Таких не было в тех рекламных изданиях, что находил в почтовом ящике. Один из них назывался «Знакомства». Он с интересом прочитал о запросах женщин, отметив в них меркантильность, и о запросах мужчин, которые показались ему, в большинстве, самовлюбленными павлинами. Следующая рубрика под номером девятьсот десять заставила невольно посмотреть по сторонам. Народ успокоился, на них никто не обращал внимания. «Знакомства. Мужчина с мужчиной», снова прочитал он название рубрики и углубился в содержание...
Молодые и не очень мужчины искали друг друга Для одноразовых встреч и длительных отношений. Эти люди, как правило, с хорошими внешними данными, застенчиво звали себе подобных в их мир, обещая, а иногда гарантируя моря любви и океаны удовольствия. Они, называвшие себя атлетами, отличными парнями, геями, расхваливали как физические, так и внутренние достоинства, что впечатляло.
Эти мужчины совсем не казались Иванову самовлюбленными павлинами, как только что окрестил мужчин из другой рубрики, то есть мужиков, сватающих женщин. Нет, эти были своими, способными на большое чувство, умеющими понять другого, и сами нуждающиеся в понимании. Он это чувствовал в каждом слове, каждой фразе, хотя многое было ещё непонятным и тем не менее волнующим.
«Люблю петинг, а/с, легкий с/м и др.», читал он признания ищущего любви ровесника и не понимал ни значений слов, ни символов, ни всего того, что скрывается за буквами «д» и «р». «Мой фетиш - военная форма», писал кто-то другой, который искал единомышленников для игр на военные темы.
А какой мой фетиш и вообще, что это такое? - задавал себе вопросы Иванов, чувствуя сожаление по поводу неосведомленности. Никакая сила не могла уже оторвать Николая от газеты.
- «Мы плывем вдвоем с тобою в океан мечты. «Голубая» река любви. Я хочу, чтоб рядом был лишь ты», - полушепотом читал он очередное объявление, когда услышал...
- Пассажир с собакой, я к вам обращаюсь, ваши билеты?
Николай испуганно вздрогнул и быстро свернул газету, словно испугавшись, как бы стоящий около него контролер не захотел поплыть вместе с ним в океан, хотя прекрасно понимал, что шкафы, да ещё с такими харями, в «голубых» реках не плавают.
- Билет... Нет? - с надеждой спросил проверяющий.
- Почему же нет? Пожалуйста, - ответил пришедший в себя Николай, протягивая билеты.
- Сразу нельзя было предъявить? Время только отнима... - начал было укорять недовольный шкаф, протягивая руку с компостером.
Дальше договорить не успел. Одним молниеносным прыжком Зверь, до сих пор безучастно лежащий у ног хозяина, опрокинул контролера на пол прохода и навис над лицом, обильно поливая его тягучей слюной. Падая, блюститель закона зацепил ящик с рассадой. Вагон взорвался криками пострадавших и наблюдателей, коллегами опрокинутого и хозяевами молодых, нежных всходов. Молчал один Зверь, потому что намордник не давал ему возможности исполнить в этом хоре свою партию - утробное «гаф».
В конце концов, Иванову удалось оттащить упирающуюся собаку назад, и пострадавшие принялись подсчитывать потери. В основном пострадали продукты, рассада и внешний вид контролера, который, слава богу, не стал от страха заикаться, о чем тотчас же доложил на весь вагон.
«Чего он руки тянет с железкой. Пусть не становится между нами, я же охранник твой», - ответил взглядом на взгляд хозяина Зверь.
Да все понятно, мысленно поблагодарил Николай собаку, но они же глупые, они же не знают, как ты меня любишь и уважаешь. А ещё ты просто выполнил свой долг.
Контролер задыхался не то от страха, не то от возмущения, и первые фразы его были невнятны, скоры и бессмысленны, однако, будучи мужиком неглупым, понял, что собаке на его слова наплевать.
- Мужчины, прекратите кричать и выходите из вагона, - взяла на себя инициативу женщина-контролер, почему-то обращаясь во множественном числе, хотя прекрасно знала, что Зверь и Иванов молчат, а орет один её коллега.
Зверь коротко рыкнул и на нее, показывая всем своим видом, что никого к хозяину не пропустит. Она бочком попыталась выскользнуть к тамбуру. Сделать это быстро оказалось проблематичным из-за любви к сладкому и мучному. Навстречу ей, ужом трясь между пассажирами, устремился начальник контрольного трио, сухонький мужичок с командирской сумкой на плече.
- Пассажир, быстро вставайте и выходите вместе с собакой, - пропищал командир далеко не командным голосом.
