Это рыбак из Ля Виконте, который меня катает иногда в лодке, когда у Фройлейн мигрень…
- Я вас не спрашиваю, кто такая Фройлейн, я догадываюсь! А вы что, недолюбливаете маркизов? Или вы с ними никогда не встречались?
- О! Я встречала двух или трех в салоне моей матери. А также баронов, графов и прочих… Она обожает титулы.
- А вы нет?
- А зачем они нужны, титулы? От этого не становишься ни умней, ни краше. Это неплохо звучит в салоне, вот и все!
- Понятно! Вы никогда не встречали коронованных особ?
- Конечно, встречала. Одна из них, правда, когда бывала в нашем доме, она не была еще коронована, но теперь на ней есть корона. Принц Уэльский бывал два или три раза в нашем доме.
- Теперь его надо называть король Эдуард Седьмой! Скажите-ка, для особы, лазающей по деревьям, у вас неплохие связи! А вот, мне кажется, мы и приехали.
Экипаж на самом деле только что остановился перед наглухо закрытыми в этот поздний час решетчатыми воротами виллы. Целым делом было вытащить привратника из постели, и надо было Мелани покричать вместе с ее спасителем, чтоб он, одетый в халат и ночной чепец с помпоном, вышел с фонарем в руке, который совершенно был не нужен, так как с приливом ушли облака и небо очистилось, прояснилось. Он никак не мог понять, как мадемуазель Мелани, которая должна была спать в своей комнате, оказалась вдруг не дома, в компании с незнакомым мужчиной, одетым во фрак.
- Прекратите разговоры и открывайте ворота! - крикнул незнакомец с раздражением. - Я не грабитель, я маркиз де Варенн. С вашей молодой хозяйкой случилось небольшое несчастье. Было бы хорошо, если бы вы разбудили ее гувернантку и послали за доктором!
Некоторые люди, явно привыкшие командовать, умеют заставлять себя слушаться. Через мгновенье вся вилла была на ногах. Кучер выводил коляску, чтоб поехать за доктором, в то время как мажордом в домашних клетчатых тапочках и слуга взяли пострадавшую и понесли ее в комнату. В большом вестибюле раздавались тевтонские проклятия, произносимые беспрестанно Фройлейн, которая бегала по комнате, как обезумевшая курица, и в голову ей приходили лишь те французские слова, которые обещали Мелани самое строгое наказание. Она была так раздражена, что красавец-маркиз должен был вмешаться:
- Прежде чем угрожать наказанием вашей воспитаннице, - крикнул он на безупречном немецком языке, - вы бы лучше нашли для нее сухую ночную сорочку и уложили бы ее спать с грелкой. Она совсем продрогла.
Эти слова, произнесенные на ее родном языке таким четким мужским голосом, повергли Фройлейн в состояние некоего экстаза, она молитвенно сложила руки, и на ее голубые фарфоровые глаза навернулись слезы умиления. Увидев подобное, молодой человек подошел к Мелани и дружески похлопал ее по щеке:
- Я вижу, что теперь все в порядке! - сказал он весело. - Спокойной ночи, моя дорогая девочка! Я зайду как-нибудь в ближайшее время, чтоб узнать, как вы себя чувствуете!
- Большое спасибо, - сказала Мелани. - И спасибо за то, что вы меня привезли. Я надеюсь, что вы приедете вовремя к ужину.
- Это совсем не важно! Очаровательная миссис Юг-Алле знает, что я все делаю всегда не так, как Другие!
Свет вестибюля подчеркивал блеск его темных глаз, и его зубы оказались еще белее, так как оттенялись черными усами. Мелани он показался очень красивым. Да и, видимо, Фройлейн думала то же самое. Придя в нормальное состояние, она рассыпалась в благодарностях, поток которых, казалось, никогда не кончится. Мелани, которой все это надоело, громко произнесла:
- Прежде чем уйти, может быть, вы скажете, как вас зовут?
- Вы уже знаете; я назвал себя вашему привратнику. Я…
- Не вашу фамилию! А имя, которым вас крестили! Я не хочу, чтоб вы были каким-то маркизом, как другие!
Он рассмеялся и преувеличенно торжественно поклонился ей:
- К вашим услугам! Меня зовут Франсис-Альбер-Клод-Габриэль-Фердинанд-Виктор. Выбирайте! А теперь спокойной ночи, мадемуазель Мелани! И пока не лазайте больше по деревьям.
Повернувшись с легкостью танцовщика на своих каблуках, он вышел, обе женщины проводили его глазами и одновременно громко вздохнули. Полен, мажордом, понес пострадавшую в ее комнату, за ним последовала Фройлейн и уложила ее спать, предварительно сменив Мелани ночную сорочку.
Доктор вошел, ворча, в тот момент, когда гувернантка укрывала свою подопечную. Он был человеком уже пожилого возраста и не любил, чтоб его вытягивали ночью из постели, особенно в сырую погоду, так как она плохо действовала на его ревматизм. Поскольку он лечил эту семью с давних пор, то начал с того, что высказал Мелани все, что он думает о ее поведении:
- Можно ли лазать по деревьям ночью и шпионить за людьми! Прекрасное занятие для благовоспитанной девицы! Хотел бы я услышать, что скажет по этому поводу ваша мать?!
