Я здесь прибрался, ты заметила? Марлениу – замечательный человек, сказала она. Я рассмеялся. Твой Марлениу говнюк и засранец. Ты идиот, Марлениу говорил со мной о Боге, а что ты знаешь про Бога? Марлениу – философ, он прочитал мне лекцию о семи смертных грехах, а ты хотя бы можешь перечислить все семь смертных грехов?
Я затянул их обычную песенку: мы взойдем на священные горы пологих холмов христианской любви. Эрика толкнула меня в грудь. Смейся, сказала она, но я не такая, как все, мне плевать на эти идиотские предрассудки. Я расскажу тебе кое-что, мне было двенадцать лет, я проснулась в кабине нашего с папой грузовика, ну того самого, который «старый и некрасивый», помнишь? Я проснулась и поняла, что я в кабине одна. Я вылезла из машины и стала звать папу, знаешь, где я его нашла? В придорожной канаве, я увидела
кровь, очень много крови, а еще я увидела, что он не дышит. Знаешь, что я тогда сделала? Я вспомнила кино, которое видела по телевизору, там одна женщина, затраханная жизнью, дошла до ручки, подняла меч, нет, меча там не было, не знаю, почему я подумала про меч, ее достало все, и тогда она сказала, глядя в небеса: я никогда больше не буду голодать. Я сделала то же самое, ничто в этом мире не заставит меня больше страдать, сказала я, никто и никогда, я обещала это самой себе, так и вышло, ты убил Суэла, но я не стала рвать на себе волосы, не сдала тебя полиции, не рыдала у фонарного столба, я просто пошла за тобой и сказала: позаботься обо мне. И ты позаботился. Потом ты женился, и я не бросилась в пропасть, я осталась твоей любовницей, я научила тебя самым разным вещам, и в сущности мы неплохо проводили время. Но в тот день, когда ты бросил меня посреди улицы, это было уже слишком, я так хотела посмотреть «Малыша-карате». Это был перебор. И я сказала себе: пусть я буду голодать, но терпеть это я не намерена. Хватит. Убирайся. Лучше я останусь одна. Лучше я буду слушать, как Марлениу говорит о Боге, мне действительно не хватает Бога.
Эрика надела темные очки, она плакала и не хотела, чтобы я видел ее слезы. Я почувствовал острый приступ любви к ней. Я люблю тебя, сказал я; никого ты не любишь; люблю, и очень сильно. Чего ты хочешь? Чтобы я отрезал себе руку? Я отрежу. Хочешь, чтобы я отрезал себе левую ногу? Я отрежу. Даже отрежу свой член, если хочешь. Ничего ты не отрежешь, ты ради меня палец о палец не ударишь. Я подошел к ней вплотную, я сделаю все, что ты хочешь, она отступила на шаг, но я прижал ее к стене и почувствовал, как бьется ее сердце, я перережу себе вены, отрежу ноги, она укусила меня, пнула ногой, мы оба упали, отрежу свой язык, свои пальцы, я задрал ей юбку и вошел в нее, вырежу свое сердце, она приняла меня с изголодавшейся страстью, чего ты хочешь, я все сделаю, все. Я хочу, чтобы ты убил Кледир, сказала она. Она так и сказала: я хочу, чтобы ты убил Кледир.
Мы приняли душ, у Эрики была потрясающая способность переходить из одной крайности в другую, она уже была весела, смеялась, я хочу есть, заявила она. Мы пошли в ресторан, она ела, пила и много смеялась, мне очень нравится смеяться, когда мы вместе, сказала она, но мне было не до смеха в тот вечер. Когда принесли счет, я понял, что у меня не хватит денег. Я решил воспользоваться чековой книжкой доктора Карвалью. Проблем у него не возникнет, я предупрежу его.
19
18 января родилась моя дочь Саманта.
Три килограмма шестьсот пятьдесят граммов чистейшего сахара, рост пятьдесят два сантиметра
Я взял ее на руки, я позабочусь о тебе, Саманта, дочери нужен отец.
Я еще раз воспользовался чековой книжкой доктора Карвалью, чтобы купить игрушки, одеяльце, кроватку, ползунки, соски и пятнадцать пачек подгузников; на корешке чековой книжки я написал: не забыть предупредить доктора Карвалью.
Я и так не забыл бы.
20
Я тебя ненавижу, и ты это знаешь.
Я уезжаю на несколько дней к своей двоюродной сестре в Парана.
Считай, что получил от меня по морде.
Эрика
Записка была просунута под дверь, мое счастье, что Кледир замешкалась, выходя с Самантой из такси и ничего не заметила. Мы как раз вернулись с ней из роддома, и эти четыре строчки выбили у меня почву из-под ног. У Эрики никого из родных не было, я это знал, просто она взбесилась от того, что у меня родилась дочь.
