Ты знаешь, о чем я говорю.
– И что я при этом должен сделать?
– Я хочу, что бы ты рассказал об этом иорданцам. Пусть они примут контрмеры, пока ситуация не выйдет из-под контроля. Я знаю, что Моссад планирует то же против Египта, чтобы доказать, что мирный договор с арабским государством не стоит бумаги, на которой он написан. Но я участвую в разработке этого плана и у нас еще есть время, прежде чем они приступят к его осуществлению.
– Я слышал об этом. Поставлял ли Моссад оружие египетским фундаменталистам через Афганистан или через другие страны?
– Да, правильно.
– Но ты все еще не сказал, как, черт побери, я смогу это объяснить иорданцам так, чтобы они мне поверили. Почему ты им это не расскажешь? У тебя ведь есть каналы связи с иорданцами.
– Этого недостаточно. Это продлится несколько дольше. Как только иорданцам удается остановить одно, наши люди сразу затевают другое. Ты должен сделать так, чтобы они завербовали тебя. Сейчас это не только просто какое-то короткое задание, сейчас оно очень серьезно.
У меня не было слов. Это было намного серьезней, чем я мог бы себе представить. Я сам себе подписал бы смертный приговор. Все равно, что именно тут не получится, или кто меня поймает, результат будет одинаков.
– И это твоя идея? Ты это сам выдумал или обсуждал ее с кем-то?
– Мы говорили об этом и пришли к единому мнению, что это единственная возможность. Я не сказал им, кого я хочу использовать, чтобы не скомпрометировать тебя.
– Какая у тебя еще есть возможность?
–Ты не единственный в своем деле.
Это было что-то новое для меня, раньше я всегда исходил из того, что я один.
– Так сколько же нас?
– Достаточно, чтобы выполнить задание. В этот раз мы должны продержаться до конца, и время не на нашей стороне. С другой стороны, ты не много сможешь сделать, пока не узнаешь точно, против чего будешь действовать, но одновременно тебе остается очень мало времени, чтобы попасть туда и получить реальный шанс не быть разоблаченным.
– Что же я должен делать?
То, что он мне рассказал, мне совсем не нравилось. Мне нужно было разорвать все связи, быстро спуститься на самое дно сточной канавы и, пройдя по ней, вынырнуть у своих новых «господ» – так я покажусь им более приемлемым и достойным доверия.
Эфраим хотел послать меня на улицу без единой монеты в кармане.
– Ты установишь контакт, когда проголодаешься, а когда потеряешь самоконтроль, позвонишь по этому телефону, и мы встретимся.
После звонка я должен был подождать один день и затем прибыть в гостиницу «Four Seasons» («Четыре времени года») в центре Вашингтона. У меня было имя постояльца, о котором мне нужно было там спросить. Эфраим должен был ждать меня там. Следующего контакта с Эфраимом не было бы. На улице мне нужно было найти себе новых друзей, чтобы в случае несчастного случая кто-то смог позвонить моей семье. Мне нужно было оставаться самим собой и более свободно контактировать с Беллой. Этот пункт был единственным, показавшимся мне тяжелым. Я ничего не мог рассказывать ей по телефону, потому что ее аппарат точно прослушивался. Она не могла знать, что происходит. Я даже не мог ей сказать, что это скоро кончится.
Это превращение мне нужно было начать уже на следующий день, из-за чего я решил провести последнюю свою ночь в городе перед погружением в сточную канаву.
Я поехал в «Руморс», известный бар в центре Вашингтона. Я взял бутылку «текилы» и несколько больших стаканов колы. У меня все болело от страха, так сильно пугало меня предстоящее дело, с другой стороны мне было стыдно своего страха. Я хотел уйти; я спрашивал себя – а что случится, если я просто пойду к автобусному вокзалу, сяду на первый попавшийся автобус и сойду на конечной остановке. Возможно, это было бы лучшее решение для всех. Для своей семьи я был как бельмо в глазу – совершенно ни к чему. Я только доставлял ей трудности, как вспоминал я. Я заметил, что мною управляет жалость к самому себе, что делало все еще хуже.
Внезапно до меня дошло, что ко мне обратилась какая-то женщина. Она спросила, свободно ли место рядом со мной. Что произошло потом, не сохранилось в моей голове. Я только мог вспомнить, что я сказал ей «Да». Немного позже в такси по дороге в гостиницу в моей голове визжали сирены. Это же слишком просто, это ловушка! Невозможно, чтобы такая красивая девушка позаботилась о таком пьяном мужике, как я, бросила свою подругу и ехала со мной в гостиницу через весь город. Это значит, что я произвел на нее впечатление какими-то произнесенными мной словами, которые я не мог вспомнить. Я решил пойти на риск. Если она работает на Моссад, тогда то, что они меня поймают, все равно было только делом времени, так что она могла спокойно ехать со мной.
