Это мой долг перед ней... понимаете, я могу скорбеть о ней всей душой, но я должен продолжать жить. А работа – это часть моей жизни. – Он умолк.
Потом сказал: Вот потому я и пошел вчера на работу. Потом он снова надолго замолчал и принялся задумчиво прихлебывать кофе. – Да, вчера вечером я пошел на работу, а сегодня пойду в морг, где лежит моя дочурка. – Он снова принялся задумчиво прихлебывать кофе. Он был сильным человеком, и горе, застывшее на его лице, было горем сильного человека, как подобало его натуре. Слез не было, но чувствовалось, что горе камнем лежит у него на сердце.
– Мистер Таунсенд, – прервал молчание Карелла, – нам придется задать вам несколько вопросов. Надеюсь, вы понимаете, что...
– Понимаю, – отозвался Таунсенд, – но, если вы не возражаете, сначала я сам хотел бы задать вам один вопрос.
– Конечно, – сказал Карелла.
– Я хотел бы знать... имеет ли все это отношение к Берту?
– Как это понять?
– Берт мне нравится, – сказал Таунсенд. – Он понравился мне сразу же, как только Клер привела его сюда. Ему удалось совершить с ней самое настоящее чудо. Ей ведь до этого пришлось столько пережить, когда убили ее парня. Тогда она просто забыла, что на свете существует жизнь... Понимаете, что я хочу сказать? Понимаете... я уже думал, что мы обо всем договорились... ну, мы договорились о том, как нам жить дальше, когда умерла ее мать, а потом... потом, после того, как парнишку, с которым она ходила, вдруг убили на войне, бедняжка совсем потеряла себя. Понимаете, она вроде бы тут, но ее на самом деле нет. И только когда появился Берт, она изменилась. Ну, проснулась, что ли. Она снова стала собой. Снова начала жить. А сейчас...
– Да, мистер Таунсенд?
– А вот сейчас... сейчас я просто не знаю. Понимаете, я вот что хочу сказать. Берт – полицейский, и Берт мне очень нравится. Он мне по-настоящему нравится. Но... но... вдруг Клер была убита из-за того, что ее парень работает в полиции? Вот что мне хотелось бы знать.
– Мы так не считаем, мистер Таунсенд.
– А тогда почему ее убили? Я уже сотню раз задаю себе этот вопрос, верчу его так и эдак. Я уж начал думать, что... что, может быть, кто-то имел что-то против Берта и решил отыграться на Клер. Он мог убить Клер только для того, чтобы свести счеты с Бертом. Просто потому, что Берт полицейский. Ведь здесь может быть какой-то смысл, правда? Если вообще во всей этой проклятой истории хоть что-нибудь имеет смысл, то такой ответ кажется наиболее подходящим, правда?
– Мы не исключали и такой возможности, мистер Таунсенд, – сказал Мейер. – Мы подняли из архивов все крупные дела, по которым Берт производил аресты. Мы исключили только мелкие правонарушения, исходя из того, что из-за них не стали бы убивать столько людей. Мы исключили также всех тех, кто в данный момент отбывает срок в тюрьме, потому что совершенно ясно...
– Да, я понимаю.
– ...а также и тех, кто был освобожден более года назад. Тут мы исходили из того, что если убийство это совершено из мести, то его осуществили бы сразу же после выхода...
– Да, да, мне это тоже ясно, – сказал Таунсенд.
– Поэтому мы и отбираем всех тех, кто недавно был выпущен на свободу, полностью отсидев свой срок. Мы должны проверить по крайней мере тех из них, чьи адреса нам известны. Мы уже допросили многих, но, положа руку на сердце, мы не очень-то верим, что это убийство похоже на другие.
– Почему?
– Понимаете, мистер Таунсенд, каждое убийство имеет свои, только ему присущие черты. И когда достаточно долго проработаешь в этой области, то появляется как бы нюх на такие дела, что-то вроде интуиции. Потому-то мы и считаем, что смерть Клер не связана с тем, что Берт работает в полиции. Мы, конечно, можем ошибаться, но пока что расследование ведется в несколько ином направлении.
– И в каком же это направлении? – спросил Таунсенд.
– Видите ли, мы считаем, что убийца наметил себе в качестве жертвы определенного человека, которого он и убил в книжном магазине.
– А почему вы думаете, что этим человеком не могла быть Клер?
– Мы не исключаем того, что этим человеком могла быть Клер, мистер Таунсенд.
– Тогда почему же это убийство не может быть связано с Бертом?
– Но тогда встает вопрос, а почему бы убийце не попытаться убить самого Берта? Зачем ему убивать для этого Клер?
– Откуда я знаю – почему. Да и каким психом нужно быть, чтобы решиться убить четырех человек? – озадаченно проговорил Таунсенд. – Какая тут может быть логика? И вообще – причем тут логика? Вы ведь только что сказали, что ему нужно было убить только одного человека, но, Господи, он-то ведь убил там четверых!
