Что-то здесь не так. Ты выбрал меня, иностранку, по той причине, что до меня не могли дойти слухи о твоих сомнительных пристрастиях, рассказы о пьянстве или шатком финансовом положении…
– Я не употребляю спиртное, и мои финансы в порядке. – Итан спрашивал себя, чего он так кипятится, если все равно не собирается жениться на ней. – А мое единственное, сомнительное пристрастие заключается в том, что я собираюсь каждую ночь доводить и тебя, и себя до полного изнеможения.
Мэдлин неприязненно поморщилась:
– Неужели ты захочешь меня, даже зная, что я могла бы принять предложение такого мужчины, как ты, только под страхом мучений от голода и бандитских надругательств?
– Мне все равно почему. Только прими.
– Я не нахожу это правильным. Я знаю лордов-аристократов. С ними всегда что-то не так, всегда присутствуют какие-то тайны.
Итан понял, хотя это и казалось ему невероятным, что она циничнее его.
– Разве не очевидны причины, по которым я не женился?
– Из-за твоего тридцатисантиметрового шрама? – Мэдлин закатила глаза.
– Черт возьми, он не такой длинный, – процедил он сквозь зубы.
– Может, и нет, если мерить расстояние между концами, но если промерить все изгибы, то получится именно такая длина.
Итану очень хотелось, чтобы какая-нибудь женщина смирилась с наличием шрама и неловкость не стала помехой в их общении. А эта девчонка открыто смотрит ему в глаза, обсуждает шрам, но далеко не в той манере, в какой ему хотелось бы.
– Ты дура.
Обиженно хмыкнув, Мэдлин подошла к кровати, на которой он сидел. Закинув колено на край, она принялась внимательно разглядывать его лицо. От нее пахло клубникой и чем-то сладким, и у него заныло в паху. Он едва сдерживался, чтобы не схватить ее за талию и не завалить на кровать.
Она… коснулась его шрама.
Мэдлин, покусывая губы, сосредоточенно повела пальцем по неровной линии.
Красивая женщина касалась его лица, изучала его. Отметина была безобразной, почему же это не отталкивало ее?
Осознав, что предположенная ею длина явно не получается, она от досады ущипнула его за щеку. Итан едва сдержался, чтобы не шлепнуть ее по руке, поскольку ему очень хотелось посмотреть, что будет дальше. «Что она скажет? Как обзовет меня?»
В конце концов, ей, похоже, просто это надоело.
– Что ж, наверное, я ошиблась, – заключила она. – Но шрам большой, очень большой. Как ты заполучил его? Больно было?
– Конечно, было очень больно, – ответил он, не ко времени вспомнив, что она дочь того, кто «наградил» его этим шрамом.
Мэдлин отстранилась от него, и ощущение близости пропало. Затем с надменным выражением лица ехидно поинтересовалась:
– Что, Шотландец, кто-то поработал ножницами?
– Когда-нибудь я тебе все расскажу, – соврал Итан. Она хмыкнула и снова заняла свое место на полу. Перед тем как положить в рот сочную клубнику, она напомнила ему, что шрам все же большой.
– Что ж, спасибо за ужин и за кольцо, – сказала через полчаса Мэдди, поднимаясь с пола и собираясь уходить. – И то и другое было приятно.
– Мэдлин, часы, которые ты положила себе в карман, принадлежали моему отцу. Я не могу позволить тебе взять их, но буду рад подарить другие.
Задрав подбородок, она выудила из кармана часы и бросила на кровать.
– А как тебе удалось засунуть в карман и тот подсвечник, которым ты любовалась?
Черт, как он заметил это?
– Достойно восхищения, sionnah.
– Что означает это слово?
– Оно означает «лисичка». Ты напоминаешь мне лису.
– А знаешь, кого мне напоминаешь ты? Волка в овечьей шкуре. Сегодня ты вел себя приличнее, но ведь очевидно, что тебе приходится делать над собой усилие. Такое поведение не в твоем характере.
– Да, наверное, так оно и есть, – сказал Шотландец, удивив ее этим признанием. – Я не отличаюсь вежливостью, не умею ухаживать и говорить комплименты. Я говорю то, что думаю, независимо от того, находится в комнате леди или нет, но…
– Но если заглянуть внутрь, – слащавым голосом перебила она его и приложила руки к груди, – то под грубой оболочкой обнаружится хороший человек, ждущий ту женщину, которая изменит его к лучшему? Расскажи это Синеглазой Беа. Она каждый раз верит таким сказкам, а я не верю. – Мэдди взялась за ручку двери.
– Нет, я не собирался говорить, что я хороший человек. Я не могу претендовать на это. И не верю, что человек может изменить свой характер. Но хотелось бы обратить твое внимание на то, что я, похоже, лучший из тех, кого ты могла бы заполучить. Я никогда не ударю тебя, у тебя будет все, что захочешь, и тебе никогда не придется снова ложиться в чью-то постель. Ты не стала просить Уэйлендов о помощи из гордости. Почему бы не вернуться в Англию равной им по положению?
