- спросила она тоном профессиональной соблазнительницы. - Тут много места.
Его не потребовалось упрашивать. Он, казалось, забыл свою суровую критику мыльной пены - с таким усердием он исследовал каждую часть ее тела с мылом в руке. А она и не думала, что эта тщательность была связана с Незабудкой. Она подчинилась, мурлыкая от удовольствия, но затем настояла на ответной услуге. Так что на купание ушла добрая половина часа.
Однако после завтрака он приступил к делу.
- В Катумбе должна быть регистрационная контора, нам нужно туда сходить и получить разрешение на брак, - сказал он.
- Если мы с тобой дойдем до Миссалонги и затем я сяду на поезд в Байроне, думаю, что буду в Катумбе почти одновременно с тобой, если ты поедешь на телеге, - сказала Мисси. - Я должна повидаться с мамой, кроме того, хочу кое-что купить в магазине и должна вернуть книгу в библиотеку.
Он внезапно встревожился.
- Ты случайно не собираешься праздновать по-настоящему?
Она рассмеялась:
- Нет, лишь ты да я, и того достаточно. Я оставила маме записку и хочу убедиться, что она не очень расстроилась. И мой самый близкий друг работает в библиотеке - ты не против, если она придет на нашу свадьбу?
- Нет, если ты этого хочешь. Но я предупреждаю тебя, если мне удастся уговорить власти, я хотел бы покончить с этим сегодня.
- В Катумбе?
- Да.
- Венчаться в коричневом, - Мисси вздохнула. - Хорошо, если ты выполнишь мою просьбу.
- Какую? - спросил он осторожно.
- Когда я умру, похорони меня в алом кружевном платье. Или, если ты не сможешь найти такое, любого цвета, кроме коричневого!
Он казался удивленным.
- Ты не любишь коричневый? Я никогда не видел тебя в платьях другого цвета.
- Я ношу коричневое, потому что я бедна, но не легкомысленна. Коричневый скрывает грязные пятна, не подвержен капризам моды, не линяет, он не выглядит дешевым, заурядным или неряшливым.
Это его рассмешило, но затем он опять заговорил о деле.
- У тебя есть свидетельство о рождении?
- Да, в сумке.
- Как звучит твое настоящее имя?
Ее реакция была необычной, она покраснела, заерзала на стуле и сжала зубы.
- Не мог бы ты называть меня просто Мисси? Так меня всегда называли, правда.
- Раньше или позже твое настоящее имя узнают, - он ухмыльнулся. - Давай, чистосердечно признавайся. Не может быть, чтоб оно было очень страшным.
- Миссалонги.
Он расхохотался.
- Ты шутишь?
- Хотела бы я шутить.
- Так же, как и твой дом?
- Точно так же. Мой отец думал, что это слово - самое прекрасное в мире, и он ненавидел привычку Хэрлингфордов давать латинские имена. Мама хотела назвать меня Камиллой, но он настоял на Мисси.
- Бедняжка!
Глава 10
На этот раз Мисси без труда поднялась по ступенькам веранды в Миссалонги, но постучала в дверь, как чужая.
Друсилла отворила и посмотрела на дочь, как будто та действительно была ей чужой. С ней определенно не случилось ничего плохого. Наоборот, она выглядела так хорошо, как никогда.
- Я знаю, что с тобой произошло, моя девочка, - сказала она, когда они шли через коридор на кухню. - Как бы мне хотелось, чтобы ты только читала об этом в книгах, но, смею предположить, что сделанное уже не исправить, а? Ты вернулась насовсем?
- Нет.
Подошла, ковыляя, Октавия. Мисси поцеловала ее в обе щеки.
- С тобой все в порядке? - спросила тетушка прерывающимся голосом, судорожно схватив Мисси за руку.
- Ну конечно, с ней все в порядке, - бодро сказала Друсилла. - Посмотри на нее, ради Бога!
Мисси нежно улыбнулась матери; как странно, что только теперь, когда узы, связывающие ее с Миссалонги, были порваны, она действительно поняла всю глубину своей любви к Друсилле. Но, может быть, теперь у нее была возможность со стороны видеть все тревоги, трудности и волнения Друсиллы.
- Я благодарю тебя, мама, - сказала она, - что ты соблаговолила признать, что я знаю, что делаю.
- Мисси, если ты не знаешь, что делаешь, тебе больше не на что надеяться. Ты шла нашим путем довольно долго, и кто скажет, что твой путь не будет лучше?
- Совершенно верно. Но то, что ты сейчас говоришь, так не похоже на твои предписания по поводу книг, которые мне следует читать, и цвета моей одежды.
- Ты мирилась с этим довольно покорно.
- Да, кажется, так.
- У тебя было правительство, которое ты заслуживала, Мисси.
- Сознайся, мама, что ты, тетушка и все остальные одинокие женщины Хэрлингфорд не раз объединялись, чтобы как-то воспротивиться тому ущемлению прав и тем вопиющим несправедливостям, которые происходят в этой семье.
- С того момента, как ты рассказала, что Билли солгал нам, Мисси, я думаю примерно так же, я уверяю тебя. И я говорила с Джулией и с Корнелией тоже. Но не существует закона, по которому мужчина или женщина обязаны поровну разделить собственность между сыновьями, и дочерьми. В моей книге самыми худшими преступниками были женщины семьи Хэрлингфорд, которые ничего, не оставляли своим дочерям: ни денег, ни даже дома с пятью акрами земли. Поэтому я всегда чувствовала, что для нас нет никакого шанса, ибо женщины нашей породы прочно задвинуты за спины мужчин Хэрлингфорд. Это печально, но это так.
- Ты говоришь о женщинах Хэрлингфорд, которые много потеряют, если ты выиграешь. Я говорю о наших товарищах по несчастью, и я знаю, что ты можешь их раскачать, если постараешься. У тебя на самом деле есть законные основания требовать компенсацию за невыплаченные дивиденды; я думаю, тебе следует начать дело против дяди Херберта и заставить его раскрыть все подробности, связанные с его различными инвестиционными проектами. - Мисси скромно посмотрела из-под ресниц на Друсиллу. - В конце концов, мама. ты сама сказала - ты имеешь то правительство, которое заслуживаешь.
Она шла из Миссалонги в Байрон. Какой прекрасный день! Впервые в жизни Мисси чувствовала себя хорошо, ей казалось, что сердце выпрыгивает из груди, - это было состояние, о котором она читала, но, которое сама никогда прежде не испытывала; и впервые в жизни ей страшно хотелось жить долго-долго. Так было до тех пор, пока она не вспомнила, что ее счастье целиком зависит от одного Джона Смита и что Джон Смит надеется, что с ней придется мириться не больше года. Она лгала, обманывала и крала для того, чтобы чувствовать себя счастливой, и совсем не сожалела об этом. Все Алисии в мире могли ломать руки и выдумывать идеальных мужчин, но что толку притворяться, что такой мужчина, как Джон Смит, искоса посмотрит на некую Мисси Райт. Тут уж, ломай ни ломай. И тем не менее она знала, что может сделать Джона Смита счастливейшим человеком - если не в мире, то по крайней мере в Байроне. Потому что, когда ее год подойдет к концу, он будет так сильно желать, чтобы она продолжала жить, что будет готовым простить ей, и воровство, и ложь.
Время шло, и она хотела быть уверенной, что успеет на одиннадцатичасовой поезд до Катумбы, где Джон Смит обещал ждать ее на станции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42