Он посмотрел на свое золотое обручальное кольцо, а потом на Брук.
– Эндрю, мне очень жаль. – В своем воображении Брук рисовала образ жены Эндрю: сильная, красивая, талантливая – превосходная пара уверенному в себе, красивому, блестящему Эндрю. Эндрю так хорошо скрывал свою печаль. Темно-синие глаза Брук еще раз подтвердили ему, как она сожалела.
– Брук, со мной все в порядке, – поспешно заверил ее Эндрю. – Мне не стоило говорить об этом.
– Нет, стоило, – тихо ответила Брук.
Эндрю слегка улыбнулся:
– Бывают времена – месяцы, – когда Эллисон чувствует себя замечательно. А потом, внезапно…
– Должно быть, это очень трудно. – «Труднее всего то, – поняла Брук, – что Эндрю так сильно любит ее».
Эндрю слегка кивнул.
– Расскажи мне о Калифорнии, Брук, – попросил Эндрю, намеренно меняя тему разговора. – Чем ты будешь заниматься дома?
«А чем бы ты стал заниматься, Эндрю, – печально думала Брук, – отмечая праздники с теми, кого любишь?»
– Ты видишь перед собой безработную официантку, – тихо рассмеялась Гейлен. – Сегодня мне нашли замену.
– Возможно, ты первая в истории отеля «Елисейские поля» уволившаяся официантка, которая предупредила их заранее.
– Они были так добры ко мне. Это самое малое, чем я могла отплатить им.
– Поедем в Уиндермир сейчас же и останемся там на новогодние праздники, – предложил Джейсон.
– Но ты же приглашен на вечеринку Дрейка.
Джейсон собирался ненадолго и только из чувства долга показаться на новогодней вечеринке Адама Дрейка – ведь Гейлен, как он полагал, занята на работе. Но теперь, как выяснилось, она оказалась свободной. Они могли бы пойти на вечеринку вместе, но Джейсон знал, что это приведет ее в подавленное состояние.
– Уже нет.
– Не стоит ли…
– Нет. – «Я должен находиться с тобой, и мы вместе отправимся в Уиндермир».
Джейсон и Гейлен приехали в Уиндермир, когда первые снежинки упали на землю с зимнего серого неба. Джейсон разжег камин в гостиной, и они спокойно занялись своими обычными делами – Джейсон рисовал, Гейлен писала; время от времени они, как по какому-то сигналу, отрывались от занятий и любовались удивительной панорамой зимнего моря.
– Что ты читаешь? – спросил Джейсон, оторвавшись от мольберта.
Обычно Гейлен писала, свернувшись калачиком на огромной софе, окруженная свечами, ароматно пахнущими лилией, шиповником, гиацинтом, французской ванилью. Губами она сжимала свою перьевую ручку, когда обдумывала следующую фразу, – как лучше выразить ее на бумаге. Джейсон обожал смотреть, как она пишет, поглощенная своими мыслями. Задумчивая, иногда улыбающаяся, иногда хмурящаяся, переживающая каждое мгновение вместе со своими героями.
Но сегодня Гейлен читала. И ее внимание было напряженным.
– Это книга о дислексии. – Гейлен внимательно следила за выражением лица Джейсона, когда говорила. Ей не хотелось его разозлить. Если Джейсон вообще способен сердиться.
Он улыбнулся.
– Итак, у меня именно это? – рассеянно спросил он.
– Ну, ты же говорил мне, что у твоей матери, возможно, была дислексия. Все сходится.
– Действительно? – Джейсон внимательно слушал Гейлен.
– Ты ведь не так много знаешь об этом, правда?
«Только свои чувства», – подумал Джейсон.
– Да. Расскажи мне об этом. – Джейсон положил кисть.
– Впервые это было установлено в конце девятнадцатого века. Это называлось словесной слепотой.
– Очень подходит, – пробормотал Джейсон. – Я вижу буквы, но я слепой, когда дело доходит до слов, которые они образуют, – задумчиво добавил он.
Гейлен подождала какое-то время, прежде чем продолжить объяснение.
– Для одних людей это только слова. Для других – и слова, и цифры.
– Я производил математические действия в голове. До тех пор… – Джейсон помедлил, его глаза прищурились при воспоминании о своей беспомощности в тот ужасный штормовой вечер. Он заморгал, пытаясь отбросить болезненные воспоминания, и продолжил: – До тех пор, пока после смерти отца не обнаружил, что могу читать и писать цифры. Это открытие дало ему столько свободы!
– А еще ты можешь писать свое имя, – осторожно напомнила ему Гейлен. Конечно, он мог писать и читать буквы тоже. Возможно, это будет отчаянной попыткой, но… – Твоя подпись на твоих картинах и на контрактах…
– Мой преподаватель в Гарварде научил меня этому. Вообще-то это его подпись. Я вижу это как рисунок, а не сочетание букв. Я даже не знаю, где заканчивается «Джейсон» и начинается «Синклер».
