За городом уже их территория. А если с нами шутки шутят, то над нами же потом и будут смеяться.
— Но мы ведь можем раскрыть преступление и закрыть дело. Неизвестно, когда еще представится такой случай. Спецы из агентства могут их не взять, а ГУОП с ОМОНом возьмут обязательно.
— Во-первых, если мы натравим на них ОМОН, то в лучшем случае выставим себя на посмешище, а в худшем — получим труп Ружевич.
— Николай Дмитриевич, я предлагаю определиться с версией. Либо мы расследуем похищение, либо считаем, что его не было.
— И кто, по-твоему, должен определяться? Я?
— Мы. Все вместе. Я предлагаю действовать так, как будто это настоящее похищение. То есть ориентироваться не на слухи, а на то, что мы видим собственными глазами. Даже если это трюк, состав преступления все равно есть. Надо их взять, а прокуратура потом переквалифицирует, если нужно.
— Кстати о прокуратуре. Как ты полагаешь, товарищ Саша, — почему важняк, который приехал из Москвы по поводу Ружевич, налег теперь на дело о взрыве «Волги», а похищение расследует твой закадычный? — Короленко глазами показал на скромно молчащего Туманова. — Может, Москве больше нашего известно? Может, Кропоткин не просто так пинкертонам зеленую дорожку стелет, а по указанию свыше? Ты над этим не задумывался? Так задумайся.
Фамилию Кропоткин, заставляющую вспомнить об анархизме — идеологии беззакония, — носил главный страж закона в городе, то есть городской прокурор.
— Николай Дмитриевич, я задумываюсь исключительно о том, как бы побыстрее раскрыть преступление. Высокая политика не для меня. У меня есть оперативно-розыскное дело, у Жени, — Ростовцев тоже кивнул на Туманова, — уголовное дело, и нам некогда разбираться, что знает Москва и какие указания получает прокурор.
— Хамишь, дерзишь и не уважаешь начальство. Но с этим ладно. Я готов тебя выслушать. Что ты предлагаешь сделать?
— Выставить наблюдение на всем пути следования электрички, посты на дорогах и мобильные группы УОП и ОМОНа в узловых точках, чтобы можно было быстро добраться до нужного места.
— И ты думаешь, они пойдут на дело, когда под каждым кустом будет сидеть милиционер?
— Можно придумать маскировку. Время еще есть.
— Короче, ты предлагаешь устроить образцово-показательную войсковую операцию. Я тебя понял. А теперь послушай меня. В этом городе не один преступник, не одна банда, не одна жертва и преступление тоже не одно. У меня нет армии, чтобы бросить ее в бой против мифических похитителей…
— Кто доказал, что они мифические?
— Я так считаю! Этого достаточно. Так вот, я не могу снимать толпу людей с других дел ради одного, даже очень важного. Я не могу обращаться к ОМОНу, потому что это вообще не их дело — ловить неизвестно кого неизвестно где. Это твое дело — вот ты и лови. УОП я тоже не могу напрягать — где ты тут видишь организованную преступность? Сам же говорил — работают либо дилетанты, либо актеры.
— То есть вы не дадите разрешения на операцию?
— Не дам. И к шефу обращаться не советую. Он скажет тебе то же самое.
— Ладно, — сказал Ростовцев и повернулся, чтобы уйти.
— Погоди, — остановил его Короленко. — Не торопись. Скажи сначала, как идет розыск по другим направлениям. И следствие, — добавил он, переводя взгляд на Туманова.
— Все так же, — ответил Ростовцев хмуро и зло. — Проверяем студии и театры, только без толку. Нигде никаких зацепок. После очередного седовского откровения прочесываем таксопарки — ничего. Рокеры, которых нам подарил Сажин из дознания, как сквозь землю провалились. Теперь ищем. Но я не бог Шива, и у меня не тысяча рук. Людей у меня мало, и дело тоже не одно.
— То есть я должен так понимать, что тебе надоела рутинная работа и ты решил перейти на кавалерийские атаки. Романтика покоя не дает?
— Причем здесь романтика?
— А при том. Ты, вроде, сам мне говорил, что у Шерлока Холмса в десять раз больше шансов поймать преступника, чем у Рэмбо. Так вот, напрягай лучше мозги, а не мускулы.
— Это был не я, — буркнул Ростовцев. — А Рэмбо никогда не ловил преступников.
На самом деле он действительно однажды сказал что-то подобное, только вместо Рэмбо в его фразе фигурировал кто-то другой.
— Не имеет значения, — сказал тем не менее Короленко.
— Имеет. Я не Шерлок Холмс, и голов у меня тоже не тысяча.
— Пошел вон, — беззлобно скомандовал Короленко.
