Прокурор жестом показал, что он хочет что-то сказать, но начал не сразу, и в кабинете повисла затяжная пауза. Наконец он заговорил:
— Каменев рассказал мне конфиденциально. Когда Горенский пропал и стало неясно, что будет с выкупом, они попробовали связаться с Центробанком в с кем-то из аппарата правительства, чтобы прозондировать почву — нельзя ли попросить помощи у государства. А им ответили, что все это похищение — чистое жульничество. Мол, Горенский устроил его, чтобы обналичить деньги со счетов фирмы, присвоить их и сбежать за границу.
— Похоже, надо заняться Горенским всерьез, — сказал Короленко, подымаясь с места. — Но другие версии тоже не надо сбрасывать со счетов. Их надо как следует отработать.
— А куда мы денемся, — ответил Туманов. Ростовцев тоже поднялся и, поскольку совещание подошло к концу, направился к выходу. Но у самой двери обернулся и произнес:
— А еще мой эксперт говорит: чтобы так натурально изобразить боль, Ружевич должна быть превосходной актрисой.
26
Чтобы изобразить боль, требуется незаурядное актерское мастерство. Но чтобы чувствовать боль, ничего такого не нужно. И хотя оба узника «темницы» в доме порнорежиссера Марика Калганова по роду своей основной деятельности были артистами, сейчас они не изображали боль, а чувствовали ее каждой клеточкой тела. И хотя причины были различны, ощущения оба испытывали очень похожие. И Шурику, и Яне было больно лежать и сидеть, а стоять они не могли от слабости. Каждое движение причиняло боль, но и неподвижность не приносила покоя. Больно было дышать, и даже биение сердца казалось источником боли.
Узники долго пытались найти наименее болезненное положение в пространстве, и в конце концов пришли к чему-то приемлемому для обоих. Шурик лежал на спине, а Яна на нем сверху. Мужское тело оказалось менее раздражающей опорой для ее избитого тела, нежели ковер, а Уклюжего в эти часы мучил какой-то внутренний холод, и женщина могла помочь ему согреться.
Их состояние напоминало то ли полуобморок, то ли полусон. У Шурика отняла силы ломка, у Яны — экзекуция, и неподвижность причиняла им все же меньше боли, чем движение.
Сначала лицо Яны покоилось на груди Уклюжего, но постепенно, по нескольку сантиметров за час, она поднималась выше, и наконец их лица соприкоснулись.
Некоторое время они лежали, прижавшись щекой к щеке, а потом Яна осторожно поцеловала товарища по заточению. Он не ответил, но девушка была настойчива. Прийти в себя после порки все-таки легче, чем после ломки, тем более что порка закончилась уже много часов назад, а ломка все еще продолжалась.
— Все пройдет, — шепнула Яна на ухо Шурику. Он ничего не сказал, но, едва заметным движением губ ответил на ее следующий поцелуй.
Это были странные ласки. Они развивались словно в замедленном показе, причем двигалась только одна Яна, а Шурик лежал пластом, и лишь изменившееся дыхание говорило о том, что он не совсем равнодушен к тому, что с ним делают.
Яне так и не удалось возбудить Шурика и довести его до состояния эротической боеготовности, хотя она очень старалась. Пришел Гена, и пленница с мыслью: «Я становлюсь законченной мазохисткой», отдалась ему на коленях, в «звериной» позе.
Потом он спросил:
— Ты хорошо знаешь Каменева?
— Кого? — не поняла Яна.
— Каменева. Легавый, шеф твоей охраны.
— Ты имеешь в виду «Львиное сердце»? Нет. Меня охраняла группа Коваля. С директором общался Горыныч. А что?
— Каменев по телевизору сказал, что он будет заниматься выкупом. Боюсь, это ловушка. Почему Горенский прячется? Почему он не заботится о тебе? Ему разве все равно, что я с тобой сделаю?
— Я сказала тебе это в первый же день. Могу повторить: ему все равно.
— А мне тоже все равно. Я хочу миллион баксов. Я тебя на кусочки разрежу на их глазах, хоть ты и трахаешься лучше всех, кого я знал. С миллионом «зеленых» я найду тысячу таких телок, как ты. И еще получше тебя.
Говорил это он до странности спокойно и беззлобно, и было в нем действительно что-то от крокодила, который проливает кровь не со зла, а потому, что просто хочет есть.
— Но ведь я не виновата. Если бы у меня были такие деньги, я давно бы отдала их тебе. Но у меня их нет. Я же не виновата, что моим хозяевам наплевать на меня.
Слезы брызнули у нее из глаз, и она прижалась лицом к груди Крокодила, словно хотела, чтобы ее слезы дошли прямиком до его сердца, минуя разум, зацикленный на миллионе долларов. Но Гена запустил руку в ее волосы, оторвал пленницу от себя и заставил ее глядеть себе в глаза.