Зверь стоял, а вернее, лежал насмерть. «Что они, не понимают, что ли?.. Моего хозяина трогать нельзя, - потускнел Зверь, видя, что Иванов готов постыдно покинуть поле боя. - Не уходи, хозяин, мы их сейчас обложим как полагается...»
Но Иванов решил покинуть площадку вовсе не потому, что испугался. Правда была на его стороне. И билет на собаку. И намордник. И не задевал никого из пассажиров... Одно неприятно - людская реакция. Все они инстинктивно боялись Зверя. Весь вагон. Разве что мальчик через ряд напротив. Тот не усматривал в происшествии никакой трагедии или опасности для себя и своих родителей. Наоборот, забавно.
Покинуть вагон Иванов решил внезапно. Сразу по объявлении станции Фуфелово.
- Безобразие, - возмутилась солидная дама, с трудом удерживая прорывающийся из пакетов кефир. - Еще говорил про поводок, короткий намордник. А если бы я послушалась его и рядом села?
Окружение понимающе шумело.
- Надо его на пятнадцать суток, как раньше. Совсем распустили народ демократы. При Сталине его бы вместе с собакой... - вознегодовал ничего не видевший и пришедший из соседнего вагона пенсионер в орденских планках.
Однако его перебили. Неправильно выбрал время для агитации за советскую власть. Утром все ещё добры. Вот вечером, по пути с дачи, многие пожелали бы отправить Иванова в далекую Воркуту. Прения продолжались, а остановка приближалась. Странно, но самыми лояльными к Иванову и Зверю оказались пострадавшие с раздавленной рассадой.
- Не надо наставлять на хозяина компостер, собака подумала, что это пистолет, - объяснил поведение собаки супруг. - Я сам пограничник. Знаю.
- Она хозяина защищала и тихо лежала, пока его не тронули, - вторил ему голос супруги.
«Несчастные люди. На весь вагон всего пара умных, - с ужасом думал Зверь, - а ведь, поди, тоже держат бобиков».
Вроде бы страсти улеглись, однако Иванов тронул поводок, и Зверь послушно двинул в тамбур. Фуфелово.
Николай и узнавал платформу и не узнавал одновременно. Тогда, при свете дня, с ним был Вадик, и Николай просто ничего не замечал вокруг. Ни нависших над перроном ветвей с готовыми вот-вот взорваться почками, ни веселой лужи с солнечными искрами в ней. Ничего. И вот теперь за спиной зашипели двери, как в прошлый раз, отрезая от пошлого мира контролеров и недоброжелателей.
Он вспомнил про газету, оставленную на скамейке, и впервые пожалел о печатной продукции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Молодые и не очень мужчины искали друг друга Для одноразовых встреч и длительных отношений. Эти люди, как правило, с хорошими внешними данными, застенчиво звали себе подобных в их мир, обещая, а иногда гарантируя моря любви и океаны удовольствия. Они, называвшие себя атлетами, отличными парнями, геями, расхваливали как физические, так и внутренние достоинства, что впечатляло.
Эти мужчины совсем не казались Иванову самовлюбленными павлинами, как только что окрестил мужчин из другой рубрики, то есть мужиков, сватающих женщин. Нет, эти были своими, способными на большое чувство, умеющими понять другого, и сами нуждающиеся в понимании. Он это чувствовал в каждом слове, каждой фразе, хотя многое было ещё непонятным и тем не менее волнующим.
«Люблю петинг, а/с, легкий с/м и др.», читал он признания ищущего любви ровесника и не понимал ни значений слов, ни символов, ни всего того, что скрывается за буквами «д» и «р». «Мой фетиш - военная форма», писал кто-то другой, который искал единомышленников для игр на военные темы.
А какой мой фетиш и вообще, что это такое? - задавал себе вопросы Иванов, чувствуя сожаление по поводу неосведомленности. Никакая сила не могла уже оторвать Николая от газеты.
- «Мы плывем вдвоем с тобою в океан мечты. «Голубая» река любви. Я хочу, чтоб рядом был лишь ты», - полушепотом читал он очередное объявление, когда услышал...
- Пассажир с собакой, я к вам обращаюсь, ваши билеты?
Николай испуганно вздрогнул и быстро свернул газету, словно испугавшись, как бы стоящий около него контролер не захотел поплыть вместе с ним в океан, хотя прекрасно понимал, что шкафы, да ещё с такими харями, в «голубых» реках не плавают.
- Билет... Нет? - с надеждой спросил проверяющий.
- Почему же нет? Пожалуйста, - ответил пришедший в себя Николай, протягивая билеты.
- Сразу нельзя было предъявить? Время только отнима... - начал было укорять недовольный шкаф, протягивая руку с компостером.