- Я уже и так переживаю по этому поводу! - сказала, вздохнув, Мелани. - Будьте милосерднее, доктор! Если я уж сломала себе ногу, то не знаю как можно меня еще сильнее наказать?
- Конечно, конечно! Сейчас посмотрим!
Ее тонкая лодыжка стала вдвое толще и совсем необычного цвета. Старый доктор пощупал ее, затем осмотрел всю ногу, обследовал суставы с чисто английским хладнокровием и, казалось, совершенно не слышал стоны своей жертвы. Затем он выпрямился и отошел, чтобы снять пиджак и подвернуть рукава рубашки:
- Сейчас мы вам все это исправим! Вам больше повезло, чем вы этого заслуживаете. Здесь просто сильный вывих.
- Я… ничего не сломала?
- Связки разорваны, да, но, кости в порядке! Я вам сейчас забинтую ногу, но не может быть и речи, чтобы вставать с постели, до того как я вам разрешу это сделать.
После того как доктор смазал ногу сильно пахучей мазью и туго забинтовал ее, поврежденная лодыжка стала меньше болеть. Но Мелани не могла заснуть, да, впрочем, и не старалась. Эту необычную ночь она хотела до конца провести по-своему, она попросила открыть ставни и окна ее комнаты, чтоб слышать звуки музыки на балу, который сейчас был в самом разгаре.
- Это не расумно! - сказала Фройлейн. - Лютше саснуть, после как фи упал!
- Мне не хочется спать, я предпочитаю послушать музыку. Вы этого не понимаете?
Да нет, Фройлейн могла понять. Будучи достойной дочерью старой сентиментальной Германии, она обожала танцы, особенно вальс, который в ней поднимал волну ностальгии. Ее «приват-доцент» из Хайдельберга впервые пригласил ее, звонко щелкнув каблуками, на вальс «Голубой Дунай» и унес в пьянящем вихре танца.
Удобно устроившись на подушках, на которых красовались флорентийские ирисы, Мелани перебирала в памяти разные фразы, услышанные ею на празднике. Она представляла себе, как Франсис - теперь она его называла только так - возвращается в салон и рассказывает с улыбкой на устах о своем приключении старому другу, миссис Юг-Алле, и другим своим друзьям не такого почтенного возраста, которых оно, вероятно, позабавит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
- Я вас не спрашиваю, кто такая Фройлейн, я догадываюсь! А вы что, недолюбливаете маркизов? Или вы с ними никогда не встречались?
- О! Я встречала двух или трех в салоне моей матери. А также баронов, графов и прочих… Она обожает титулы.
- А вы нет?
- А зачем они нужны, титулы? От этого не становишься ни умней, ни краше. Это неплохо звучит в салоне, вот и все!
- Понятно! Вы никогда не встречали коронованных особ?
- Конечно, встречала. Одна из них, правда, когда бывала в нашем доме, она не была еще коронована, но теперь на ней есть корона. Принц Уэльский бывал два или три раза в нашем доме.
- Теперь его надо называть король Эдуард Седьмой! Скажите-ка, для особы, лазающей по деревьям, у вас неплохие связи! А вот, мне кажется, мы и приехали.
Экипаж на самом деле только что остановился перед наглухо закрытыми в этот поздний час решетчатыми воротами виллы. Целым делом было вытащить привратника из постели, и надо было Мелани покричать вместе с ее спасителем, чтоб он, одетый в халат и ночной чепец с помпоном, вышел с фонарем в руке, который совершенно был не нужен, так как с приливом ушли облака и небо очистилось, прояснилось. Он никак не мог понять, как мадемуазель Мелани, которая должна была спать в своей комнате, оказалась вдруг не дома, в компании с незнакомым мужчиной, одетым во фрак.
- Прекратите разговоры и открывайте ворота! - крикнул незнакомец с раздражением. - Я не грабитель, я маркиз де Варенн. С вашей молодой хозяйкой случилось небольшое несчастье. Было бы хорошо, если бы вы разбудили ее гувернантку и послали за доктором!
Некоторые люди, явно привыкшие командовать, умеют заставлять себя слушаться. Через мгновенье вся вилла была на ногах. Кучер выводил коляску, чтоб поехать за доктором, в то время как мажордом в домашних клетчатых тапочках и слуга взяли пострадавшую и понесли ее в комнату. В большом вестибюле раздавались тевтонские проклятия, произносимые беспрестанно Фройлейн, которая бегала по комнате, как обезумевшая курица, и в голову ей приходили лишь те французские слова, которые обещали Мелани самое строгое наказание. Она была так раздражена, что красавец-маркиз должен был вмешаться:
- Прежде чем угрожать наказанием вашей воспитаннице, - крикнул он на безупречном немецком языке, - вы бы лучше нашли для нее сухую ночную сорочку и уложили бы ее спать с грелкой. Она совсем продрогла.
