У меня появлялось странное чувство, что все исчезнет, все растворится в небытии и только «Подиум» пребудет вечно. Я сама не могла понять, откуда оно бралось, тем более что это было единственное чувство, за которое я себя глубоко презирала. И все-таки только это и имело значение.
– Послушай, мне надо к Джоуи. К нему тут пришли двое друзей, они сейчас весь дом разнесут.
– Джоуи? Ты что, в Ларчмонте? Ты же ведь обычно не ездишь туда по средам. У вас там ничего не случилось? – Я хотела отвлечь его от того вопиющего факта, что за шесть часов на работе я не выкроила минуту, чтобы ему позвонить, и это был, я надеялась, самый лучший способ. Он рассказывал мне, что бывали случаи, когда его маму срочно вызывали на работу или надо было идти на родительское собрание, а няня не могла приехать, и с братом приходилось сидеть ему. Алекс никогда не жаловался – это было не в его натуре, но хотя бы посвящал меня в свои проблемы.
– Да все в порядке, просто у мамы сегодня встреча с клиентами. Энди, у меня сейчас в самом деле нет времени на разговоры. Я звонил, чтобы сообщить тебе кое-что хорошее… а ты не перезвонила, – холодно добавил он.
Я с силой дернула шнур, который начал понемногу распускаться, и кровь в кончиках пальцев запульсировала.
– Мне очень жаль, – только и сказала я, потому что, хотя он был прав и я действительно повела себя как эгоистка, у меня сейчас не было сил изображать горькое раскаяние. – Алекс, ну пожалуйста. Не надо меня наказывать. Я уже так давно не слышала ничего хорошего, доброго. Ну пожалуйста, не лишай меня этого.
Он не мог не откликнуться на такую просьбу, я это знала.
– Да в общем-то ничего особенного. Просто я тут уладил кое-что для нашей первой встречи выпускников.
– Правда? Так мы едем? – Это была моя идея, я уже несколько раз предлагала это Алексу, но он никак не соглашался ехать со мной. Все знают, что первая встреча спустя год после выпуска – это великий праздник, и я подозревала, что он хочет разделить его не со мной, а с Максом и другими парнями. Я уже потеряла надежду уговорить его, решила, что мы с Лили сами что-нибудь придумаем, но он, конечно, почувствовал, как сильно я хочу вернуться вместе с ним – и ни с кем другим, – почувствовал и все устроил.
– Да, это дело решенное. Возьмем напрокат джип, я заказал номер в «Билтморе».
– В «Билтморе»?! Ты не шутишь? Это просто чудо какое-то!
– Да, ты вроде хотела пожить там, вот и попробуем. А еще я сделал заказ на десять человек в «Аль-Форно» – это на воскресенье, так что мы сможем собраться все вместе.
– Нет слов. Ты что, все это уже сделал?
– Ну конечно. Я думал, ты придешь в восторг, и прямо-таки предвкушал, как буду тебе все это рассказывать. Но у тебя не нашлось времени.
– Алекс, я и в самом деле в восторге, даже сказать не могу. И ты уже все сделал! Я так гадко себя вела, но я жду не дождусь октября. Это будет нечто, и все благодаря тебе.
Мы поговорили еще немного. Когда мы прощались, он уже не сердился, но я пальцем пошевелить не могла. Остатки энергии ушли на то, чтобы вновь завоевать его, вновь убедить его, что я думаю о нем, что я обрадована тем, что он придумал, и благодарна ему за заботу. Не помню, как я добралась до машины, не помню, как доехала до дома, не помню, поздоровалась ли с Джоном Фишером Гальяно. Помню только усталость, переполнявшую все тело, – такую глубокую, что она была даже приятна, и облегчение от того, что дверь в комнату Лили затворена и из-под нее не видно света. Мелькнула мысль, что не мешало бы поесть, но это означало, что вновь надо с кем-то разговаривать, что-то придумывать, – голодать было куда проще.
Вместо этого я вышла на свой пустой балкон, уселась на выщербленный бетон и вяло закурила. Затянулась, но сил на выдох уже не оставалось, и я просто сидела в полнейшей тишине, зажав в зубах сигарету. Дверь спальни Лили вдруг открылась, ее тапочки зашуршали по коридору, я тут же потушила сигарету и теперь сидела в кромешной тьме. Я проговорила сегодня пятнадцать часов напролет – на большее меня уже не хватит.