– На первый взгляд это кажется логичным. – Тогда откуда у нее такое ощущение, будто она собирается похитить шарф, а за каждым ее движением наблюдает затаившийся жандарм? Мэдди прищурилась, в глазах сверкнула подозрительность. – Ты так и не поинтересовался насчет того предложения, о котором я говорила тебе.
– Для меня было очевидным, что в своей бедности ты не стала бы принимать то предложение, к тому же мне совсем не хотелось напоминать о другом кандидате.
– Нет, я была готова принять то предложение, но он отказался от меня. После столь долгого ожидания вдруг усомнился в моей невинности.
Маккаррик насупился:
– Неужели ты думаешь, что я мог иметь к этому какое-то отношение? Конечно, я написал ему об одержанной победе.
Заметив, что не убедил ее, он добавил:
– Напрашивается один вопрос: почему ты заставила его так долго ждать?
– У меня было плохое предчувствие. Он не стал издеваться, только кивнул:
– А сейчас у тебя тоже плохое предчувствие?
– Не знаю. – Мэдди ничего не могла сказать. Она была измождена, сбита с толку и, наверное, пьяна. Она не думала, что ему следует доверять, но если верить инстинктам… – Мне нужно некоторое время, чтобы все обдумать. – «Разве я делаю что-то, чтобы остаться уязвимой?» – Это ведь важный шаг.
Шотландец провел рукой по лицу.
– Тогда хотя бы останься здесь. Что, если ты попадешь в руки тех бандитов? Они ведь сразу поволокут тебя к своему боссу.
– Я никогда не попадаюсь. – Это было не совсем так. Она попадалась несколько раз, но ее ни разу не отводили в полицейский участок.
Когда Мэдди открыла дверь, он быстро встал и придержал ее за локоть.
– Снова на улицу, ночью. Ни в коем случае. – Похоже, его тревожило опасение, что она сбежит от него. – Черт возьми, Мэдлин, неужели так ужасно иметь мужчину, который заботился бы о тебе? Защищал бы тебя?
«Защищал бы?» Она сглотнула, в памяти всплыли образы, тех дам в булочной. Была ли она когда-либо так близко от своей мечты?
– Девочка, без тебя я не уеду из Парижа, – смягчив тон, сказал он. – Ты будешь моей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
– Я не употребляю спиртное, и мои финансы в порядке. – Итан спрашивал себя, чего он так кипятится, если все равно не собирается жениться на ней. – А мое единственное, сомнительное пристрастие заключается в том, что я собираюсь каждую ночь доводить и тебя, и себя до полного изнеможения.
Мэдлин неприязненно поморщилась:
– Неужели ты захочешь меня, даже зная, что я могла бы принять предложение такого мужчины, как ты, только под страхом мучений от голода и бандитских надругательств?
– Мне все равно почему. Только прими.
– Я не нахожу это правильным. Я знаю лордов-аристократов. С ними всегда что-то не так, всегда присутствуют какие-то тайны.
Итан понял, хотя это и казалось ему невероятным, что она циничнее его.
– Разве не очевидны причины, по которым я не женился?
– Из-за твоего тридцатисантиметрового шрама? – Мэдлин закатила глаза.
– Черт возьми, он не такой длинный, – процедил он сквозь зубы.
– Может, и нет, если мерить расстояние между концами, но если промерить все изгибы, то получится именно такая длина.
Итану очень хотелось, чтобы какая-нибудь женщина смирилась с наличием шрама и неловкость не стала помехой в их общении. А эта девчонка открыто смотрит ему в глаза, обсуждает шрам, но далеко не в той манере, в какой ему хотелось бы.
– Ты дура.
Обиженно хмыкнув, Мэдлин подошла к кровати, на которой он сидел. Закинув колено на край, она принялась внимательно разглядывать его лицо. От нее пахло клубникой и чем-то сладким, и у него заныло в паху. Он едва сдерживался, чтобы не схватить ее за талию и не завалить на кровать.
Она… коснулась его шрама.
Мэдлин, покусывая губы, сосредоточенно повела пальцем по неровной линии.
Красивая женщина касалась его лица, изучала его. Отметина была безобразной, почему же это не отталкивало ее?
Осознав, что предположенная ею длина явно не получается, она от досады ущипнула его за щеку. Итан едва сдержался, чтобы не шлепнуть ее по руке, поскольку ему очень хотелось посмотреть, что будет дальше. «Что она скажет? Как обзовет меня?»
В конце концов, ей, похоже, просто это надоело.
– Что ж, наверное, я ошиблась, – заключила она. – Но шрам большой, очень большой. Как ты заполучил его? Больно было?