Эти слова, произнесенные на ее родном языке таким четким мужским голосом, повергли Фройлейн в состояние некоего экстаза, она молитвенно сложила руки, и на ее голубые фарфоровые глаза навернулись слезы умиления. Увидев подобное, молодой человек подошел к Мелани и дружески похлопал ее по щеке:
- Я вижу, что теперь все в порядке! - сказал он весело. - Спокойной ночи, моя дорогая девочка! Я зайду как-нибудь в ближайшее время, чтоб узнать, как вы себя чувствуете!
- Большое спасибо, - сказала Мелани. - И спасибо за то, что вы меня привезли. Я надеюсь, что вы приедете вовремя к ужину.
- Это совсем не важно! Очаровательная миссис Юг-Алле знает, что я все делаю всегда не так, как Другие!
Свет вестибюля подчеркивал блеск его темных глаз, и его зубы оказались еще белее, так как оттенялись черными усами. Мелани он показался очень красивым. Да и, видимо, Фройлейн думала то же самое. Придя в нормальное состояние, она рассыпалась в благодарностях, поток которых, казалось, никогда не кончится. Мелани, которой все это надоело, громко произнесла:
- Прежде чем уйти, может быть, вы скажете, как вас зовут?
- Вы уже знаете; я назвал себя вашему привратнику. Я…
- Не вашу фамилию! А имя, которым вас крестили! Я не хочу, чтоб вы были каким-то маркизом, как другие!
Он рассмеялся и преувеличенно торжественно поклонился ей:
- К вашим услугам! Меня зовут Франсис-Альбер-Клод-Габриэль-Фердинанд-Виктор. Выбирайте! А теперь спокойной ночи, мадемуазель Мелани! И пока не лазайте больше по деревьям.
Повернувшись с легкостью танцовщика на своих каблуках, он вышел, обе женщины проводили его глазами и одновременно громко вздохнули. Полен, мажордом, понес пострадавшую в ее комнату, за ним последовала Фройлейн и уложила ее спать, предварительно сменив Мелани ночную сорочку.
Доктор вошел, ворча, в тот момент, когда гувернантка укрывала свою подопечную. Он был человеком уже пожилого возраста и не любил, чтоб его вытягивали ночью из постели, особенно в сырую погоду, так как она плохо действовала на его ревматизм. Поскольку он лечил эту семью с давних пор, то начал с того, что высказал Мелани все, что он думает о ее поведении:
- Можно ли лазать по деревьям ночью и шпионить за людьми! Прекрасное занятие для благовоспитанной девицы! Хотел бы я услышать, что скажет по этому поводу ваша мать?!
- Я уже и так переживаю по этому поводу! - сказала, вздохнув, Мелани. - Будьте милосерднее, доктор! Если я уж сломала себе ногу, то не знаю как можно меня еще сильнее наказать?
- Конечно, конечно! Сейчас посмотрим!
Ее тонкая лодыжка стала вдвое толще и совсем необычного цвета. Старый доктор пощупал ее, затем осмотрел всю ногу, обследовал суставы с чисто английским хладнокровием и, казалось, совершенно не слышал стоны своей жертвы. Затем он выпрямился и отошел, чтобы снять пиджак и подвернуть рукава рубашки:
- Сейчас мы вам все это исправим! Вам больше повезло, чем вы этого заслуживаете. Здесь просто сильный вывих.
- Я… ничего не сломала?
- Связки разорваны, да, но, кости в порядке! Я вам сейчас забинтую ногу, но не может быть и речи, чтобы вставать с постели, до того как я вам разрешу это сделать.
После того как доктор смазал ногу сильно пахучей мазью и туго забинтовал ее, поврежденная лодыжка стала меньше болеть. Но Мелани не могла заснуть, да, впрочем, и не старалась. Эту необычную ночь она хотела до конца провести по-своему, она попросила открыть ставни и окна ее комнаты, чтоб слышать звуки музыки на балу, который сейчас был в самом разгаре.
- Это не расумно! - сказала Фройлейн. - Лютше саснуть, после как фи упал!
- Мне не хочется спать, я предпочитаю послушать музыку. Вы этого не понимаете?
Да нет, Фройлейн могла понять. Будучи достойной дочерью старой сентиментальной Германии, она обожала танцы, особенно вальс, который в ней поднимал волну ностальгии. Ее «приват-доцент» из Хайдельберга впервые пригласил ее, звонко щелкнув каблуками, на вальс «Голубой Дунай» и унес в пьянящем вихре танца.
Удобно устроившись на подушках, на которых красовались флорентийские ирисы, Мелани перебирала в памяти разные фразы, услышанные ею на празднике. Она представляла себе, как Франсис - теперь она его называла только так - возвращается в салон и рассказывает с улыбкой на устах о своем приключении старому другу, миссис Юг-Алле, и другим своим друзьям не такого почтенного возраста, которых оно, вероятно, позабавит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84