Я бросил все и побежал, я бежал и падал, падал и снова поднимался, поднимался и надеялся, хотел надеяться, что эта записка всего лишь трюк, но это был не трюк, Эрика действительно уехала и не оставила никаких следов, в шкафу не было ни одной ее шмотки. Я постучался в дом Марлениу, никто не открыл дверь. Я вернулся туда вечером, на следующий день, в понедельник, во вторник, в среду – бесполезно. Это были ужасные дни. Меня просто колбасило, какое-то отвратительное состояние: вперед, все мои мысли только об Эрике, о том, как мы занимаемся любовью, назад, она просила меня убить Кледир, вперед, истории про мужей, убивающих своих жен, назад, я провел всю ночь, сжимая в руке пистолет, вперед, Кледир безмятежно спала, назад, рядом с Эрикой мне никогда не было спокойно, вперед, я все делал бегом, чтобы не отстать от нее, и даже когда мы проводили долгие часы, прижавшись друг к другу, назад, мне все было мало, вперед, я хотел большего, назад, и даже, когда я входил в нее, вперед, я не хотел выходить, назад, я все время хотел только войти, вперед, слиться с ней, назад, перепахать ее всю, я позвоню тебе, говорила она, и я целый день не отходил от телефона, вперед, и когда мы встречались, назад, в груди у меня с утра до вечера тикала часовая бомба, вперед, но она не взрывалась, только отбрасывала тень, назад, и после каждой нашей встречи я бродил как неприкаянный, и естество мое сочилось кровью, вперед, я тебя ненавижу, ты знаешь, назад, любовь – это лакмусовая бумажка, считай, что получил по морде, вперед, письма, которые взрываются в руках, подпись «Эрика», боль, я был выжат до капли, моя печень растворилась, назад, я разорвал записку и отрекся от Эрики, отрекся от своей правды, отрекся по-настоящему, прощай, Эрика.
Я решил сконцентрировать все свои мысли на работе.
Имя: Педру. Кличка: Телевизор. Двадцать лет, мулат. Педру – парень жестокий, сказал мне доктор Карвалью. Не пасуй перед ним. Не буду.
Жулиу, гинеколог, заговорил первым: было десять вечера, жены дома не было, я смотрел телевизор, потом я услышал шум на первом этаже и спустился. Этот парень стоял посредине комнаты с револьвером в руках. Я совершенно растерялся и сказал ему, чтобы он забирал все, что захочет; я один дома, проблем у тебя не будет. Он велел мне сесть на диван и, все время держа пистолет направленным на меня, начал отбирать вещи, которые собирался унести с собой. Меня грабят в первый раз в жизни, сказал я ему, вы должны понять мою нервозность, вы не будете возражать, если я выпью стаканчик виски?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Я затянул их обычную песенку: мы взойдем на священные горы пологих холмов христианской любви. Эрика толкнула меня в грудь. Смейся, сказала она, но я не такая, как все, мне плевать на эти идиотские предрассудки. Я расскажу тебе кое-что, мне было двенадцать лет, я проснулась в кабине нашего с папой грузовика, ну того самого, который «старый и некрасивый», помнишь? Я проснулась и поняла, что я в кабине одна. Я вылезла из машины и стала звать папу, знаешь, где я его нашла? В придорожной канаве, я увидела
кровь, очень много крови, а еще я увидела, что он не дышит. Знаешь, что я тогда сделала? Я вспомнила кино, которое видела по телевизору, там одна женщина, затраханная жизнью, дошла до ручки, подняла меч, нет, меча там не было, не знаю, почему я подумала про меч, ее достало все, и тогда она сказала, глядя в небеса: я никогда больше не буду голодать. Я сделала то же самое, ничто в этом мире не заставит меня больше страдать, сказала я, никто и никогда, я обещала это самой себе, так и вышло, ты убил Суэла, но я не стала рвать на себе волосы, не сдала тебя полиции, не рыдала у фонарного столба, я просто пошла за тобой и сказала: позаботься обо мне. И ты позаботился. Потом ты женился, и я не бросилась в пропасть, я осталась твоей любовницей, я научила тебя самым разным вещам, и в сущности мы неплохо проводили время. Но в тот день, когда ты бросил меня посреди улицы, это было уже слишком, я так хотела посмотреть «Малыша-карате». Это был перебор. И я сказала себе: пусть я буду голодать, но терпеть это я не намерена. Хватит. Убирайся. Лучше я останусь одна. Лучше я буду слушать, как Марлениу говорит о Боге, мне действительно не хватает Бога.
