Через минуту в двери засуетилась невысокая фигурка моей матери.
- Входи, входи... - приговаривала она. - Садись. Ты хорошо доехал? Приготовить тебе чаю? Ты, должно быть, устал.
Мать провела меня в гостиную.
- Садись в отцовское кресло, - как всегда, сказала она. - Оно такое удобное.
Я опустился в старое кожаное кресло. Не прошло и минуты, как мать уже угощала меня испеченными ею лепешками и домашним клубничным вареньем. Я с восторгом отозвался о саде, и несколько минут мы обсуждали, что там можно было бы еще сделать. Потом очередь дошла до деревенских сплетен, и я узнал о последних скандальных проделках миссис Кирби, бартуэйтовской Памелы Бордес. Затем последовал долгий рассказ о проблемах моей сестры Линды, которая никак не могла подобрать подходящую обивку для своего дивана, и обычные мягкие упреки, что я редко заглядываю к ней. Все это время мать не сидела спокойно ни секунды. Любое слово она сопровождала красноречивыми жестами, каждую минуту вскакивала, чтобы долить мне чаю, поправить что-нибудь в гостиной или сбегать на кухню за очередной порцией лепешек. От разговоров, от постоянной беготни она даже немного раскраснелась. Она всегда была очень энергичной женщиной, без ее участия не обходилось ни одно событие в поселке. Все ее любили. В словах и поступках матерью всегда руководили доброта и искреннее желание помочь людям. К тому же односельчане все еще жалели ее. В крохотном поселке семнадцать лет - не такой уж большой срок. В таких приятных разговорах прошел почти весь день. Потом, войдя в гостиную с очередной чашкой чаю, мать сказала:
- Все же твой отец мог бы и написать. Он уже давно осел в Австралии, можно было бы отправить хоть одно письмо. Я уверена, он давно нашел отличную овцеводческую ферму. На прошлой неделе я видела по телевизору одну такую. Она бы нам точно подошла.
- Конечно, он скоро напишет. Пойдем, посмотрим сад, - сказал я, пытаясь сменить тему. Мои усилия были напрасны.
- С его стороны это ужасно невнимательно. Кроме коротенького письмеца мне ничего не нужно. Понимаю, звонить из такой дали по телефону - это дороговато. А ты получил от него весточку?
- Нет, мама, к сожалению, тоже ничего не получил, - ответил я.
Я и не мог ничего получить. Мой отец не уехал в Австралию.
Не был он ни в Аргентине, ни в Канаде, как долгие годы была уверена мать. Отец давно умер.
Несчастье произошло, когда мне было одиннадцать лет, и хотя это было не на моих глазах, даже то, что я увидел, я не смогу забыть никогда. Отец работал на нашей ферме. Что-то попало в комбайн, машину заклинило, и отец попытался вытащить посторонний предмет. Он забыл или не захотел выключить двигатель. В этот момент я стучал футбольным мячом в стенку амбара с другой его стороны. Я услышал истошный вопль, заглушивший грохот комбайна. Крик был недолгим. Я обежал вокруг амбара и увидел то, что осталось от моего отца.
В конце концов я более или менее оправился от потрясения, но моя мать так и не смогла примириться с утратой. Она очень любила отца и не могла признать, что его уже нет. Она создала свой собственный мир, где он был еще жив, и так чувствовала себя спокойней. Мой отец был арендатором одной из крупнейших ферм в округе. В поселке он пользовался всеобщим уважением, что немного облегчило жизнь матери, моей старшей сестре и мне. Владелец этих земель, лорд Маблторп, много времени проводил на ферме моего отца, обсуждая с ним всевозможные способы повышения урожайности земли. Они стали добрыми друзьями. Когда отец погиб, лорд Маблторп дал нам этот коттедж, сказав, что моя мать может жить в нем до конца своих дней. Страховая компания выплатила щедрую компенсацию, благодаря которой мы так и не узнали, что такое нищета. Нам помогали добрые соседи.
Мой отец был хорошим человеком. Так все о нем отзывались. Я отчетливо помнил этого крупного, энергичного мужчину с развитым чувством добра и зла. Я изо всех сил всегда старался угодить ему, и обычно мне это удавалось. Если же я не оправдывал надежд, то платил дорогой ценой. Однажды по окончании полугодия я принес домой не слишком хорошие оценки, да еще записку от учителя о том, что я валял дурака на уроках. Отец прочел мне целую лекцию о важности учения. Следующее полугодие я закончил с отличием.
Смерть отца и то, что случилось потом с матерью, казалось мне несправедливым, жестоким наказанием. Меня убивала моя полная неспособность изменить что-либо, я был вне себя от собственного бессилия.
Именно в это время я начал бегать. Я заставлял себя носиться вверх-вниз по холмам до полного изнеможения, до тех пор, пока мои крохотные легкие не грозили вот-вот лопнуть. Я боролся с холодными зимними йоркширскими ветрами, искал утешения в битве один на один с темными вересковыми пустошами.
Кроме того, я очень усердно занимался в школе, я твердо решил жить так, как, по моему представлению, этого хотел отец. Я добился, что меня приняли в Кембридж. Легкая атлетика отнимала много времени, и все же мне удалось получить диплом с неплохими оценками. К тому времени, когда я начал подготовку к Олимпийским играм, целеустремленность и желание победить стали моей второй натурой. Я бы покривил душой, если бы сказал, что стремился к олимпийской медали только в память об отце, но в глубине души надеялся, что он видел, как я третьим пересек финишную черту.
Мать так и не смогла понять моих амбиций. Раз отец «уехал», она стала главой семьи. Мать хотела, чтобы моя сестра вышла замуж за местного фермера, а я окончил сельскохозяйственный колледж и занялся нашей фермой. Сестра выполнила желание матери, я - нет. После гибели отца я не мог даже думать о сельском хозяйстве. Впрочем, в своем мире мать поместила-таки меня в лондонский сельскохозяйственный колледж. Сначала я пытался возражать, но она не слушала меня, и в конце концов я сдался. Она гордилась моими успехами на беговой дорожке, но боялась, что занятия легкой атлетикой помешают учебе.
- Отличная погода, - сказал я, еще раз пытаясь перейти на другую тему. - Давай погуляем.
Мы поднялись по склону холма. Мать привыкла много ходить, и скоро мы оказались в седловине, отделявшей нашу долину от соседней. Мы посмотрели на Хелмби-холл, строгое сооружение, построенное в начале двадцатого века отцом лорда Маблторпа на доходы от его текстильных фабрик.
Мать перевела дыхание.
- О, кажется, я забыла тебе сказать. Месяц назад умер лорд Маблторп. Сердечный удар. Твой отец расстроится, когда узнает.
- Очень жаль, - отозвался я.
- Мне тоже, - согласилась мать. - Он всегда был так добр ко мне. И ко всем в поселке.
- Значит, теперь владельцем Хелмби-холла стал его полоумный сын?
- Ну что ты. Пол. Он вовсе не полоумный. Он очень симпатичный молодой джентльмен. И к тому же умный. Кажется, он работает в Лондоне, в каком-то торговом банке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106