Как собаки рвали. Странно этот прикид на мужике смотрится. Сомнения возникают в его ориентации. Но говорить это нортору… чего-то не хочется. У Ларки пеньюар из такой же ткани. И цвет точь-в-точь — Черный жемчуг называется.
— Да и нет у меня плаща…
На этом я пасть захлопнул. Дошло все-таки до меня. Сообразил что к чему. Лучше уж поздно, чем совсем никак. Смотрел я в черные провалы глаз, а в башке вертелось: Я отдал плащ Меченому… отдал плащ… отдал…
Ритуал здесь такой: слуга носит плащ господина. А если есть ритуал, то должны быть и ритуальные слова. Напрасно я на Меченого грешил. На пацана этого. Не извращенцы они. Это у меня с головой чего-то не то. Простейшей вещи понять не могу. Вернее, двух…
— Мне вот чего не понятно: зачем тебе служить у меня?
Глаза нортора малость изменились. Будто тень промелькнула в них.
Тени в темноте? Ну-ну. Кажется, у меня не только с головой проблемы, но и с воображением. Какая темнота, блин? Светлые глаза у пацана, совсем светлые!
Пока я мысленно делаю себе комплименты, он говорит. Всего несколько слов, но мне хватило.
— Ладно, я понял, что норторы самые лучшие и самые дорогие телохранители. Гроза врагов своего господина и все такое. Но зачем тебе у меня служить?
— Тебе не нужен оберегатель ??
Оказывается и нортора можно удивить.
— Честно? Я как-то не думал об этом. Да и не так я богат, чтобы столько платить…
— Мне платить не надо.
Ну, да. Халява, конечно, сладкое слово, но мне говорили, где бывает бесплатный сыр.
— Ты хочешь служить без платы ?
— Да.
— Зачем?
— Чтобы оберегать тебя днем и ночью, чтобы…
— Стоп! Это я уже слышал. И чего с этого буду иметь — понял. Ты мне скажи, зачем тебе это надо? Тебе. Понятно?
Пацан закрыл глаза. Молча. А когда нортор молчит и не смотрит, хочется убедиться, что он живой, а не галлюцинация. Умеют они молчать и не двигаться. И дышать через раз.
— Смотри. — Пацан подошел, положил руку на стол. — Видишь? Я — урод!
Рука как рука. Ничего особенного я не заметил. Тонкая, но сильная кисть, длинные пальцы. Форма и пропорции — в пределах нормы. И если это уродство, то что же тогда красота?
— Видишь?
Пальцы вцепились в край стола, и я увидел темную полосу на них. Чуть выше серых ногтей.
Смотрю… до звона в ушах смотрю… И вот уже ногти не серые, а белые от напряжения. И не край стола они сжимают, а край каменной плиты. А вторая плита медленно поворачивается, чтобы упасть на эти пальцы и на их хозяина.
— Говорил же тебе: брось топор! А ты вцепился в него, как в родного. А если бы я не удержал плиту? Отбило бы пальцы на фиг! Вместе с башкой твоей тупой.
— Ты помнишь!
Ногти скользят по столу, оставляют глубокие царапины.
Н-да. А Ранул говорил, что это дерево даже нож не берет.
— Помнишь!…
Черные глаза заглядывают, кажется, в самое нутро, будят там давно уснувшее и забытое. И что-то глубоко внутри начинает болеть. Как старая рана на непогоду.
— Ни хрена я не помню! Так болтаю невесть чего.
Гость недоверчиво улыбается. Бледными узкими губами.
— Ты не помнишь — я помню. И они забыть не дадут.
Опять шевелит рукой, с темной полосой у ногтей. Потом сдергивает налобную повязку. Не волосы она придерживала. Волосы и без повязки нормально лежат. Под ней тоже полоса оказалась. Словно вторые брови пацану нарисовали. Только светлее. Забавный вид получился. Но смеяться над нортором… Вряд ли это полезно для здоровья. Хорошо, у меня подготовка та еще. Всякого повидал. И смешного, и совсем даже наоборот.