Мейер только покорно вздохнул.
– Мистер Таунсенд, мы вовсе не исключаем такой возможности, что кто-то, затаив злобу на Берта Клинга, мог в отместку ему убить вашу дочь. Такое уже встречалось в полицейской практике, мы этого не отрицаем, и, конечно же, мы разрабатываем и эту версию. Я только пытаюсь разъяснить вам, что этот вариант рассматривается нами как наименее вероятный. Вот пока и все. Но мы, естественно, будем продолжать расследование и в этом направлении, пока не исчерпаем всех возможностей.
– Мне очень хотелось бы думать, что Берт не имеет никакого отношения к этому, – сказал мистер Таунсенд.
– Уверяю вас, что у вас есть все основания именно так и думать, – сказал Карелла.
– Я был бы очень рад.
– Однако факт остается фактом, – прервал его наконец Мейер, – Клер оказалась в числе убитых. Учитывая это обстоятельство...
– Вы и пытаетесь выяснить, не была ли именно она тем человеком, за которым охотился убийца?
– Совершенно верно, сэр. Именно это нам и хотелось бы выяснить.
– Но я-то чем могу здесь помочь?
– Видите ли, мистер Таунсенд, – сказал Карелла, – мы тут подумали, что, может быть, что-нибудь тревожило Клер в последнее время. Или, например...
– Да вроде бы ничего ее особо не тревожило.
– А не получала ли она каких-нибудь писем с угрозами? Или, может, ей угрожали по телефону? Вам об этом что-нибудь известно?
– Я работаю по ночам, – сказал Таунсенд. – И я обычно сплю днем, когда Клер бывает в колледже или на практике. Как правило, мы обедаем вместе, но я что-то не могу припомнить, чтобы она говорила о каких-то письмах или звонках с угрозами. Нет, ничего такого она не говорила. – Незаметно для себя он начал говорить о дочери в настоящем времени, как бы упуская из виду тот факт, что ее уже нет в живых.
– А в чем заключалась ее практика? – спросил Карелла.
– Практику она проходила в больнице “Буэнависта”, – ответил Таунсенд.
– И что же у нее там за работа?
– Ну, она готовится стать социологом, как вам уже, наверное, известно.
– Да, а точнее...
– Она там... ну, вы наверно и сами знаете, чем занимаются социологи в больницах, правда?
– Мы представляем себе это довольно смутно, мистер Таунсенд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Потом сказал: Вот потому я и пошел вчера на работу. Потом он снова надолго замолчал и принялся задумчиво прихлебывать кофе. – Да, вчера вечером я пошел на работу, а сегодня пойду в морг, где лежит моя дочурка. – Он снова принялся задумчиво прихлебывать кофе. Он был сильным человеком, и горе, застывшее на его лице, было горем сильного человека, как подобало его натуре. Слез не было, но чувствовалось, что горе камнем лежит у него на сердце.
– Мистер Таунсенд, – прервал молчание Карелла, – нам придется задать вам несколько вопросов. Надеюсь, вы понимаете, что...
– Понимаю, – отозвался Таунсенд, – но, если вы не возражаете, сначала я сам хотел бы задать вам один вопрос.
– Конечно, – сказал Карелла.
– Я хотел бы знать... имеет ли все это отношение к Берту?
– Как это понять?
– Берт мне нравится, – сказал Таунсенд. – Он понравился мне сразу же, как только Клер привела его сюда. Ему удалось совершить с ней самое настоящее чудо. Ей ведь до этого пришлось столько пережить, когда убили ее парня. Тогда она просто забыла, что на свете существует жизнь... Понимаете, что я хочу сказать? Понимаете... я уже думал, что мы обо всем договорились... ну, мы договорились о том, как нам жить дальше, когда умерла ее мать, а потом... потом, после того, как парнишку, с которым она ходила, вдруг убили на войне, бедняжка совсем потеряла себя. Понимаете, она вроде бы тут, но ее на самом деле нет. И только когда появился Берт, она изменилась. Ну, проснулась, что ли. Она снова стала собой. Снова начала жить. А сейчас...
– Да, мистер Таунсенд?
– А вот сейчас... сейчас я просто не знаю. Понимаете, я вот что хочу сказать. Берт – полицейский, и Берт мне очень нравится. Он мне по-настоящему нравится. Но... но... вдруг Клер была убита из-за того, что ее парень работает в полиции? Вот что мне хотелось бы знать.
– Мы так не считаем, мистер Таунсенд.
– А тогда почему ее убили? Я уже сотню раз задаю себе этот вопрос, верчу его так и эдак. Я уж начал думать, что... что, может быть, кто-то имел что-то против Берта и решил отыграться на Клер. Он мог убить Клер только для того, чтобы свести счеты с Бертом. Просто потому, что Берт полицейский. Ведь здесь может быть какой-то смысл, правда? Если вообще во всей этой проклятой истории хоть что-нибудь имеет смысл, то такой ответ кажется наиболее подходящим, правда?
