Вы молоды и хотите начать зарабатывать деньги? Да. Хотите открыть свое собственное дело? Мыло. Я знаю, что это такое, они тебя заманивают, чтобы ты продавал их мыло. Ты приходишь, курс обучения два дня, они тебе загружают мозги по полной программе, убеждают тебя купить тонну мыла и начать свой бизнес. Голова твоя начинает кружиться от восторга, а когда очухаешься, то понимаешь, что у тебя по-прежнему нет работы, зато дома есть гора мыла. Я уже клевал на эту удочку, пришел на курсы вместе с толпой таких же олухов. Даже купил у них мыло. Профессиональные услуги. Плотный контакт. Головокружительный эффект. Наберись опыта. С десяти вечера до шести утра. Хороший опыт в такое время. Exotic girls, они думают, что по-английски это звучит лучше. Приятный досуг для людей со вкусом и средствами. Эти шлюхи только это и умеют. А вот еще: дикий бык. Эротический фильм с участием животных. Студент. Я покажу тебе все, что я умею. Классно сосет, наверное.
Иногда я заходил в какую-нибудь контору, разговаривал с каким-нибудь скучным типом, я подумаю, говорил он, но я больше не появлялся. Зубная боль все не проходила. Иногда я видел на стене каких-то муравьев, это давало хороший анальгезирующий эффект.
Поросята, как и щенки, привязываются к тем, кто за ними ухаживает. Я начинал испытывать нежные чувства по отношению к Горбе, моему поросенку, хотя по вечерам, когда я бывал голоден, в моей голове мелькала мысль зажарить его с картошкой. Свиные шкварки – очень вкусная вещь. Но я уже по-настоящему полюбил его, в нем было что-то особенное, он был слишком умен, чтобы его зарезать.
Вернувшись однажды домой, я увидел, что мои белые кроссовки разодраны в клочья. Я рассвирепел, свинья неблагодарная, а я еще кормлю его целый день и разрешаю спать в доме. Я взял на кухне нож, я все-таки зарежу этого кабанчика. Поймать его оказалось непростым делом, но наконец мне это удалось, я зажал его между ног и собирался перерезать ему горло, когда услышал за входной дверью голос Кледир, она звала меня. Милая Кледир, мы же не виделись со дня моей дуэли. Я всерьез подумывал о том, чтобы разыскать ее. Я отправил Горбу во дворик. Открыл дверь, Кледир выглядела очень соблазнительно – синяя юбка и белая блузка. Привет. Она вошла так, как люди входят в новый для них дом, оглядывая все вокруг. Сразу заметила разорванные кроссовки.
Что это с ними?
Разодрали.
Твоя собака?
Нет. Это Горба.
Кто такой Горба?
Да бог с ним, Кледир. Садись.
Это кошка?
Садись.
Ну скажи. Почему ты не хочешь мне сказать?
Это поросенок.
У тебя есть поросенок?
Да.
Ух ты! А где он?
Я отправил его во дворик.
Можно мне посмотреть?
А что на него смотреть?
Ну я просто хочу посмотреть, что тут такого?
Необходимость показывать поросенка меня смутила, вообще держать свинью дома очень унизительно. Вокруг тебя все постепенно меняется, ты не обращаешь на это внимания, не обращаешь, не обращаешь, а когда наконец обратишь, то видишь, что у тебя дома поселилась свинья. Я не собирался заводить поросенка. Обычно в доме таких животных не держат. Кому может понравиться свинья. Вот съесть ее – это нормально. Кледир смотрела на Горбу с нежностью, как будто он был моим сыном или членом моей семьи. Настроение у меня резко испортилось.
Какой он чистенький, сказала она.
Я его зарежу.
Ты собираешься зарезать своего поросенка?
Естественно. А для чего, по-твоему, я его здесь держу?
Мы замолчали, сели, и только тут я заметил, что поросенок сожрал еще и кусок моего дивана. Вот скотина.
Я думала, что ты сам придешь ко мне, сказала Кледир.
Я был не в состоянии ничего делать, мое сердце, пчелиный рой. Она встала, расстегнула блузку, я увидел, что у нее красивая грудь. Она сняла юбку, никакого нижнего белья, белая кожа, красивая. Села рядом со мной, я был неподвижен, она поцеловала меня, я не реагировал.
Ты не хочешь? – спросила она.
Нет.
Почему?
Не сегодня. Как-нибудь в другой раз.