Выяснилось, что она не работает на Моссад. Ей так же не хватало ласки, как и мне, она не просто отдавалась этой ночью, она получала наслаждение от этого. Я смутно припоминал, как провел ее вниз и посадил на такси до центра города. Утром я погрузился в сны и позднее не смог сказать, что было на самом деле, а что мне приснилось.
Это должен был быть мой последний завтрак в гостинице перед тем как очутиться на улице. Я был один и прицеливался в цель, в которую не знал, как попасть. Я упаковал все свои вещи в чемодан и надел свой полосатый костюм. С этим я скачусь на дно и через несколько дней буду выглядеть как человек, потерявший все.
И тут я заметил, что неправильно берусь за дело. Эфраим дал мне задание и сказал, как я должен его выполнить. Предложенный им метод сработал бы у него, а у меня нет. Если бы это была обычная операция Моссад, мы бы обсудили ее и через несколько часов мозгового штурма нашли лучший для меня метод выполнения работы. Этого не произошло, и я не был готов так приступать к делу. Если бы мне и было предначертано стать бродягой, то чисто из-за отчаяния, которое было во мне заметно, и которое я не мог симулировать.
Я выбрал прямой метод, о котором знал, что хорошо сумею его использовать. Я взял свой израильский паспорт и сел на метро. Я вышел на станции «Вэн-Нэсс» и пошел пешком к торговому центру. Я сначала хотел выпить чашку кофе, а потом уже начинать. Через 20 минут я вышел из такси перед иорданским посольством, которое было всего в тридцати метрах от посольства Израиля. На входе охрана спросила меня, кто я и что я хочу. Я сказал, что желал бы поговорить с секретной службой. Охранник настаивал на ответе, какая же точная цель моего визита.
– Я хочу говорить с кем-то из службы безопасности, – повторял я, и показал ему мой паспорт.
Он хотел взять его с собой, но я опять его спрятал. – Его получит только сотрудник Вашей службы безопасности.
Он подождал минутку, затем схватил трубку телефона и очень быстро и кратко переговорил с кем-то по-арабски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
– И что я при этом должен сделать?
– Я хочу, что бы ты рассказал об этом иорданцам. Пусть они примут контрмеры, пока ситуация не выйдет из-под контроля. Я знаю, что Моссад планирует то же против Египта, чтобы доказать, что мирный договор с арабским государством не стоит бумаги, на которой он написан. Но я участвую в разработке этого плана и у нас еще есть время, прежде чем они приступят к его осуществлению.
– Я слышал об этом. Поставлял ли Моссад оружие египетским фундаменталистам через Афганистан или через другие страны?
– Да, правильно.
– Но ты все еще не сказал, как, черт побери, я смогу это объяснить иорданцам так, чтобы они мне поверили. Почему ты им это не расскажешь? У тебя ведь есть каналы связи с иорданцами.
– Этого недостаточно. Это продлится несколько дольше. Как только иорданцам удается остановить одно, наши люди сразу затевают другое. Ты должен сделать так, чтобы они завербовали тебя. Сейчас это не только просто какое-то короткое задание, сейчас оно очень серьезно.
У меня не было слов. Это было намного серьезней, чем я мог бы себе представить. Я сам себе подписал бы смертный приговор. Все равно, что именно тут не получится, или кто меня поймает, результат будет одинаков.
– И это твоя идея? Ты это сам выдумал или обсуждал ее с кем-то?
– Мы говорили об этом и пришли к единому мнению, что это единственная возможность. Я не сказал им, кого я хочу использовать, чтобы не скомпрометировать тебя.
– Какая у тебя еще есть возможность?
–Ты не единственный в своем деле.
Это было что-то новое для меня, раньше я всегда исходил из того, что я один.
– Так сколько же нас?
– Достаточно, чтобы выполнить задание. В этот раз мы должны продержаться до конца, и время не на нашей стороне. С другой стороны, ты не много сможешь сделать, пока не узнаешь точно, против чего будешь действовать, но одновременно тебе остается очень мало времени, чтобы попасть туда и получить реальный шанс не быть разоблаченным.
– Что же я должен делать?
То, что он мне рассказал, мне совсем не нравилось. Мне нужно было разорвать все связи, быстро спуститься на самое дно сточной канавы и, пройдя по ней, вынырнуть у своих новых «господ» – так я покажусь им более приемлемым и достойным доверия.