– О! – Гейлен начала осознавать, как сильно болен Джейсон и какое мучение это, должно быть, приносит ему. Она продолжила, меняя предмет обсуждения: – Эксперты обычно расходятся во мнении, могут ли страдающие дислексией быть художниками.
– Почему?
– Потому что иногда они испытывают затруднения с пространственным воображением.
– Неужели мы такие? – спросил Джейсон, впервые в жизни отождествляя себя с такими же, как он сам. Он размышлял над тем, кто они, как они приспособились в своей жизни, были ли они такими же счастливыми, как и он. Он смотрел на Гейлен и чувствовал себя на седьмом небе от счастья.
– Иногда. Но среди них были и талантливые художники. Даже до тебя, – с любовью добавила Гейлен. – Художники и инженеры, архитекторы и врачи, юристы и поэты, писатели и…
– Писатели?
– Полагают, что Ханс Кристиан Андерсен страдал дислексией. Исходя из анализа его подлинных рукописей, способ, каким он писал и произносил по буквам…
– Он, должно быть, достаточно хорошо писал. Вероятно, это оказалось не так уж и тяжело.
Гейлен помолчала.
– Есть способы, Джейсон, научить… – спокойно начала она.
– Гейлен, – вздохнул Джейсон. Именно к этому она и клонила. Она хотела, чтобы он попробовал. – О Гейлен! Я бы отдал все что угодно, лишь бы научиться читать. Но я не могу. Я даже не могу прочитать знак «Стоп». Я пытался, дорогая. Когда я обнаружил, что могу разбираться в цифрах, у меня появилась такая большая надежда. Но…
Джейсон пожал плечами.
Гейлен читала примеры, когда люди, страдающие дислексией, погибали в результате того, что не могли прочитать предупреждающие знаки, например: «Стоп!», «Железнодорожный переезд», «Опасно!», «Высокое напряжение». Она вздрогнула. Она также узнала, что если страдающих дислексией и удавалось научить читать, чтобы они могли жить независимо и в безопасности, они редко читали ради собственного удовольствия.
Потом Гейлен вспомнила, как в первый раз испытала чувство, которое, должно быть, постоянно преследовало Джейсона, – она сама ощутила ужас, будучи маленькой девочкой и оказавшись в глухой провинции Индии. Написанные слова были ни на что не похожи из того, что она знала, потому что символы представляли собой не буквы, их вообще никак нельзя было объяснить – какие-то бессмысленные линии и закорючки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
– Эндрю, мне очень жаль. – В своем воображении Брук рисовала образ жены Эндрю: сильная, красивая, талантливая – превосходная пара уверенному в себе, красивому, блестящему Эндрю. Эндрю так хорошо скрывал свою печаль. Темно-синие глаза Брук еще раз подтвердили ему, как она сожалела.
– Брук, со мной все в порядке, – поспешно заверил ее Эндрю. – Мне не стоило говорить об этом.
– Нет, стоило, – тихо ответила Брук.
Эндрю слегка улыбнулся:
– Бывают времена – месяцы, – когда Эллисон чувствует себя замечательно. А потом, внезапно…
– Должно быть, это очень трудно. – «Труднее всего то, – поняла Брук, – что Эндрю так сильно любит ее».
Эндрю слегка кивнул.
– Расскажи мне о Калифорнии, Брук, – попросил Эндрю, намеренно меняя тему разговора. – Чем ты будешь заниматься дома?
«А чем бы ты стал заниматься, Эндрю, – печально думала Брук, – отмечая праздники с теми, кого любишь?»
– Ты видишь перед собой безработную официантку, – тихо рассмеялась Гейлен. – Сегодня мне нашли замену.
– Возможно, ты первая в истории отеля «Елисейские поля» уволившаяся официантка, которая предупредила их заранее.
– Они были так добры ко мне. Это самое малое, чем я могла отплатить им.
– Поедем в Уиндермир сейчас же и останемся там на новогодние праздники, – предложил Джейсон.
– Но ты же приглашен на вечеринку Дрейка.
Джейсон собирался ненадолго и только из чувства долга показаться на новогодней вечеринке Адама Дрейка – ведь Гейлен, как он полагал, занята на работе. Но теперь, как выяснилось, она оказалась свободной. Они могли бы пойти на вечеринку вместе, но Джейсон знал, что это приведет ее в подавленное состояние.
– Уже нет.
– Не стоит ли…
– Нет. – «Я должен находиться с тобой, и мы вместе отправимся в Уиндермир».
Джейсон и Гейлен приехали в Уиндермир, когда первые снежинки упали на землю с зимнего серого неба. Джейсон разжег камин в гостиной, и они спокойно занялись своими обычными делами – Джейсон рисовал, Гейлен писала; время от времени они, как по какому-то сигналу, отрывались от занятий и любовались удивительной панорамой зимнего моря.