Эрика надела темные очки, она плакала и не хотела, чтобы я видел ее слезы. Я почувствовал острый приступ любви к ней. Я люблю тебя, сказал я; никого ты не любишь; люблю, и очень сильно. Чего ты хочешь? Чтобы я отрезал себе руку? Я отрежу. Хочешь, чтобы я отрезал себе левую ногу? Я отрежу. Даже отрежу свой член, если хочешь. Ничего ты не отрежешь, ты ради меня палец о палец не ударишь. Я подошел к ней вплотную, я сделаю все, что ты хочешь, она отступила на шаг, но я прижал ее к стене и почувствовал, как бьется ее сердце, я перережу себе вены, отрежу ноги, она укусила меня, пнула ногой, мы оба упали, отрежу свой язык, свои пальцы, я задрал ей юбку и вошел в нее, вырежу свое сердце, она приняла меня с изголодавшейся страстью, чего ты хочешь, я все сделаю, все. Я хочу, чтобы ты убил Кледир, сказала она. Она так и сказала: я хочу, чтобы ты убил Кледир.
Мы приняли душ, у Эрики была потрясающая способность переходить из одной крайности в другую, она уже была весела, смеялась, я хочу есть, заявила она. Мы пошли в ресторан, она ела, пила и много смеялась, мне очень нравится смеяться, когда мы вместе, сказала она, но мне было не до смеха в тот вечер. Когда принесли счет, я понял, что у меня не хватит денег. Я решил воспользоваться чековой книжкой доктора Карвалью. Проблем у него не возникнет, я предупрежу его.
19
18 января родилась моя дочь Саманта.
Три килограмма шестьсот пятьдесят граммов чистейшего сахара, рост пятьдесят два сантиметра
Я взял ее на руки, я позабочусь о тебе, Саманта, дочери нужен отец.
Я еще раз воспользовался чековой книжкой доктора Карвалью, чтобы купить игрушки, одеяльце, кроватку, ползунки, соски и пятнадцать пачек подгузников; на корешке чековой книжки я написал: не забыть предупредить доктора Карвалью.
Я и так не забыл бы.
20
Я тебя ненавижу, и ты это знаешь.
Я уезжаю на несколько дней к своей двоюродной сестре в Парана.
Считай, что получил от меня по морде.
Эрика
Записка была просунута под дверь, мое счастье, что Кледир замешкалась, выходя с Самантой из такси и ничего не заметила. Мы как раз вернулись с ней из роддома, и эти четыре строчки выбили у меня почву из-под ног. У Эрики никого из родных не было, я это знал, просто она взбесилась от того, что у меня родилась дочь.
Я бросил все и побежал, я бежал и падал, падал и снова поднимался, поднимался и надеялся, хотел надеяться, что эта записка всего лишь трюк, но это был не трюк, Эрика действительно уехала и не оставила никаких следов, в шкафу не было ни одной ее шмотки. Я постучался в дом Марлениу, никто не открыл дверь. Я вернулся туда вечером, на следующий день, в понедельник, во вторник, в среду – бесполезно. Это были ужасные дни. Меня просто колбасило, какое-то отвратительное состояние: вперед, все мои мысли только об Эрике, о том, как мы занимаемся любовью, назад, она просила меня убить Кледир, вперед, истории про мужей, убивающих своих жен, назад, я провел всю ночь, сжимая в руке пистолет, вперед, Кледир безмятежно спала, назад, рядом с Эрикой мне никогда не было спокойно, вперед, я все делал бегом, чтобы не отстать от нее, и даже когда мы проводили долгие часы, прижавшись друг к другу, назад, мне все было мало, вперед, я хотел большего, назад, и даже, когда я входил в нее, вперед, я не хотел выходить, назад, я все время хотел только войти, вперед, слиться с ней, назад, перепахать ее всю, я позвоню тебе, говорила она, и я целый день не отходил от телефона, вперед, и когда мы встречались, назад, в груди у меня с утра до вечера тикала часовая бомба, вперед, но она не взрывалась, только отбрасывала тень, назад, и после каждой нашей встречи я бродил как неприкаянный, и естество мое сочилось кровью, вперед, я тебя ненавижу, ты знаешь, назад, любовь – это лакмусовая бумажка, считай, что получил по морде, вперед, письма, которые взрываются в руках, подпись «Эрика», боль, я был выжат до капли, моя печень растворилась, назад, я разорвал записку и отрекся от Эрики, отрекся от своей правды, отрекся по-настоящему, прощай, Эрика.
Я решил сконцентрировать все свои мысли на работе.
Имя: Педру. Кличка: Телевизор. Двадцать лет, мулат. Педру – парень жестокий, сказал мне доктор Карвалью. Не пасуй перед ним. Не буду.
Жулиу, гинеколог, заговорил первым: было десять вечера, жены дома не было, я смотрел телевизор, потом я услышал шум на первом этаже и спустился. Этот парень стоял посредине комнаты с револьвером в руках. Я совершенно растерялся и сказал ему, чтобы он забирал все, что захочет; я один дома, проблем у тебя не будет. Он велел мне сесть на диван и, все время держа пистолет направленным на меня, начал отбирать вещи, которые собирался унести с собой. Меня грабят в первый раз в жизни, сказал я ему, вы должны понять мою нервозность, вы не будете возражать, если я выпью стаканчик виски?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51