— Ты кукла, — сказал он. — Все люди делятся на кукол и кукловодов. Ты кукла. И он — кукла, — Гена ткнул пальцем в направлении лежащего Шурика. — И тот, который наверху — тоже кукла. А я кукловод. И куклы должны меня слушаться. А Горенский не хочет быть моей куклой. Поэтому мне приходится Делать тебе больно — чтобы другие куклы быстрее Позаботились о тебе и купили тебя у меня.
— Знаешь, мученики всегда попадают в рай. А Мучители — в ад.
— Да ты никак в Бога уверовала? Зря. Бога нет.
— А вдруг есть? Ведь если ты меня убьешь, тебе тоже недолго останется жить. Или ты думаешь, в тюрьмах мало моих поклонников? Или надеешься, что миллион тебя спасет? Так ты его не получишь. Дурак ты, Крокодил.
И тут он кинулся на нее, мгновенно потеряв над собой контроль. Его руки сомкнулись на горле пленницы, и она забилась, как попавший в капкан зверь, не в силах вырваться.
Но вспышка безумия оказалась короткой. Почти сразу же включились тормоза, и здравый смысл взял верх. Остатки ярости Крокодил излил через эротические каналы, впервые по-настоящему изнасиловав девушку, преодолевая ее яростное сопротивление. Яна все еще думала, что он хочет ее убить, и боролась не на жизнь, а на смерть. Уклюжий, собрав все силы, пытался ей помочь, но был слишком слаб и в конце концов отлетел от удара ноги к центру «темницы». Ошейник чуть не сломал ему шею.
А когда все кончилось. Крокодил успокоился и абсолютно ледяным мертвым голосом произнес:
— Никогда так больше не говори.
Яна молча отползла на коленях к Шурику и принялась ласкать и утешать его, не обращая на Крокодила никакого внимания.
— Иногда мне по-настоящему хочется тебя убить! — сказал ее мучитель и быстро вышел за дверь.
27
Дело о столкновении мотоцикла с машиной на улице Матросова (по этому поводу много шутили — дескать, рокер принял ветровое стекло иномарки за вражеский дот) из ГАИ быстро перекочевало в отдел дознания ГУВД, поскольку налицо был состав преступления — грубое нарушение правил дорожного движения, повлекшее тяжкие последствия.
Привлекать к ответственности парня, который сам пострадал настолько, что неизвестно, выживет ли, было бы негуманно. Хозяин иномарки явно был ни в чем не виноват.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Каменев рассказал мне конфиденциально. Когда Горенский пропал и стало неясно, что будет с выкупом, они попробовали связаться с Центробанком в с кем-то из аппарата правительства, чтобы прозондировать почву — нельзя ли попросить помощи у государства. А им ответили, что все это похищение — чистое жульничество. Мол, Горенский устроил его, чтобы обналичить деньги со счетов фирмы, присвоить их и сбежать за границу.
— Похоже, надо заняться Горенским всерьез, — сказал Короленко, подымаясь с места. — Но другие версии тоже не надо сбрасывать со счетов. Их надо как следует отработать.
— А куда мы денемся, — ответил Туманов. Ростовцев тоже поднялся и, поскольку совещание подошло к концу, направился к выходу. Но у самой двери обернулся и произнес:
— А еще мой эксперт говорит: чтобы так натурально изобразить боль, Ружевич должна быть превосходной актрисой.
26
Чтобы изобразить боль, требуется незаурядное актерское мастерство. Но чтобы чувствовать боль, ничего такого не нужно. И хотя оба узника «темницы» в доме порнорежиссера Марика Калганова по роду своей основной деятельности были артистами, сейчас они не изображали боль, а чувствовали ее каждой клеточкой тела. И хотя причины были различны, ощущения оба испытывали очень похожие. И Шурику, и Яне было больно лежать и сидеть, а стоять они не могли от слабости. Каждое движение причиняло боль, но и неподвижность не приносила покоя. Больно было дышать, и даже биение сердца казалось источником боли.
Узники долго пытались найти наименее болезненное положение в пространстве, и в конце концов пришли к чему-то приемлемому для обоих. Шурик лежал на спине, а Яна на нем сверху. Мужское тело оказалось менее раздражающей опорой для ее избитого тела, нежели ковер, а Уклюжего в эти часы мучил какой-то внутренний холод, и женщина могла помочь ему согреться.
Их состояние напоминало то ли полуобморок, то ли полусон. У Шурика отняла силы ломка, у Яны — экзекуция, и неподвижность причиняла им все же меньше боли, чем движение.
Сначала лицо Яны покоилось на груди Уклюжего, но постепенно, по нескольку сантиметров за час, она поднималась выше, и наконец их лица соприкоснулись.