Все просто, у меня болел зуб. Кледир расплакалась, и вот тут во мне проснулось желание. Она плакала и кое-как натягивала на себя одежду, она отталкивала меня, а я пытался что-то объяснить. Ты не поняла, Кледир, ты мне очень нравишься. Отпусти меня, я хочу уйти. Желание выползло из своего темного угла, я не знаю, откуда именно, я там не властен, оно ширилось и наконец взорвалось, в этом взрыве утихла моя зубная боль. Не уходи, я ухожу, нет, ты не уйдешь. Я толкнул ее, мы оказались на полу, она попыталась встать, но я схватил ее за ноги, она упала, ударилась головой и заплакала, это только усилило мое желание проникнуть внутрь пещеры, ринуться в пропасть, углубиться в густой лес; она сжала ноги и закричала, я заткнул ей рот подушкой, раздвинул ее ноги своими коленями и вошел в чащу ее лесов, мне показалось, что на моем пути возникла какая-то преграда и я с наслаждением взломал ее.
Я пошел в ванную, орудие мое было все в крови. Черт бы побрал эту преграду! Твою мать – Кледир была девственницей! Я бегом вернулся в комнату, но она уже ушла.
Зуб мой болел так сильно, что я готов был вырвать его голыми руками. Вот черт! Это ж надо, девственница! Я подошел к зеркалу, широко открыл рот, и стал разглядывать свой зуб, будь он неладен. Десна покраснела и припухла, когда я проводил по ней языком, то чувствовал противный гниловатый вкус. Здоровенная дыра, в которой мог запросто поместиться кончик языка. Я лег и подумал, что зубным врачам не мешало бы придумать какую-нибудь штуку, которую надеваешь на зуб, и боль проходит. Я принял большую дозу новалгина, бедная Кледир, зачем я это сделал? Меня прошиб холодный пот, в глазах потемнело, я потерял сознание, когда я очнулся, то принял решение: хватит мне мучиться от этой зубной боли. Я должен пойти к врачу. Кледир жалко. Врач возьмет недешево, будет больно, он вывернет меня наизнанку, ну и хрен с ним, подумал я. Я не мог больше терпеть этот кошмар. Бедная Кледир.
4
Доктор Карвалью был хромой, ему прострелили ногу, когда он жил в Рио-де-Жанейро. Я удалил зуб у одного недоноска, а он не захотел платить, представляете, я пришел за деньгами, а получил пулю в колено, мне повезло, что он меня вообще не пристрелил, сказал он. Насилия с каждым днем становится все больше. Рио-де-Жанейро перестал существовать для меня. Ненавижу этот город. В Сан-Паулу раньше было лучше. Но, по правде говоря, жестокости хватает и здесь, в этих джунглях. Я перебрался в Сан-Паулу, думая, что здесь спокойнее. А, все одно и то же, бандиты разгуливают средь бела дня.
Мне было стыдно показывать свои зубы, они были в ужасном состоянии; доктор Карвалью в своей белоснежной куртке, в белых туфлях, руки у него пахли мылом «Люкс-Лушу», испытал бы приступ тошноты, глядя на мое гнилье. Это вы убили Суэла? Этот вопрос, заданный прямо в лоб, напугал меня. Я не ответил, хорошо, что его зеркальце мешало мне двигать языком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Иногда я заходил в какую-нибудь контору, разговаривал с каким-нибудь скучным типом, я подумаю, говорил он, но я больше не появлялся. Зубная боль все не проходила. Иногда я видел на стене каких-то муравьев, это давало хороший анальгезирующий эффект.
Поросята, как и щенки, привязываются к тем, кто за ними ухаживает. Я начинал испытывать нежные чувства по отношению к Горбе, моему поросенку, хотя по вечерам, когда я бывал голоден, в моей голове мелькала мысль зажарить его с картошкой. Свиные шкварки – очень вкусная вещь. Но я уже по-настоящему полюбил его, в нем было что-то особенное, он был слишком умен, чтобы его зарезать.
Вернувшись однажды домой, я увидел, что мои белые кроссовки разодраны в клочья. Я рассвирепел, свинья неблагодарная, а я еще кормлю его целый день и разрешаю спать в доме. Я взял на кухне нож, я все-таки зарежу этого кабанчика. Поймать его оказалось непростым делом, но наконец мне это удалось, я зажал его между ног и собирался перерезать ему горло, когда услышал за входной дверью голос Кледир, она звала меня. Милая Кледир, мы же не виделись со дня моей дуэли. Я всерьез подумывал о том, чтобы разыскать ее. Я отправил Горбу во дворик. Открыл дверь, Кледир выглядела очень соблазнительно – синяя юбка и белая блузка. Привет. Она вошла так, как люди входят в новый для них дом, оглядывая все вокруг. Сразу заметила разорванные кроссовки.
Что это с ними?
Разодрали.
Твоя собака?
Нет. Это Горба.
Кто такой Горба?
Да бог с ним, Кледир. Садись.
Это кошка?
Садись.
Ну скажи. Почему ты не хочешь мне сказать?
Это поросенок.
У тебя есть поросенок?
Да.
Ух ты! А где он?
