клетке вверх. К единственному врачу, которого боялся весь подъезд. Боялся по непонятной причине: Морозов жил тихо, не буянил, не пил, никого за грудки не хватал. Тем не менее Юру старались обходить стороной. Вежливо и осторожно.
— Привет, — сказал Морозов, входя в комнату. Варвара Сергеевна, прижимая руки к груди, осталась в коридоре. Она снова начала рыдать, ее рыхлое тело крупно вздрагивало. В двухкомнатной квартире Лобиков было холодно. Через плохо заделанные окна ощутимо поддувало.
Диана не ответила. Она смотрела в потолок. Глаза широко раскрыты, не мигают. Белое одеяло едва заметно шевелится от дыхания.
Юра подошел ближе, заглянул девочке в глаза. На мгновение накатила дурнота. Он представил себе, что могли видеть эти глаза всего за семнадцать лет.
Он присмотрелся к зрачкам. Теоретически героиновый «приход» должен был уже отпустить, хотя дополнительные дозы могли храниться и дома.
— Извини, девочка, я тебя осмотрю. Не возражаешь?
Диана молчала.
Морозов осторожно снял одеяло. Обнажились худое плечо, рука и часть груди — маленькой и будто бы курносой. Сосок озорно смотрел вверх. Девушка никак не отреагировала.
На бледной коже локтевого сгиба отчетливо виднелись черные точки с красными воспаленными краями. Выше, на предплечье, темнел длинный синяк от жгута. Закручивали грубо, зло. Другая рука была еще чистой.
— Не все так плохо… — пробормотал Юра.
Девочка была худа. Длинные ноги, еще слегка голенастые, в синяках. Под левым коленом гематома. Курчавый лобок. Левая рука прижата к животу. Ребра можно считать. Отведя ладонь, Морозов осторожно тронул кожу. Девочка вздрогнула, напряглась. «Били под дых, но не попадали, — понял Юра. — Надо бы ребра прощупать». На боку несколько крупных синяков, возможно от ботинка.
— Пожалуйста, Диана, перевернись на бок.
Увидев спину, Морозов напрягся. Было непонятно, каким образом девчонка могла лежать. Вдоль позвоночника тянулись длинные, синие с красным, следы ударов не то узкой палкой, не то плетью. Синяки концентрировались на бедрах. Юра присмотрелся, чуть развел ноги девочки. На внутренней поверхности бедер виднелись точки проколов.
Морозов почувствовал дурноту. Такого не было ни в анатомичке, ни на практике в больнице. Он опустил одеяло. Погладил девочку по волосам.
Трагедия, которая разворачивалась в тишине подъезда, ужасала своими масштабами.
Девочка сопротивлялась.
Мать не знала, не могла и не хотела знать всего. Она жила в квартире, не ведая, что по четырем ее стенам проходит передовая. Линия фронта. Война. И маленький солдат, девочка, до последнего защищает свою мать. Искупая страданиями ее и свои собственные ошибки. Защищает от правды. От осознания того, что именно она, мамаша, вогнала дочку в дерьмо по уши. Своим враньем да мелким мещанским быдлячеством, невыносимым в юности и заразным в зрелом возрасте.
Клоп, видя активное сопротивление, решил «слить» девочку. Посадил на наркотики, что было несложно. Работа проститутки — это работа под давлением. Особенно если ты не в VIP-зоне. Коли что не так, могут и бритвой по лицу полоснуть. Как ни крути, а расслабляться надо. Наркота тут — самый логичный выход.
Потом Клоп начал подкладывать все еще трепыхающуюся Диану под клиентов «со странностями». Такие есть везде и всегда. Они много платят, но и много требуют. Слишком много. Иногда чрезмерно. Дальнейшую судьбу малолетней проститутки, которую «сливают», можно было предсказать с легкостью. Одна-две видеокассеты с реальными истязаниями, а затем смерть. Скрупулезно заснятая для клиентов со странностями…
Все, даже смерть, мерилось в порнобизнесе на деньги.
Морозов долго сидел около Дианы, гладил ее по черным спутанным волосам. Что-то говорил, не понимая смысла. Рассказывал сказки. Убаюкивал. Внутри было пусто, черно и выжжено.
В комнату заглянула распухшая от слез Варвара Сергеевна.
— В милицию не звони пока. Не надо, — сказал Морозов.
После того как он пришел в себя, Юра позвонил знакомому врачу-наркологу и определил девочку в отдельную палату.
— Дня за три поставим, конечно. — Врач-нарколог Борисовский Вениамин Давидович был калач тертый. Он видел столько, что одной искалеченной жизнью его было не удивить. — Но что дальше будет? Я, конечно, могу статистику тебе… Но на кой черт? Больше половины таких, как она, возвращаются туда, откуда к нам попали. Только между нами, в отделение их не берут. Бесполезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Именно такие, скорее всего, и войдут в рай, потому что Господь всегда таков, каково большинство его верующих. Соседкина дочка, как и все дети в «сложном» возрасте, была очень чувствительна к вранью. И боролась с ним своими методами. Заставить мать не врать она не могла. Ложь и лицемерие было у нее в крови. Тогда девочка, звавшаяся Дианой, решила найти тех, кто не врет.
И нашла.
Ребята, с которыми она познакомилась, ясное дело, не в церкви, были с ней предельно честны. Они называли вещи своими именами, и если уж им хотелось потискать Дианкины груди, то так об этом и говорили. Девчонка, шалеющая от новизны ощущений, обычно не возражала. Тем более что этот «грех» неоднократно сама наблюдала по молодости лет за матерью и соседом, у которого было трое детей и жена. Тоже, видимо, образцовый христианин.