– Наймите ее! – постановила Миранда, когда увидела Аннабель – двенадцатую из девушек, с которыми мне пришлось иметь дело, и одну из двух, которых я решилась-таки допустить пред ее очи. Аннабель была француженкой из Франции (по-английски она почти не говорила, и мне приходилось просить близняшек переводить для меня), она окончила Сорбонну; другой ее примечательной чертой были крупное сухощавое тело и эффектные темно-русые волосы. Она умела выгодно себя подать, запросто носила туфли на высоченном каблуке и даже ухом не вела в ответ на резкие выпады Миранды. Чего там, она и сама была резкой и надменной и никогда не смотрела человеку в глаза. Весь ее вид говорил о едва скрываемом недовольстве, легкой скуке и безграничной самоуверенности. Когда Миранда одобрила ее кандидатуру, я пришла в восторг – и от того, что мне больше не нужно было опрашивать все новых и новых кандидаток, и от того, что это был верный знак: я наконец-то, наконец-то начала понимать.
Что именно понимать? Этого я бы сказать не могла, но чувствовала, что все вошло в свою колею и идет так гладко, как только возможно. Я привела в порядок ее гардероб и допустила лишь несколько промашек. А когда я показывала ей заказы от Живанши и случайно произнесла это имя так, как, казалось бы, оно и должно было произноситься (Ги-вен-чи), она даже не разозлилась по-настоящему. Последовало несколько уничтожающих взглядов и уничижительных комментариев, после чего мне было продемонстрировано правильное произношение, и жизнь вновь потекла относительно гладко – до тех пор, пока я не встала перед проблемой: как сообщить ей, что затребованные ею сарафаны от Роберто Кавалли не готовы и в ближайшие три недели готовы не будут? Но я уладила и это. Я обговорила и скоординировала встречи Миранды с портнихой, я почти закончила обустройство ее личной – домашней – гардеробной, по размеру превосходившей средней величины манхэттенскую квартиру.
Подготовка к банкету продолжалась и в отсутствие Миранды, а с ее приездом разгорелась в полную силу. Однако суматохи было на удивление мало, все шло как по маслу, и грядущая пятница обещала стать образцом организационного успеха. От Шанель доставили уникальное, ручной работы, красное платье, расшитое бисером, и я тут же переслала его в элитарную химчистку «на профилактику». Такое же платье – только черное – я месяц назад видела в журнале и сейчас сказала об этом Эмили. Та кивнула.
– Сорок тысяч, – бросила она, не отводя глаз от дисплея. Она дважды кликнула на паре черных брюк на сайте style.com. Вот уже несколько месяцев она выискивала в Интернете интересные идеи для предстоящей поездки с Мирандой в Европу.
– Сорок тысяч чего?
– Ну, то платье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
– Послушай, мне надо к Джоуи. К нему тут пришли двое друзей, они сейчас весь дом разнесут.
– Джоуи? Ты что, в Ларчмонте? Ты же ведь обычно не ездишь туда по средам. У вас там ничего не случилось? – Я хотела отвлечь его от того вопиющего факта, что за шесть часов на работе я не выкроила минуту, чтобы ему позвонить, и это был, я надеялась, самый лучший способ. Он рассказывал мне, что бывали случаи, когда его маму срочно вызывали на работу или надо было идти на родительское собрание, а няня не могла приехать, и с братом приходилось сидеть ему. Алекс никогда не жаловался – это было не в его натуре, но хотя бы посвящал меня в свои проблемы.
– Да все в порядке, просто у мамы сегодня встреча с клиентами. Энди, у меня сейчас в самом деле нет времени на разговоры. Я звонил, чтобы сообщить тебе кое-что хорошее… а ты не перезвонила, – холодно добавил он.
Я с силой дернула шнур, который начал понемногу распускаться, и кровь в кончиках пальцев запульсировала.
– Мне очень жаль, – только и сказала я, потому что, хотя он был прав и я действительно повела себя как эгоистка, у меня сейчас не было сил изображать горькое раскаяние. – Алекс, ну пожалуйста. Не надо меня наказывать. Я уже так давно не слышала ничего хорошего, доброго. Ну пожалуйста, не лишай меня этого.
Он не мог не откликнуться на такую просьбу, я это знала.
– Да в общем-то ничего особенного. Просто я тут уладил кое-что для нашей первой встречи выпускников.
– Правда? Так мы едем? – Это была моя идея, я уже несколько раз предлагала это Алексу, но он никак не соглашался ехать со мной. Все знают, что первая встреча спустя год после выпуска – это великий праздник, и я подозревала, что он хочет разделить его не со мной, а с Максом и другими парнями. Я уже потеряла надежду уговорить его, решила, что мы с Лили сами что-нибудь придумаем, но он, конечно, почувствовал, как сильно я хочу вернуться вместе с ним – и ни с кем другим, – почувствовал и все устроил.
– Да, это дело решенное. Возьмем напрокат джип, я заказал номер в «Билтморе».