Я отправил его во дворик.
Можно мне посмотреть?
А что на него смотреть?
Ну я просто хочу посмотреть, что тут такого?
Необходимость показывать поросенка меня смутила, вообще держать свинью дома очень унизительно. Вокруг тебя все постепенно меняется, ты не обращаешь на это внимания, не обращаешь, не обращаешь, а когда наконец обратишь, то видишь, что у тебя дома поселилась свинья. Я не собирался заводить поросенка. Обычно в доме таких животных не держат. Кому может понравиться свинья. Вот съесть ее – это нормально. Кледир смотрела на Горбу с нежностью, как будто он был моим сыном или членом моей семьи. Настроение у меня резко испортилось.
Какой он чистенький, сказала она.
Я его зарежу.
Ты собираешься зарезать своего поросенка?
Естественно. А для чего, по-твоему, я его здесь держу?
Мы замолчали, сели, и только тут я заметил, что поросенок сожрал еще и кусок моего дивана. Вот скотина.
Я думала, что ты сам придешь ко мне, сказала Кледир.
Я был не в состоянии ничего делать, мое сердце, пчелиный рой. Она встала, расстегнула блузку, я увидел, что у нее красивая грудь. Она сняла юбку, никакого нижнего белья, белая кожа, красивая. Села рядом со мной, я был неподвижен, она поцеловала меня, я не реагировал.
Ты не хочешь? – спросила она.
Нет.
Почему?
Не сегодня. Как-нибудь в другой раз.
Все просто, у меня болел зуб. Кледир расплакалась, и вот тут во мне проснулось желание. Она плакала и кое-как натягивала на себя одежду, она отталкивала меня, а я пытался что-то объяснить. Ты не поняла, Кледир, ты мне очень нравишься. Отпусти меня, я хочу уйти. Желание выползло из своего темного угла, я не знаю, откуда именно, я там не властен, оно ширилось и наконец взорвалось, в этом взрыве утихла моя зубная боль. Не уходи, я ухожу, нет, ты не уйдешь. Я толкнул ее, мы оказались на полу, она попыталась встать, но я схватил ее за ноги, она упала, ударилась головой и заплакала, это только усилило мое желание проникнуть внутрь пещеры, ринуться в пропасть, углубиться в густой лес; она сжала ноги и закричала, я заткнул ей рот подушкой, раздвинул ее ноги своими коленями и вошел в чащу ее лесов, мне показалось, что на моем пути возникла какая-то преграда и я с наслаждением взломал ее.
Я пошел в ванную, орудие мое было все в крови. Черт бы побрал эту преграду! Твою мать – Кледир была девственницей! Я бегом вернулся в комнату, но она уже ушла.
Зуб мой болел так сильно, что я готов был вырвать его голыми руками. Вот черт! Это ж надо, девственница! Я подошел к зеркалу, широко открыл рот, и стал разглядывать свой зуб, будь он неладен. Десна покраснела и припухла, когда я проводил по ней языком, то чувствовал противный гниловатый вкус. Здоровенная дыра, в которой мог запросто поместиться кончик языка. Я лег и подумал, что зубным врачам не мешало бы придумать какую-нибудь штуку, которую надеваешь на зуб, и боль проходит. Я принял большую дозу новалгина, бедная Кледир, зачем я это сделал? Меня прошиб холодный пот, в глазах потемнело, я потерял сознание, когда я очнулся, то принял решение: хватит мне мучиться от этой зубной боли. Я должен пойти к врачу. Кледир жалко. Врач возьмет недешево, будет больно, он вывернет меня наизнанку, ну и хрен с ним, подумал я. Я не мог больше терпеть этот кошмар. Бедная Кледир.
4
Доктор Карвалью был хромой, ему прострелили ногу, когда он жил в Рио-де-Жанейро. Я удалил зуб у одного недоноска, а он не захотел платить, представляете, я пришел за деньгами, а получил пулю в колено, мне повезло, что он меня вообще не пристрелил, сказал он. Насилия с каждым днем становится все больше. Рио-де-Жанейро перестал существовать для меня. Ненавижу этот город. В Сан-Паулу раньше было лучше. Но, по правде говоря, жестокости хватает и здесь, в этих джунглях. Я перебрался в Сан-Паулу, думая, что здесь спокойнее. А, все одно и то же, бандиты разгуливают средь бела дня.
Мне было стыдно показывать свои зубы, они были в ужасном состоянии; доктор Карвалью в своей белоснежной куртке, в белых туфлях, руки у него пахли мылом «Люкс-Лушу», испытал бы приступ тошноты, глядя на мое гнилье. Это вы убили Суэла? Этот вопрос, заданный прямо в лоб, напугал меня. Я не ответил, хорошо, что его зеркальце мешало мне двигать языком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51