И Ростовцев пошел вон, а молчавший на всем протяжении аудиенции Туманов — за ним следом.
37
Хуже всего было то, что «Львиное сердце» не имело в своем штате женщин-оперативниц. И вообще, таковые оказались большим дефицитом даже в Москве, не говоря уже о провинции. Так что операция «Кукольный театр» очутилась на грани срыва, еще как следует не начавшись.
Правда, в московском офисе агентства работала девушка, которая чуть ли не с детства (окончившегося не так уж давно) мечтала стать оперативницей и ради этого упорно занималась единоборствами и стрельбой. Звали ее Алисой, а так как она одно время была любимой женщиной Сергея Селезнева, второго человека в «Львином сердце», и даже чуть не стала его женой, то естественным образом прослеживалась параллель с героиней детских книг писателя Кира Булычева, которая, как известно, прославилась своими подвигами на Земле, в космосе и под водой.
Из нее, наверное, получилась бы хорошая жена для Селезнева, тем более, что девичья фамилия Алисы была самая подходящая — Уткина. Но не сложилось. Неизвестно, какая кошка между ними пробежала, но только с некоторых пор Алиса и ее партнер перестали любить друг друга по ночам, отменили матримониальные планы и теперь сохраняли по отношению друг к другу прохладный нейтралитет.
Так или иначе, когда после телефонного разговора с самой Алисой Каменев приказал Селезневу купить для нее билет на ближайший авиарейс, выдать командировочные и немедленно отправить ее к месту событий, Селезнев никаких возражений не высказал и сделал, как приказано.
Алиса прилетела в город довольная, как слон на ярмарке. Еще бы — ведь ей наконец-то доверят ответственное и опасное дело!
А ты зря радуешься, — сказал Каменев, встречая ее в аэропорту. — Эти ребята думают, что они крутые, и могут сделать тебе больно.
— Я тоже крутая, — парировала Алиса и радоваться не перестала.
Утром в день операции она показывала и доказывала коллегам свою крутость. Действительно, оружие она умела вынимать мгновенно, стреляла метко и дралась здорово. Но одно дело игры на свежем воздухе, и совсем другое — боевая обстановка, когда в тебя стреляют по-настоящему. Ребята из младшего оперсостава были в восхищении от мастерства Алисы, но опытные Каменев и Серебров наблюдали за всем этим в легком сомнении.
Потом Алиса, Серебров и три человека из его команды выехали на рекогносцировку на белогорской электричке в 10.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
— Но мы ведь можем раскрыть преступление и закрыть дело. Неизвестно, когда еще представится такой случай. Спецы из агентства могут их не взять, а ГУОП с ОМОНом возьмут обязательно.
— Во-первых, если мы натравим на них ОМОН, то в лучшем случае выставим себя на посмешище, а в худшем — получим труп Ружевич.
— Николай Дмитриевич, я предлагаю определиться с версией. Либо мы расследуем похищение, либо считаем, что его не было.
— И кто, по-твоему, должен определяться? Я?
— Мы. Все вместе. Я предлагаю действовать так, как будто это настоящее похищение. То есть ориентироваться не на слухи, а на то, что мы видим собственными глазами. Даже если это трюк, состав преступления все равно есть. Надо их взять, а прокуратура потом переквалифицирует, если нужно.
— Кстати о прокуратуре. Как ты полагаешь, товарищ Саша, — почему важняк, который приехал из Москвы по поводу Ружевич, налег теперь на дело о взрыве «Волги», а похищение расследует твой закадычный? — Короленко глазами показал на скромно молчащего Туманова. — Может, Москве больше нашего известно? Может, Кропоткин не просто так пинкертонам зеленую дорожку стелет, а по указанию свыше? Ты над этим не задумывался? Так задумайся.
Фамилию Кропоткин, заставляющую вспомнить об анархизме — идеологии беззакония, — носил главный страж закона в городе, то есть городской прокурор.
— Николай Дмитриевич, я задумываюсь исключительно о том, как бы побыстрее раскрыть преступление. Высокая политика не для меня. У меня есть оперативно-розыскное дело, у Жени, — Ростовцев тоже кивнул на Туманова, — уголовное дело, и нам некогда разбираться, что знает Москва и какие указания получает прокурор.
— Хамишь, дерзишь и не уважаешь начальство. Но с этим ладно. Я готов тебя выслушать. Что ты предлагаешь сделать?
— Выставить наблюдение на всем пути следования электрички, посты на дорогах и мобильные группы УОП и ОМОНа в узловых точках, чтобы можно было быстро добраться до нужного места.
— И ты думаешь, они пойдут на дело, когда под каждым кустом будет сидеть милиционер?
— Можно придумать маскировку. Время еще есть.