Некоторое время они лежали, прижавшись щекой к щеке, а потом Яна осторожно поцеловала товарища по заточению. Он не ответил, но девушка была настойчива. Прийти в себя после порки все-таки легче, чем после ломки, тем более что порка закончилась уже много часов назад, а ломка все еще продолжалась.
— Все пройдет, — шепнула Яна на ухо Шурику. Он ничего не сказал, но, едва заметным движением губ ответил на ее следующий поцелуй.
Это были странные ласки. Они развивались словно в замедленном показе, причем двигалась только одна Яна, а Шурик лежал пластом, и лишь изменившееся дыхание говорило о том, что он не совсем равнодушен к тому, что с ним делают.
Яне так и не удалось возбудить Шурика и довести его до состояния эротической боеготовности, хотя она очень старалась. Пришел Гена, и пленница с мыслью: «Я становлюсь законченной мазохисткой», отдалась ему на коленях, в «звериной» позе.
Потом он спросил:
— Ты хорошо знаешь Каменева?
— Кого? — не поняла Яна.
— Каменева. Легавый, шеф твоей охраны.
— Ты имеешь в виду «Львиное сердце»? Нет. Меня охраняла группа Коваля. С директором общался Горыныч. А что?
— Каменев по телевизору сказал, что он будет заниматься выкупом. Боюсь, это ловушка. Почему Горенский прячется? Почему он не заботится о тебе? Ему разве все равно, что я с тобой сделаю?
— Я сказала тебе это в первый же день. Могу повторить: ему все равно.
— А мне тоже все равно. Я хочу миллион баксов. Я тебя на кусочки разрежу на их глазах, хоть ты и трахаешься лучше всех, кого я знал. С миллионом «зеленых» я найду тысячу таких телок, как ты. И еще получше тебя.
Говорил это он до странности спокойно и беззлобно, и было в нем действительно что-то от крокодила, который проливает кровь не со зла, а потому, что просто хочет есть.
— Но ведь я не виновата. Если бы у меня были такие деньги, я давно бы отдала их тебе. Но у меня их нет. Я же не виновата, что моим хозяевам наплевать на меня.
Слезы брызнули у нее из глаз, и она прижалась лицом к груди Крокодила, словно хотела, чтобы ее слезы дошли прямиком до его сердца, минуя разум, зацикленный на миллионе долларов. Но Гена запустил руку в ее волосы, оторвал пленницу от себя и заставил ее глядеть себе в глаза.
— Ты кукла, — сказал он. — Все люди делятся на кукол и кукловодов. Ты кукла. И он — кукла, — Гена ткнул пальцем в направлении лежащего Шурика. — И тот, который наверху — тоже кукла. А я кукловод. И куклы должны меня слушаться. А Горенский не хочет быть моей куклой. Поэтому мне приходится Делать тебе больно — чтобы другие куклы быстрее Позаботились о тебе и купили тебя у меня.
— Знаешь, мученики всегда попадают в рай. А Мучители — в ад.
— Да ты никак в Бога уверовала? Зря. Бога нет.
— А вдруг есть? Ведь если ты меня убьешь, тебе тоже недолго останется жить. Или ты думаешь, в тюрьмах мало моих поклонников? Или надеешься, что миллион тебя спасет? Так ты его не получишь. Дурак ты, Крокодил.
И тут он кинулся на нее, мгновенно потеряв над собой контроль. Его руки сомкнулись на горле пленницы, и она забилась, как попавший в капкан зверь, не в силах вырваться.
Но вспышка безумия оказалась короткой. Почти сразу же включились тормоза, и здравый смысл взял верх. Остатки ярости Крокодил излил через эротические каналы, впервые по-настоящему изнасиловав девушку, преодолевая ее яростное сопротивление. Яна все еще думала, что он хочет ее убить, и боролась не на жизнь, а на смерть. Уклюжий, собрав все силы, пытался ей помочь, но был слишком слаб и в конце концов отлетел от удара ноги к центру «темницы». Ошейник чуть не сломал ему шею.
А когда все кончилось. Крокодил успокоился и абсолютно ледяным мертвым голосом произнес:
— Никогда так больше не говори.
Яна молча отползла на коленях к Шурику и принялась ласкать и утешать его, не обращая на Крокодила никакого внимания.
— Иногда мне по-настоящему хочется тебя убить! — сказал ее мучитель и быстро вышел за дверь.
27
Дело о столкновении мотоцикла с машиной на улице Матросова (по этому поводу много шутили — дескать, рокер принял ветровое стекло иномарки за вражеский дот) из ГАИ быстро перекочевало в отдел дознания ГУВД, поскольку налицо был состав преступления — грубое нарушение правил дорожного движения, повлекшее тяжкие последствия.
Привлекать к ответственности парня, который сам пострадал настолько, что неизвестно, выживет ли, было бы негуманно. Хозяин иномарки явно был ни в чем не виноват.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64