– Что ты читаешь? – спросил Джейсон, оторвавшись от мольберта.
Обычно Гейлен писала, свернувшись калачиком на огромной софе, окруженная свечами, ароматно пахнущими лилией, шиповником, гиацинтом, французской ванилью. Губами она сжимала свою перьевую ручку, когда обдумывала следующую фразу, – как лучше выразить ее на бумаге. Джейсон обожал смотреть, как она пишет, поглощенная своими мыслями. Задумчивая, иногда улыбающаяся, иногда хмурящаяся, переживающая каждое мгновение вместе со своими героями.
Но сегодня Гейлен читала. И ее внимание было напряженным.
– Это книга о дислексии. – Гейлен внимательно следила за выражением лица Джейсона, когда говорила. Ей не хотелось его разозлить. Если Джейсон вообще способен сердиться.
Он улыбнулся.
– Итак, у меня именно это? – рассеянно спросил он.
– Ну, ты же говорил мне, что у твоей матери, возможно, была дислексия. Все сходится.
– Действительно? – Джейсон внимательно слушал Гейлен.
– Ты ведь не так много знаешь об этом, правда?
«Только свои чувства», – подумал Джейсон.
– Да. Расскажи мне об этом. – Джейсон положил кисть.
– Впервые это было установлено в конце девятнадцатого века. Это называлось словесной слепотой.
– Очень подходит, – пробормотал Джейсон. – Я вижу буквы, но я слепой, когда дело доходит до слов, которые они образуют, – задумчиво добавил он.
Гейлен подождала какое-то время, прежде чем продолжить объяснение.
– Для одних людей это только слова. Для других – и слова, и цифры.
– Я производил математические действия в голове. До тех пор… – Джейсон помедлил, его глаза прищурились при воспоминании о своей беспомощности в тот ужасный штормовой вечер. Он заморгал, пытаясь отбросить болезненные воспоминания, и продолжил: – До тех пор, пока после смерти отца не обнаружил, что могу читать и писать цифры. Это открытие дало ему столько свободы!
– А еще ты можешь писать свое имя, – осторожно напомнила ему Гейлен. Конечно, он мог писать и читать буквы тоже. Возможно, это будет отчаянной попыткой, но… – Твоя подпись на твоих картинах и на контрактах…
– Мой преподаватель в Гарварде научил меня этому. Вообще-то это его подпись. Я вижу это как рисунок, а не сочетание букв. Я даже не знаю, где заканчивается «Джейсон» и начинается «Синклер».
– О! – Гейлен начала осознавать, как сильно болен Джейсон и какое мучение это, должно быть, приносит ему. Она продолжила, меняя предмет обсуждения: – Эксперты обычно расходятся во мнении, могут ли страдающие дислексией быть художниками.
– Почему?
– Потому что иногда они испытывают затруднения с пространственным воображением.
– Неужели мы такие? – спросил Джейсон, впервые в жизни отождествляя себя с такими же, как он сам. Он размышлял над тем, кто они, как они приспособились в своей жизни, были ли они такими же счастливыми, как и он. Он смотрел на Гейлен и чувствовал себя на седьмом небе от счастья.
– Иногда. Но среди них были и талантливые художники. Даже до тебя, – с любовью добавила Гейлен. – Художники и инженеры, архитекторы и врачи, юристы и поэты, писатели и…
– Писатели?
– Полагают, что Ханс Кристиан Андерсен страдал дислексией. Исходя из анализа его подлинных рукописей, способ, каким он писал и произносил по буквам…
– Он, должно быть, достаточно хорошо писал. Вероятно, это оказалось не так уж и тяжело.
Гейлен помолчала.
– Есть способы, Джейсон, научить… – спокойно начала она.
– Гейлен, – вздохнул Джейсон. Именно к этому она и клонила. Она хотела, чтобы он попробовал. – О Гейлен! Я бы отдал все что угодно, лишь бы научиться читать. Но я не могу. Я даже не могу прочитать знак «Стоп». Я пытался, дорогая. Когда я обнаружил, что могу разбираться в цифрах, у меня появилась такая большая надежда. Но…
Джейсон пожал плечами.
Гейлен читала примеры, когда люди, страдающие дислексией, погибали в результате того, что не могли прочитать предупреждающие знаки, например: «Стоп!», «Железнодорожный переезд», «Опасно!», «Высокое напряжение». Она вздрогнула. Она также узнала, что если страдающих дислексией и удавалось научить читать, чтобы они могли жить независимо и в безопасности, они редко читали ради собственного удовольствия.
Потом Гейлен вспомнила, как в первый раз испытала чувство, которое, должно быть, постоянно преследовало Джейсона, – она сама ощутила ужас, будучи маленькой девочкой и оказавшись в глухой провинции Индии. Написанные слова были ни на что не похожи из того, что она знала, потому что символы представляли собой не буквы, их вообще никак нельзя было объяснить – какие-то бессмысленные линии и закорючки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112