– Конечно, было очень больно, – ответил он, не ко времени вспомнив, что она дочь того, кто «наградил» его этим шрамом.
Мэдлин отстранилась от него, и ощущение близости пропало. Затем с надменным выражением лица ехидно поинтересовалась:
– Что, Шотландец, кто-то поработал ножницами?
– Когда-нибудь я тебе все расскажу, – соврал Итан. Она хмыкнула и снова заняла свое место на полу. Перед тем как положить в рот сочную клубнику, она напомнила ему, что шрам все же большой.
– Что ж, спасибо за ужин и за кольцо, – сказала через полчаса Мэдди, поднимаясь с пола и собираясь уходить. – И то и другое было приятно.
– Мэдлин, часы, которые ты положила себе в карман, принадлежали моему отцу. Я не могу позволить тебе взять их, но буду рад подарить другие.
Задрав подбородок, она выудила из кармана часы и бросила на кровать.
– А как тебе удалось засунуть в карман и тот подсвечник, которым ты любовалась?
Черт, как он заметил это?
– Достойно восхищения, sionnah.
– Что означает это слово?
– Оно означает «лисичка». Ты напоминаешь мне лису.
– А знаешь, кого мне напоминаешь ты? Волка в овечьей шкуре. Сегодня ты вел себя приличнее, но ведь очевидно, что тебе приходится делать над собой усилие. Такое поведение не в твоем характере.
– Да, наверное, так оно и есть, – сказал Шотландец, удивив ее этим признанием. – Я не отличаюсь вежливостью, не умею ухаживать и говорить комплименты. Я говорю то, что думаю, независимо от того, находится в комнате леди или нет, но…
– Но если заглянуть внутрь, – слащавым голосом перебила она его и приложила руки к груди, – то под грубой оболочкой обнаружится хороший человек, ждущий ту женщину, которая изменит его к лучшему? Расскажи это Синеглазой Беа. Она каждый раз верит таким сказкам, а я не верю. – Мэдди взялась за ручку двери.
– Нет, я не собирался говорить, что я хороший человек. Я не могу претендовать на это. И не верю, что человек может изменить свой характер. Но хотелось бы обратить твое внимание на то, что я, похоже, лучший из тех, кого ты могла бы заполучить. Я никогда не ударю тебя, у тебя будет все, что захочешь, и тебе никогда не придется снова ложиться в чью-то постель. Ты не стала просить Уэйлендов о помощи из гордости. Почему бы не вернуться в Англию равной им по положению?
– На первый взгляд это кажется логичным. – Тогда откуда у нее такое ощущение, будто она собирается похитить шарф, а за каждым ее движением наблюдает затаившийся жандарм? Мэдди прищурилась, в глазах сверкнула подозрительность. – Ты так и не поинтересовался насчет того предложения, о котором я говорила тебе.
– Для меня было очевидным, что в своей бедности ты не стала бы принимать то предложение, к тому же мне совсем не хотелось напоминать о другом кандидате.
– Нет, я была готова принять то предложение, но он отказался от меня. После столь долгого ожидания вдруг усомнился в моей невинности.
Маккаррик насупился:
– Неужели ты думаешь, что я мог иметь к этому какое-то отношение? Конечно, я написал ему об одержанной победе.
Заметив, что не убедил ее, он добавил:
– Напрашивается один вопрос: почему ты заставила его так долго ждать?
– У меня было плохое предчувствие. Он не стал издеваться, только кивнул:
– А сейчас у тебя тоже плохое предчувствие?
– Не знаю. – Мэдди ничего не могла сказать. Она была измождена, сбита с толку и, наверное, пьяна. Она не думала, что ему следует доверять, но если верить инстинктам… – Мне нужно некоторое время, чтобы все обдумать. – «Разве я делаю что-то, чтобы остаться уязвимой?» – Это ведь важный шаг.
Шотландец провел рукой по лицу.
– Тогда хотя бы останься здесь. Что, если ты попадешь в руки тех бандитов? Они ведь сразу поволокут тебя к своему боссу.
– Я никогда не попадаюсь. – Это было не совсем так. Она попадалась несколько раз, но ее ни разу не отводили в полицейский участок.
Когда Мэдди открыла дверь, он быстро встал и придержал ее за локоть.
– Снова на улицу, ночью. Ни в коем случае. – Похоже, его тревожило опасение, что она сбежит от него. – Черт возьми, Мэдлин, неужели так ужасно иметь мужчину, который заботился бы о тебе? Защищал бы тебя?
«Защищал бы?» Она сглотнула, в памяти всплыли образы, тех дам в булочной. Была ли она когда-либо так близко от своей мечты?
– Девочка, без тебя я не уеду из Парижа, – смягчив тон, сказал он. – Ты будешь моей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80