Подростковый секс был нелепым, грубоватым и под пьяную лавочку. Но он был честным.
Кривая дорожка подвальных матрасов и лестничных обжималок привела Диану в компанию малолетних проституток. Этим бизнесом заправлял местный авторитетик с «романтическим погонялом» — Клоп. Надо отдать девочке должное, она быстро сообразила, что эта среда обитания не ее. Но, видимо, было поздно.
Несколько раз Диана приходила домой в синяках. Били сильно, но аккуратно. Лицо не портили, но ходить больно. Девочка лежала у себя в комнате, смотрела в потолок и никак не контактировала с окружающим миром. Потом она уходила, точнее, за ней приезжали.
Через некоторое время мать, осматривавшая тело девочки ночью, в одну из «отлежек» обнаружила характерные следы на локтевых венах. Еще не «дороги», но Варваре Сергеевне хватило. Она отрыдала ночь, а потом кинулась по лестничной клетке вверх. К единственному врачу, которого боялся весь подъезд. Боялся по непонятной причине: Морозов жил тихо, не буянил, не пил, никого за грудки не хватал. Тем не менее Юру старались обходить стороной. Вежливо и осторожно.
— Привет, — сказал Морозов, входя в комнату. Варвара Сергеевна, прижимая руки к груди, осталась в коридоре. Она снова начала рыдать, ее рыхлое тело крупно вздрагивало. В двухкомнатной квартире Лобиков было холодно. Через плохо заделанные окна ощутимо поддувало.
Диана не ответила. Она смотрела в потолок. Глаза широко раскрыты, не мигают. Белое одеяло едва заметно шевелится от дыхания.
Юра подошел ближе, заглянул девочке в глаза. На мгновение накатила дурнота. Он представил себе, что могли видеть эти глаза всего за семнадцать лет.
Он присмотрелся к зрачкам. Теоретически героиновый «приход» должен был уже отпустить, хотя дополнительные дозы могли храниться и дома.
— Извини, девочка, я тебя осмотрю. Не возражаешь?
Диана молчала.
Морозов осторожно снял одеяло. Обнажились худое плечо, рука и часть груди — маленькой и будто бы курносой. Сосок озорно смотрел вверх. Девушка никак не отреагировала.
На бледной коже локтевого сгиба отчетливо виднелись черные точки с красными воспаленными краями. Выше, на предплечье, темнел длинный синяк от жгута. Закручивали грубо, зло. Другая рука была еще чистой.
— Не все так плохо… — пробормотал Юра.
Девочка была худа. Длинные ноги, еще слегка голенастые, в синяках. Под левым коленом гематома. Курчавый лобок. Левая рука прижата к животу. Ребра можно считать. Отведя ладонь, Морозов осторожно тронул кожу. Девочка вздрогнула, напряглась. «Били под дых, но не попадали, — понял Юра. — Надо бы ребра прощупать». На боку несколько крупных синяков, возможно от ботинка.
— Пожалуйста, Диана, перевернись на бок.
Увидев спину, Морозов напрягся. Было непонятно, каким образом девчонка могла лежать. Вдоль позвоночника тянулись длинные, синие с красным, следы ударов не то узкой палкой, не то плетью. Синяки концентрировались на бедрах. Юра присмотрелся, чуть развел ноги девочки. На внутренней поверхности бедер виднелись точки проколов.
Морозов почувствовал дурноту. Такого не было ни в анатомичке, ни на практике в больнице. Он опустил одеяло. Погладил девочку по волосам.
Трагедия, которая разворачивалась в тишине подъезда, ужасала своими масштабами.
Девочка сопротивлялась.
Мать не знала, не могла и не хотела знать всего. Она жила в квартире, не ведая, что по четырем ее стенам проходит передовая. Линия фронта. Война. И маленький солдат, девочка, до последнего защищает свою мать. Искупая страданиями ее и свои собственные ошибки. Защищает от правды. От осознания того, что именно она, мамаша, вогнала дочку в дерьмо по уши. Своим враньем да мелким мещанским быдлячеством, невыносимым в юности и заразным в зрелом возрасте.
Клоп, видя активное сопротивление, решил «слить» девочку. Посадил на наркотики, что было несложно. Работа проститутки — это работа под давлением. Особенно если ты не в VIP-зоне. Коли что не так, могут и бритвой по лицу полоснуть. Как ни крути, а расслабляться надо. Наркота тут — самый логичный выход.
Потом Клоп начал подкладывать все еще трепыхающуюся Диану под клиентов «со странностями». Такие есть везде и всегда. Они много платят, но и много требуют. Слишком много. Иногда чрезмерно. Дальнейшую судьбу малолетней проститутки, которую «сливают», можно было предсказать с легкостью. Одна-две видеокассеты с реальными истязаниями, а затем смерть. Скрупулезно заснятая для клиентов со странностями…
Все, даже смерть, мерилось в порнобизнесе на деньги.
Морозов долго сидел около Дианы, гладил ее по черным спутанным волосам. Что-то говорил, не понимая смысла. Рассказывал сказки. Убаюкивал. Внутри было пусто, черно и выжжено.
В комнату заглянула распухшая от слез Варвара Сергеевна.
— В милицию не звони пока. Не надо, — сказал Морозов.
После того как он пришел в себя, Юра позвонил знакомому врачу-наркологу и определил девочку в отдельную палату.
— Дня за три поставим, конечно. — Врач-нарколог Борисовский Вениамин Давидович был калач тертый. Он видел столько, что одной искалеченной жизнью его было не удивить. — Но что дальше будет? Я, конечно, могу статистику тебе… Но на кой черт? Больше половины таких, как она, возвращаются туда, откуда к нам попали. Только между нами, в отделение их не берут. Бесполезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78