- Здорово, мужички...
Кавказские «мужички» промолчали.
- Мы, собственно, насчет вчерашнего... По поручению актива жильцов нашего дома, - начал Валерий, как умел, и с ужасом понял, что речь надо готовить заранее, но там, на поверхности, все казалось очень простым, а здесь слова куда-то подевались. Может быть, впервые Чуб кожей ощутил, как унизительно давать деньги. Может, брать проще, промелькнуло в голове, и он с досадой подумал, что его котелок занят ненужными сейчас размышлениями.
- Мы решили не раздувать этого дела. Маша сказала, что в общем-то так ничего и не произошло. Порвали плащ. Собака защитила хозяйку. В конце концов, твои люди сами виноваты. Согласись. Здесь не горы и порядок для всех один.
- С Машей я сам разберусь, понял, да? Она моя продавщица.
- Так вот... Я и говорю, давайте это дело замнем для ясности.
И опять никакой реакции. Этакое разглядывание одной стороной другую. Впрочем, реакция была. У подполковника. О том, какие вулканические процессы бурлили внутри отставника, говорил обильно выступивший пот и сильно побагровевшее лицо. Еще у него начал подергиваться подбородок.
Подполковник, воспитанием и службой вышколенный на прямых и ясных отношениях с подчиненными, раз и навсегда оговоренных уставами, и непростых, но все-таки до определенной степени понятных отношениях со старшими по званию и должности, с самого начала не очень веривший в успех этой миссии, был сильно взвинчен. Сам того не подозревая, он полностью подтверждал диагноз встречи, поставленный Ивановым. К инородцам в армии относился не просто терпимо, а по-отечески. Учить армейской жизни самых темных начинал с сортира, где первым делом отучал сидеть на унитазе в позе «орла». У него быстрее всех в подразделениях аульские парни выучивали команды, без которых армейская жизнь не имеет смысла: строиться выходи, шагом арш, нале-напра-кругом, подобрать животы, подтянуть кладила, замудонцы, смирна!
Так вот... Подполковник терпеть мог ещё минуту-две, но Валерий этого не замечал и вновь повторял, как заведенный, просьбу от лица актива.
- Валер, кончай, не видишь, они русского языка не понимают.
Бубнов вырвал из рук товарища пакет, перехваченный резинкой, и хлопнул его на стол. От удара резинка лопнула, и деньги разного достоинства, но все купюры не меньше полтинника, легли веером перед глазами присутствующих.
- Это вам на лекарства для вашего сукиного сына, который залез под юбку к уважаемой русской женщине. Больше ничего не получите. Я бы и этого не дал. Попросили.
Повисла мхатовская тишина. Может, и более раннего происхождения. Ярославльского. Когда актер Волков на сцене, вспоминая забытый текст, десять минут натягивал сапоги, а зал, замерев, с интересом наблюдал за процедурой.
- Надир, открой... - первым нарушил молчание старший и кинул ключи своему помощнику.
Тот подхватил связку на лету и отпер дверцу стандартного сейфа. Отперев, отошел в сторону, давая присутствующим увидеть, что внутри. Внутри лежали пачки долларов.
- Панятна, да?.. Я свой человек личу сам.
- Бери деньги, и пошли, - коротко скомандовал подполковник.
Валерий протянул руку, на стоящий сбоку Надир перехватил его за запястье. Зачем они решили забрать «деревянные», было непонятно. То ли от жадности, то ли по привычке торгашей. Но бывший старший офицер МВД Бубнов среагировал мгновенно. Схватил своей лапищей руку кавказца и тоже за запястье, сжал так, что пальцы Надира, сомкнутые на руке русского, сами собой разжались. Старший вскочил в рост, с грохотом опрокинув стул, но тут ему в нос уперся небольшой никелированный браунинг Бубнова.
Как в кино, мелькнуло в голове Валерия. И откуда он его взял? Наверное, когда в шкафу с формой копался.
- Забирай, - повторил подполковник, продолжая сжимать одной рукой руку Надира, а другой держа на прицеле переносицу старшего.
Надир опустился на одно колено и, несмотря на смуглую кожу, пепельно побледнел.
- И запомни вот что, мил-человек, если волос упадет с головы хоть одного из жильцов этого дома, мы вас не только собаками потравим, мы из вас решето сделаем. Знаешь, что такое дуршлаг? Твоя черная задница первой будет на него похожа. Я теперь знаю, кто моего Альберта замордовал... Пошли...
Как в кино, как в кино, лихорадочно мелькало в голове Валерия, пока пятились к двери, а потом по коридору и лестнице.
На улице Бубнов вытащил из кармана большой ситцевый платок в цветочек и вытер пот со лба.
- Ну ты, отец, настоящий генерал, - выдавил Валерий, совершенно не желавший шутить, и тут же схлопотал по загривку. - Где пушку-то достал?
Подполковник щелкнул спуском, и из ствола вырвался сноп искр.
- Не заправлен. Подарок. Я для одного учреждения с длинным цифровым названием систему сигнализации разрабатывал, а там такие умельцы сидят... Что хочешь сделают. Ребята отбирают понемногу и дарят на сувениры... Кваску бы... Или окрошки.
- Рано для окрошки-то... А я б от водочки не отказался.
- Правда? - недоверчиво спросил Семен Семенович. - Пойдем. Сегодня ж девять дней.
- Кому? - не понял Чуб.
- Альберту моему, кому еще, - удивился и обиделся подполковник.
- А-а-а... Извини. Так он же собака.
- А собака не человек? Да у него характер золотой. Свободолюбивый только. Ведь я знаю, что он все понимает, но делает не сразу. Может, и хочет сразу сделать, да гордость не позволяет. Разве не как у нас, у человеков? Я его возле бассейна, где три березки, похоронил.
Они зашли в магазин, взяли водки и колбасы в нарезке. Еще подполковник купил полкруга ливерной для Альберта на могилку. Валерий советовал сырокопченой. Она вкуснее. Но Бубнов настоял на ливере. Альберт при жизни ливер любил. Он был уже старый и давно выкрошил основные резцы.
- Я почему шпица взял, - объяснял подполковник под березками. - Фильм посмотрел про даму с собачкой. Вот любовь была. Настоящая. Мороз по коже. Баталову веришь, как себе. Теперь не так.
Водка упала на старые дрожжи, и подполковника слегка повело - начал рассказывать Валерию свою теорию про Бокоруков, и так складно получилось, что Чуб даже задумался.
- Скажи, Семеныч, ты это, про собак-то, серьезно или так?
- Что про собак? - не понял Бубнов.
- Чтобы этих собаками...
- А-а-а... Это я так. Кто на такое пойдет?
- Ну не скажи. Достали ведь.
- Вот ты и предложи на собрании. Тебя слушают.
- Слушали. Раньше. Геркулес самым-самым был. А этот Зверь его заломал. Я ж не дурак. Меня ж только из-за собаки и слушали. Теперь этого будут слушать. Смешно. Я Геркулеса-то только из-за бабы купил, чтоб поближе быть. А потом привык. Полюбил. Переживать стал. Знаешь, сколько потом про собак прочитал? Все... Нет, слушать теперь Иванова будут.
- Сильно он твоего?
- Думал, шею сломает. Теперь уже ничего, вставать начал. А первый день пластом лежал.
Вздохнули.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77