— Ладно, посмотрел я. Дальше чего?
— Теперь ты понял, почему я пришел…
И замолчал. Только руку со стола убрал.
А я мысли его читать должен? Или догадываться? Ни хрена подобного!
— Или объясняй, как тупому. Или иди на фиг!
Разозлил меня этот пацан. Так разозлил, что я забыл, какой он страшный и опасный.
Странно, но мой наезд восприняли как надо. Словно так с норторами и разговаривают. Или с этим, конкретно взятым.
— Я твой должник… нутер .
А нутер это куда круче, чем миной. Но и проблем больше.
— Не помню я твоего долга!
— Тебе и не нужно помнить, нутер. Я помню. И знаки на моем теле говорят.
— И чего ж они такого говорят?
— Я не отдал свой долг в прошлой жизни. А в этой родился уродом. И оберегателем.
Урод? Ну-ну. У пацана явно занижена самооценка.
— Зачем же… так…
Договорить мне не дали.
— Чтобы отдать долг тебе.
— А если не получится?
— Тогда в следующей жизни я стану твоим рабом.
— Веселая перспектива…
Похоже, с чувством юмора у гостя тоже туго. С таким серьезным видом гнать такую пургу .
— И кто тебе наговорил такого… этакого?…
— Прорицатели. И Наставник.
— И чего конкретно они тебе сказали?
— Что я должен найти тебя и стать твоим оберегателем.
— Н-да?… Именно моим?
— Я оберегал других. Сезон или Путь. Но постоянного Обещания не давал никому.
И торжественно так сказал! Типа, я тебе не изменял, любимая, на мне был презерватив. Ну, ладно…
— Мне, стало быть, ты хочешь дать… это обещание.
— Да.
— Чтоб снять проклятие и все такое…
— Да, нутер!
— А если ты ошибся? Вдруг не я тебе нужен, а кто-то еще. Чего тогда?
— Я знаю, ты мой нутер!
— А я вот сомневаюсь.
Легкий плащ заколыхался. Может, от ветра. А может гость заряжает гранатомет. Или делает себе харакири. Поди-разгляди, чего творится под темной тканью.
— Нутер, позволь мне коснуться твоей руки.
— Зачем?
— Ты сам все увидишь.
— Ладно, касайся, только… нежно.
И чуть не ляпнул: ненавижу грубости, проти-и-ивный… Нет, как-то не так действует на меня этот пацан. Совсем не так.
«Скромнее, Леха, и серьезнее, — пришлось напомнить себе. — Меченый ведь не трусливая истеричка, а о смерти замечтал, чтоб с нортором не встретиться. Из ничего такая репутация не возникает».
Ну, положил я руку на стол. Левую. Правой я привык Нож держать. И скальпель. Иногда.
Гость подошел, посмотрел на мою руку. Внимательно так, словно ничего похожего раньше не видел. Потом поднес свою. Осторожно поднес. Как к горячему. Подержал немного навесу и прикоснулся. Пальцами.
Гром и молния, искры, разряд тока, трубный глас и колебание тверди земной… — ничего этого не было.
Только полоса на руке нортора стала бледнее. И на лбу сделалась почти незаметной.
— Видишь? — выдохнул он.
— Ну, вижу.
— Вижу и запоминаю.
Два эти ответа слились в один.
— Какого?!
Нож сам собой прыгнул мне в руку. Грохнулся тяжеленный стул. А пацан метнулся к открытому окну. И плащ грозовой тучей летел следом.
— Ты кто?
— Зачем ты здесь?
И опять два голоса смешались, наложились, как некачественная запись.
Но ответили только на один вопрос. Не мой.
— Смотреть и запоминать.
За окном, на карнизе, стоял еще один нортор. Вернее, одна. Сестренка моего гостя.
— Ты не можешь сюда войти.
— Кто меня остановит?
— Я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58