– В «Билтморе»?! Ты не шутишь? Это просто чудо какое-то!
– Да, ты вроде хотела пожить там, вот и попробуем. А еще я сделал заказ на десять человек в «Аль-Форно» – это на воскресенье, так что мы сможем собраться все вместе.
– Нет слов. Ты что, все это уже сделал?
– Ну конечно. Я думал, ты придешь в восторг, и прямо-таки предвкушал, как буду тебе все это рассказывать. Но у тебя не нашлось времени.
– Алекс, я и в самом деле в восторге, даже сказать не могу. И ты уже все сделал! Я так гадко себя вела, но я жду не дождусь октября. Это будет нечто, и все благодаря тебе.
Мы поговорили еще немного. Когда мы прощались, он уже не сердился, но я пальцем пошевелить не могла. Остатки энергии ушли на то, чтобы вновь завоевать его, вновь убедить его, что я думаю о нем, что я обрадована тем, что он придумал, и благодарна ему за заботу. Не помню, как я добралась до машины, не помню, как доехала до дома, не помню, поздоровалась ли с Джоном Фишером Гальяно. Помню только усталость, переполнявшую все тело, – такую глубокую, что она была даже приятна, и облегчение от того, что дверь в комнату Лили затворена и из-под нее не видно света. Мелькнула мысль, что не мешало бы поесть, но это означало, что вновь надо с кем-то разговаривать, что-то придумывать, – голодать было куда проще.
Вместо этого я вышла на свой пустой балкон, уселась на выщербленный бетон и вяло закурила. Затянулась, но сил на выдох уже не оставалось, и я просто сидела в полнейшей тишине, зажав в зубах сигарету. Дверь спальни Лили вдруг открылась, ее тапочки зашуршали по коридору, я тут же потушила сигарету и теперь сидела в кромешной тьме. Я проговорила сегодня пятнадцать часов напролет – на большее меня уже не хватит.
– Наймите ее! – постановила Миранда, когда увидела Аннабель – двенадцатую из девушек, с которыми мне пришлось иметь дело, и одну из двух, которых я решилась-таки допустить пред ее очи. Аннабель была француженкой из Франции (по-английски она почти не говорила, и мне приходилось просить близняшек переводить для меня), она окончила Сорбонну; другой ее примечательной чертой были крупное сухощавое тело и эффектные темно-русые волосы. Она умела выгодно себя подать, запросто носила туфли на высоченном каблуке и даже ухом не вела в ответ на резкие выпады Миранды. Чего там, она и сама была резкой и надменной и никогда не смотрела человеку в глаза. Весь ее вид говорил о едва скрываемом недовольстве, легкой скуке и безграничной самоуверенности. Когда Миранда одобрила ее кандидатуру, я пришла в восторг – и от того, что мне больше не нужно было опрашивать все новых и новых кандидаток, и от того, что это был верный знак: я наконец-то, наконец-то начала понимать.
Что именно понимать? Этого я бы сказать не могла, но чувствовала, что все вошло в свою колею и идет так гладко, как только возможно. Я привела в порядок ее гардероб и допустила лишь несколько промашек. А когда я показывала ей заказы от Живанши и случайно произнесла это имя так, как, казалось бы, оно и должно было произноситься (Ги-вен-чи), она даже не разозлилась по-настоящему. Последовало несколько уничтожающих взглядов и уничижительных комментариев, после чего мне было продемонстрировано правильное произношение, и жизнь вновь потекла относительно гладко – до тех пор, пока я не встала перед проблемой: как сообщить ей, что затребованные ею сарафаны от Роберто Кавалли не готовы и в ближайшие три недели готовы не будут? Но я уладила и это. Я обговорила и скоординировала встречи Миранды с портнихой, я почти закончила обустройство ее личной – домашней – гардеробной, по размеру превосходившей средней величины манхэттенскую квартиру.
Подготовка к банкету продолжалась и в отсутствие Миранды, а с ее приездом разгорелась в полную силу. Однако суматохи было на удивление мало, все шло как по маслу, и грядущая пятница обещала стать образцом организационного успеха. От Шанель доставили уникальное, ручной работы, красное платье, расшитое бисером, и я тут же переслала его в элитарную химчистку «на профилактику». Такое же платье – только черное – я месяц назад видела в журнале и сейчас сказала об этом Эмили. Та кивнула.
– Сорок тысяч, – бросила она, не отводя глаз от дисплея. Она дважды кликнула на паре черных брюк на сайте style.com. Вот уже несколько месяцев она выискивала в Интернете интересные идеи для предстоящей поездки с Мирандой в Европу.
– Сорок тысяч чего?
– Ну, то платье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114