– Мы не исключали и такой возможности, мистер Таунсенд, – сказал Мейер. – Мы подняли из архивов все крупные дела, по которым Берт производил аресты. Мы исключили только мелкие правонарушения, исходя из того, что из-за них не стали бы убивать столько людей. Мы исключили также всех тех, кто в данный момент отбывает срок в тюрьме, потому что совершенно ясно...
– Да, я понимаю.
– ...а также и тех, кто был освобожден более года назад. Тут мы исходили из того, что если убийство это совершено из мести, то его осуществили бы сразу же после выхода...
– Да, да, мне это тоже ясно, – сказал Таунсенд.
– Поэтому мы и отбираем всех тех, кто недавно был выпущен на свободу, полностью отсидев свой срок. Мы должны проверить по крайней мере тех из них, чьи адреса нам известны. Мы уже допросили многих, но, положа руку на сердце, мы не очень-то верим, что это убийство похоже на другие.
– Почему?
– Понимаете, мистер Таунсенд, каждое убийство имеет свои, только ему присущие черты. И когда достаточно долго проработаешь в этой области, то появляется как бы нюх на такие дела, что-то вроде интуиции. Потому-то мы и считаем, что смерть Клер не связана с тем, что Берт работает в полиции. Мы, конечно, можем ошибаться, но пока что расследование ведется в несколько ином направлении.
– И в каком же это направлении? – спросил Таунсенд.
– Видите ли, мы считаем, что убийца наметил себе в качестве жертвы определенного человека, которого он и убил в книжном магазине.
– А почему вы думаете, что этим человеком не могла быть Клер?
– Мы не исключаем того, что этим человеком могла быть Клер, мистер Таунсенд.
– Тогда почему же это убийство не может быть связано с Бертом?
– Но тогда встает вопрос, а почему бы убийце не попытаться убить самого Берта? Зачем ему убивать для этого Клер?
– Откуда я знаю – почему. Да и каким психом нужно быть, чтобы решиться убить четырех человек? – озадаченно проговорил Таунсенд. – Какая тут может быть логика? И вообще – причем тут логика? Вы ведь только что сказали, что ему нужно было убить только одного человека, но, Господи, он-то ведь убил там четверых!
Мейер только покорно вздохнул.
– Мистер Таунсенд, мы вовсе не исключаем такой возможности, что кто-то, затаив злобу на Берта Клинга, мог в отместку ему убить вашу дочь. Такое уже встречалось в полицейской практике, мы этого не отрицаем, и, конечно же, мы разрабатываем и эту версию. Я только пытаюсь разъяснить вам, что этот вариант рассматривается нами как наименее вероятный. Вот пока и все. Но мы, естественно, будем продолжать расследование и в этом направлении, пока не исчерпаем всех возможностей.
– Мне очень хотелось бы думать, что Берт не имеет никакого отношения к этому, – сказал мистер Таунсенд.
– Уверяю вас, что у вас есть все основания именно так и думать, – сказал Карелла.
– Я был бы очень рад.
– Однако факт остается фактом, – прервал его наконец Мейер, – Клер оказалась в числе убитых. Учитывая это обстоятельство...
– Вы и пытаетесь выяснить, не была ли именно она тем человеком, за которым охотился убийца?
– Совершенно верно, сэр. Именно это нам и хотелось бы выяснить.
– Но я-то чем могу здесь помочь?
– Видите ли, мистер Таунсенд, – сказал Карелла, – мы тут подумали, что, может быть, что-нибудь тревожило Клер в последнее время. Или, например...
– Да вроде бы ничего ее особо не тревожило.
– А не получала ли она каких-нибудь писем с угрозами? Или, может, ей угрожали по телефону? Вам об этом что-нибудь известно?
– Я работаю по ночам, – сказал Таунсенд. – И я обычно сплю днем, когда Клер бывает в колледже или на практике. Как правило, мы обедаем вместе, но я что-то не могу припомнить, чтобы она говорила о каких-то письмах или звонках с угрозами. Нет, ничего такого она не говорила. – Незаметно для себя он начал говорить о дочери в настоящем времени, как бы упуская из виду тот факт, что ее уже нет в живых.
– А в чем заключалась ее практика? – спросил Карелла.
– Практику она проходила в больнице “Буэнависта”, – ответил Таунсенд.
– И что же у нее там за работа?
– Ну, она готовится стать социологом, как вам уже, наверное, известно.
– Да, а точнее...
– Она там... ну, вы наверно и сами знаете, чем занимаются социологи в больницах, правда?
– Мы представляем себе это довольно смутно, мистер Таунсенд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47