— Короче, ты предлагаешь устроить образцово-показательную войсковую операцию. Я тебя понял. А теперь послушай меня. В этом городе не один преступник, не одна банда, не одна жертва и преступление тоже не одно. У меня нет армии, чтобы бросить ее в бой против мифических похитителей…
— Кто доказал, что они мифические?
— Я так считаю! Этого достаточно. Так вот, я не могу снимать толпу людей с других дел ради одного, даже очень важного. Я не могу обращаться к ОМОНу, потому что это вообще не их дело — ловить неизвестно кого неизвестно где. Это твое дело — вот ты и лови. УОП я тоже не могу напрягать — где ты тут видишь организованную преступность? Сам же говорил — работают либо дилетанты, либо актеры.
— То есть вы не дадите разрешения на операцию?
— Не дам. И к шефу обращаться не советую. Он скажет тебе то же самое.
— Ладно, — сказал Ростовцев и повернулся, чтобы уйти.
— Погоди, — остановил его Короленко. — Не торопись. Скажи сначала, как идет розыск по другим направлениям. И следствие, — добавил он, переводя взгляд на Туманова.
— Все так же, — ответил Ростовцев хмуро и зло. — Проверяем студии и театры, только без толку. Нигде никаких зацепок. После очередного седовского откровения прочесываем таксопарки — ничего. Рокеры, которых нам подарил Сажин из дознания, как сквозь землю провалились. Теперь ищем. Но я не бог Шива, и у меня не тысяча рук. Людей у меня мало, и дело тоже не одно.
— То есть я должен так понимать, что тебе надоела рутинная работа и ты решил перейти на кавалерийские атаки. Романтика покоя не дает?
— Причем здесь романтика?
— А при том. Ты, вроде, сам мне говорил, что у Шерлока Холмса в десять раз больше шансов поймать преступника, чем у Рэмбо. Так вот, напрягай лучше мозги, а не мускулы.
— Это был не я, — буркнул Ростовцев. — А Рэмбо никогда не ловил преступников.
На самом деле он действительно однажды сказал что-то подобное, только вместо Рэмбо в его фразе фигурировал кто-то другой.
— Не имеет значения, — сказал тем не менее Короленко.
— Имеет. Я не Шерлок Холмс, и голов у меня тоже не тысяча.
— Пошел вон, — беззлобно скомандовал Короленко.
И Ростовцев пошел вон, а молчавший на всем протяжении аудиенции Туманов — за ним следом.
37
Хуже всего было то, что «Львиное сердце» не имело в своем штате женщин-оперативниц. И вообще, таковые оказались большим дефицитом даже в Москве, не говоря уже о провинции. Так что операция «Кукольный театр» очутилась на грани срыва, еще как следует не начавшись.
Правда, в московском офисе агентства работала девушка, которая чуть ли не с детства (окончившегося не так уж давно) мечтала стать оперативницей и ради этого упорно занималась единоборствами и стрельбой. Звали ее Алисой, а так как она одно время была любимой женщиной Сергея Селезнева, второго человека в «Львином сердце», и даже чуть не стала его женой, то естественным образом прослеживалась параллель с героиней детских книг писателя Кира Булычева, которая, как известно, прославилась своими подвигами на Земле, в космосе и под водой.
Из нее, наверное, получилась бы хорошая жена для Селезнева, тем более, что девичья фамилия Алисы была самая подходящая — Уткина. Но не сложилось. Неизвестно, какая кошка между ними пробежала, но только с некоторых пор Алиса и ее партнер перестали любить друг друга по ночам, отменили матримониальные планы и теперь сохраняли по отношению друг к другу прохладный нейтралитет.
Так или иначе, когда после телефонного разговора с самой Алисой Каменев приказал Селезневу купить для нее билет на ближайший авиарейс, выдать командировочные и немедленно отправить ее к месту событий, Селезнев никаких возражений не высказал и сделал, как приказано.
Алиса прилетела в город довольная, как слон на ярмарке. Еще бы — ведь ей наконец-то доверят ответственное и опасное дело!
А ты зря радуешься, — сказал Каменев, встречая ее в аэропорту. — Эти ребята думают, что они крутые, и могут сделать тебе больно.
— Я тоже крутая, — парировала Алиса и радоваться не перестала.
Утром в день операции она показывала и доказывала коллегам свою крутость. Действительно, оружие она умела вынимать мгновенно, стреляла метко и дралась здорово. Но одно дело игры на свежем воздухе, и совсем другое — боевая обстановка, когда в тебя стреляют по-настоящему. Ребята из младшего оперсостава были в восхищении от мастерства Алисы, но опытные Каменев и Серебров наблюдали за всем этим в легком сомнении.
Потом Алиса, Серебров и три человека из его команды выехали на рекогносцировку на белогорской электричке в 10.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64