Дальше договорить не успел. Одним молниеносным прыжком Зверь, до сих пор безучастно лежащий у ног хозяина, опрокинул контролера на пол прохода и навис над лицом, обильно поливая его тягучей слюной. Падая, блюститель закона зацепил ящик с рассадой. Вагон взорвался криками пострадавших и наблюдателей, коллегами опрокинутого и хозяевами молодых, нежных всходов. Молчал один Зверь, потому что намордник не давал ему возможности исполнить в этом хоре свою партию - утробное «гаф».
В конце концов, Иванову удалось оттащить упирающуюся собаку назад, и пострадавшие принялись подсчитывать потери. В основном пострадали продукты, рассада и внешний вид контролера, который, слава богу, не стал от страха заикаться, о чем тотчас же доложил на весь вагон.
«Чего он руки тянет с железкой. Пусть не становится между нами, я же охранник твой», - ответил взглядом на взгляд хозяина Зверь.
Да все понятно, мысленно поблагодарил Николай собаку, но они же глупые, они же не знают, как ты меня любишь и уважаешь. А ещё ты просто выполнил свой долг.
Контролер задыхался не то от страха, не то от возмущения, и первые фразы его были невнятны, скоры и бессмысленны, однако, будучи мужиком неглупым, понял, что собаке на его слова наплевать.
- Мужчины, прекратите кричать и выходите из вагона, - взяла на себя инициативу женщина-контролер, почему-то обращаясь во множественном числе, хотя прекрасно знала, что Зверь и Иванов молчат, а орет один её коллега.
Зверь коротко рыкнул и на нее, показывая всем своим видом, что никого к хозяину не пропустит. Она бочком попыталась выскользнуть к тамбуру. Сделать это быстро оказалось проблематичным из-за любви к сладкому и мучному. Навстречу ей, ужом трясь между пассажирами, устремился начальник контрольного трио, сухонький мужичок с командирской сумкой на плече.
- Пассажир, быстро вставайте и выходите вместе с собакой, - пропищал командир далеко не командным голосом.
Зверь стоял, а вернее, лежал насмерть. «Что они, не понимают, что ли?.. Моего хозяина трогать нельзя, - потускнел Зверь, видя, что Иванов готов постыдно покинуть поле боя. - Не уходи, хозяин, мы их сейчас обложим как полагается...»
Но Иванов решил покинуть площадку вовсе не потому, что испугался. Правда была на его стороне. И билет на собаку. И намордник. И не задевал никого из пассажиров... Одно неприятно - людская реакция. Все они инстинктивно боялись Зверя. Весь вагон. Разве что мальчик через ряд напротив. Тот не усматривал в происшествии никакой трагедии или опасности для себя и своих родителей. Наоборот, забавно.
Покинуть вагон Иванов решил внезапно. Сразу по объявлении станции Фуфелово.
- Безобразие, - возмутилась солидная дама, с трудом удерживая прорывающийся из пакетов кефир. - Еще говорил про поводок, короткий намордник. А если бы я послушалась его и рядом села?
Окружение понимающе шумело.
- Надо его на пятнадцать суток, как раньше. Совсем распустили народ демократы. При Сталине его бы вместе с собакой... - вознегодовал ничего не видевший и пришедший из соседнего вагона пенсионер в орденских планках.
Однако его перебили. Неправильно выбрал время для агитации за советскую власть. Утром все ещё добры. Вот вечером, по пути с дачи, многие пожелали бы отправить Иванова в далекую Воркуту. Прения продолжались, а остановка приближалась. Странно, но самыми лояльными к Иванову и Зверю оказались пострадавшие с раздавленной рассадой.
- Не надо наставлять на хозяина компостер, собака подумала, что это пистолет, - объяснил поведение собаки супруг. - Я сам пограничник. Знаю.
- Она хозяина защищала и тихо лежала, пока его не тронули, - вторил ему голос супруги.
«Несчастные люди. На весь вагон всего пара умных, - с ужасом думал Зверь, - а ведь, поди, тоже держат бобиков».
Вроде бы страсти улеглись, однако Иванов тронул поводок, и Зверь послушно двинул в тамбур. Фуфелово.
Николай и узнавал платформу и не узнавал одновременно. Тогда, при свете дня, с ним был Вадик, и Николай просто ничего не замечал вокруг. Ни нависших над перроном ветвей с готовыми вот-вот взорваться почками, ни веселой лужи с солнечными искрами в ней. Ничего. И вот теперь за спиной зашипели двери, как в прошлый раз, отрезая от пошлого мира контролеров и недоброжелателей.
Он вспомнил про газету, оставленную на скамейке, и впервые пожалел о печатной продукции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77