– Почувствовала?
– Гаккар. Его запах был на тебе еще раньше. А когда я увидела… У меня было очень мало времени.
– Поясни.
– Чтобы подготовиться к изменениям , необходимо несколько часов: только тогда можно будет уверенно управлять телом. Моя мать… ей некогда было готовиться. Она смогла измениться , но вынуждена была отдать ради этого больше, чем безопасно для жизни. А мне не было дозволено рисковать.
Действительно, уместен ли тут риск? Не справишься с заданием, по голове не погладят. А если жениха проглядишь, и вовсе… Отправят следом. В мир иной.
– Но зачем было нападать на патруль?
– Я не знала, что произошло. Тебя захватили и куда-то вели… Я должна была защитить.
Угу. Защитила. А то, что трое невинных… Скажем, почти невинных людей умерли – это чепуха, не стоящая воспоминаний?
– Когда ты попросил… ранить тебя, мне было страшно. Очень страшно. Я десятки раз поражала мишени, ни на волосок не отклоняясь от указанной отметки, но в ту ночь впервые подумала, что могу промахнуться. И испугалась.
– И все же попала в цель.
– Да. У меня не было выбора. Твой приказ повелительница поставила выше своих, и я должна была подчиниться.
– Любому приказу?
– Любому.
Она, второй раз за весь разговор, позволила мне заглянуть в прозрачную зелень глаз. Спокойную зелень взгляда, принадлежащего человеку жестких правил.
– Значит, тебе было велено меня защищать? Что же ты не явилась позапрошлой ночью на пустырь?
– Я была там.
– И не вмешалась?
– Не было нужды.
– Неужели?
– Тот, кому послушны Звери Хаоса, вряд ли нуждается в чьей-либо помощи.
Горечь. Каждое слово пропитано горечью. Неужели…
Точно! Она мнила себя единственно возможной охраной и подмогой, и вдруг смогла убедиться, что мне не нужны чужие силы: достаточно своей. Более чем достаточно. Представляю, как это оскорбительно, отчетливо сознавая собственную мощь и гордясь возложенными обязанностями, получить от ворот поворот, пусть ненамеренный и не прямо в лицо, но от того и более обидный. Все-таки, одно дело, когда тебя тыкают мордочкой в твою никчемность, и совсем другое, когда бряцают оружием, не зная о твоем присутствии: ведь тогда нет игры перед публикой, нет стремления куражиться и красоваться – есть только скупая и немногословная необходимость. Да, именно так. Думаю, если бы я подозревал присутствие «белошвейки» где-то рядом, вел бы себя иначе. Возможно, даже позволил бы ей сделать первый ход, и неизвестно, чего больше испугались бы старшины: моей зверушки или костяных игл легендарного убийцы.
Мне очень хорошо знакомо чувство, волны которого плещутся в голосе Ливин. Я знаю, каково в один миг превратиться из властьпредержащего в пыль под ногами. Знаю, но не спешу утешать. Не спешу говорить: твоя помощь была очень важна для меня. Почему? Потому что на самом деле вмешательство девушки оказалось лишним. Подворья не напали бы на патруль. Если уж пробравшийся в лазарет наемник не рискнул выпустить ни одной стрелы, магической или арбалетной, по предполагаемой «засаде», сомнений не остается: в покойную управу меня доставили бы целым и невредимым. И самое занятное, все время нахождения там я оставался бы в безопасности. Наверное. Может быть.
Она действовала из лучших побуждений, исполняя приказ, но ее усилия оказались бессмысленны и напрасны. Все, что они натворили, это раскрыли мне тайну, которую Ливин, уверен, предпочла бы хранить до самой смерти. Как нелепо! Почему мы, стараясь сделать доброе дело, приносим себе и миру только вред? Зато, искренне отдаваясь злу, чувствуем настоящее удовлетворение? Несправедливо, верно? Но такова жизнь. Справившись с волнениями и не покинув мэнора, «белошвейка» добилась бы поставленной перед ней цели. Но получилось наоборот: именно стремление ускорить ход событий и устранить препятствия свело все уже имеющиеся достижения на нет…
О чем думает печальная молодая девушка, прячущая все чувства под маской спокойствия и терпеливо ожидающая развязки? Думает, что Сэйдисс выразит недовольство, узнав о постигшей ее посланницу неудаче. Думает, какую кару получит от повелительницы. Думает, что все было напрасно, и не стоило даже затевать глупую игру: следовало сразу и во всем признаться… Думает о многом. Но вряд ли хоть крупица ее мыслей сейчас отдана сожалениям о несостоявшемся соединении судеб. Впрочем, я тоже не переживаю. О чем жалеть? О чудовище, от которого волей случая легко и просто избавился? Не вижу мало-мальски весомой причины. Делить постель с женщиной, способной изменяться, чтобы убивать? Хм. Безопаснее затащить под одеяло Хиса: уж с ним можно быть уверенным, что дурной сон не прорастет костяными иглами!
И все же…
– И все же, я скажу: спасибо.
– За что?
Она, конечно же, понимает: не за пробитую грудь. Но других поводов благодарить не видит. Не может увидеть. А я смотрю с кочки повыше. Чуть-чуть. На полголовы.
– Спасибо за то, что перестала обманывать.
В самом деле, могла ведь отговориться, отшутиться, сделать невинное личико и наплести с три короба небылиц. А я бы поверил. С радостью поверил бы, потому что безопасная и ни к чему не обязывающая ложь приятнее убийственной правды. Но Ливин не сделала ни единой попытки уклониться от разговора. За что ей честь и хвала. Но это еще не все:
– И спасибо за то, что обманула.
Прозрачно-зеленые глаза растерянно округлились. Не понимает? Что ж, возможно. Но объяснять не буду. Стыдно. Не хочется признаваться в собственных грешках.
Я не считал себя завидным женихом. И наверное, не буду считать. Но игра Ливин, пусть целиком и полностью проведенная «из-под палки», согласно приказу и прочая, помогла мне обрести уверенность. Поверить в себя. Вернее, поверить, что и на мою долю богами отсыпаны те же милости, в которых находят утешение другие люди. Почувствовать, что могу быть желанным. Понять, что ничем не хуже любого жителя Нэйвоса, неважно, из Мраморного кольца или из бедных кварталов. За несколько дней я смог прожить целую жизнь, наполненную новым смыслом – как же можно не поблагодарить женщину, подарившую мне это чудо?
Но признаться… Не могу. Пока. Позже, наверное, отважусь, а сейчас не способен выбрать: засмеяться или со всей дури ударить кулаком в стену. Потому что в моей душе сошлись в поединке два упрямых противника…
Нить семнадцатая.
Извлечь выгоду
Можно из любой беды.
Заплатив сердцем.

Когда между собой сражаются радость и бешенство, еще полбеды. Но если поединщики равны силами, душе ничего не стоит треснуть и рассыпаться мелким крошевом мутных стеклянных осколков. Бешенство, потому что все снова решали и решили за меня. Радость, потому что теперь стало доподлинно известно: есть люди, готовые сделать для меня больше, чем того заслуживаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101