Эфраим хотел послать меня на улицу без единой монеты в кармане.
– Ты установишь контакт, когда проголодаешься, а когда потеряешь самоконтроль, позвонишь по этому телефону, и мы встретимся.
После звонка я должен был подождать один день и затем прибыть в гостиницу «Four Seasons» («Четыре времени года») в центре Вашингтона. У меня было имя постояльца, о котором мне нужно было там спросить. Эфраим должен был ждать меня там. Следующего контакта с Эфраимом не было бы. На улице мне нужно было найти себе новых друзей, чтобы в случае несчастного случая кто-то смог позвонить моей семье. Мне нужно было оставаться самим собой и более свободно контактировать с Беллой. Этот пункт был единственным, показавшимся мне тяжелым. Я ничего не мог рассказывать ей по телефону, потому что ее аппарат точно прослушивался. Она не могла знать, что происходит. Я даже не мог ей сказать, что это скоро кончится.
Это превращение мне нужно было начать уже на следующий день, из-за чего я решил провести последнюю свою ночь в городе перед погружением в сточную канаву.
Я поехал в «Руморс», известный бар в центре Вашингтона. Я взял бутылку «текилы» и несколько больших стаканов колы. У меня все болело от страха, так сильно пугало меня предстоящее дело, с другой стороны мне было стыдно своего страха. Я хотел уйти; я спрашивал себя – а что случится, если я просто пойду к автобусному вокзалу, сяду на первый попавшийся автобус и сойду на конечной остановке. Возможно, это было бы лучшее решение для всех. Для своей семьи я был как бельмо в глазу – совершенно ни к чему. Я только доставлял ей трудности, как вспоминал я. Я заметил, что мною управляет жалость к самому себе, что делало все еще хуже.
Внезапно до меня дошло, что ко мне обратилась какая-то женщина. Она спросила, свободно ли место рядом со мной. Что произошло потом, не сохранилось в моей голове. Я только мог вспомнить, что я сказал ей «Да». Немного позже в такси по дороге в гостиницу в моей голове визжали сирены. Это же слишком просто, это ловушка! Невозможно, чтобы такая красивая девушка позаботилась о таком пьяном мужике, как я, бросила свою подругу и ехала со мной в гостиницу через весь город. Это значит, что я произвел на нее впечатление какими-то произнесенными мной словами, которые я не мог вспомнить. Я решил пойти на риск. Если она работает на Моссад, тогда то, что они меня поймают, все равно было только делом времени, так что она могла спокойно ехать со мной.
Выяснилось, что она не работает на Моссад. Ей так же не хватало ласки, как и мне, она не просто отдавалась этой ночью, она получала наслаждение от этого. Я смутно припоминал, как провел ее вниз и посадил на такси до центра города. Утром я погрузился в сны и позднее не смог сказать, что было на самом деле, а что мне приснилось.
Это должен был быть мой последний завтрак в гостинице перед тем как очутиться на улице. Я был один и прицеливался в цель, в которую не знал, как попасть. Я упаковал все свои вещи в чемодан и надел свой полосатый костюм. С этим я скачусь на дно и через несколько дней буду выглядеть как человек, потерявший все.
И тут я заметил, что неправильно берусь за дело. Эфраим дал мне задание и сказал, как я должен его выполнить. Предложенный им метод сработал бы у него, а у меня нет. Если бы это была обычная операция Моссад, мы бы обсудили ее и через несколько часов мозгового штурма нашли лучший для меня метод выполнения работы. Этого не произошло, и я не был готов так приступать к делу. Если бы мне и было предначертано стать бродягой, то чисто из-за отчаяния, которое было во мне заметно, и которое я не мог симулировать.
Я выбрал прямой метод, о котором знал, что хорошо сумею его использовать. Я взял свой израильский паспорт и сел на метро. Я вышел на станции «Вэн-Нэсс» и пошел пешком к торговому центру. Я сначала хотел выпить чашку кофе, а потом уже начинать. Через 20 минут я вышел из такси перед иорданским посольством, которое было всего в тридцати метрах от посольства Израиля. На входе охрана спросила меня, кто я и что я хочу. Я сказал, что желал бы поговорить с секретной службой. Охранник настаивал на ответе, какая же точная цель моего визита.
– Я хочу говорить с кем-то из службы безопасности, – повторял я, и показал ему мой паспорт.
Он хотел взять его с собой, но я опять его спрятал. – Его получит только сотрудник Вашей службы безопасности.
Он подождал минутку, затем схватил трубку телефона и очень быстро и кратко переговорил с кем-то по-арабски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99