.. – продолжил было Клинг, но тут же оборвал себя.
Тишина становилась невыносимой.
– Берт, а не мог бы ты припомнить каких-нибудь ее идей относительно работы в социальной области? Может быть, она обсуждала с тобой какие-нибудь ее аспекты, не помнишь?
– Да, что тут сказать, почти никогда таких разговора у нас не возникало. Ну, если только это как-то не касалось работы полиции, понимаете?
– Нет, не понимаю.
– Ну, например, когда у нее возникали сомнения относительно законности тех или иных действий. Или когда она считала, что мы оказываем дурную услугу городу. Вот так, например, она рассматривала нашу борьбу с молодежными бандами, считая ее никуда не годной. Она говорила, что мы не умеем найти к ним подход.
– А в чем же, по ее мнению, мы не правы?
– Видите ли, она считала, что нас в этом деле больше всего интересует правонарушение, понимаете? Ну, например, парнишка в кого-то выстрелит и мы тут же на него напускаемся, не задумываясь о том, что у него алкоголик-отец или еще что-то в этом роде. Вот тут-то на сцену и выступает работа социальных служб. Так вот, она считала, что полиция должна работать в более тесном сотрудничестве с социальными службами города. На эту тему мы тоже часто шутили. Понимаете, я говорю не о полиции вообще или о социальных службах города, а о нас с ней. – Он немного помолчал, а потом продолжил. – Я рассказывал ей о разработке новых программ у нас и о том, что социальные службы города уже предпринимают кое-что в области работы с подростками, но она и сама знала об этом. Просто она считала, что мы должны вести свои дела в более тесном взаимодействии друг с другом.
– А сама она работала с молодежью?
– Только в тех случаях, когда это было связано с ее подопечными. Многие из них имеют семьи, и там редко бывает все благополучно. Ну и, само собой, она часто занималась их детьми.
– А не упоминала ли она когда-нибудь о меблированной комнате на Первой Южной?
– Нет, – Клинг на мгновение задумался, а потом спросил: – О меблированной комнате? А это еще что такое?
– Видишь ли, Берт, мы считаем, что она сняла там комнату. Собственно, мы не просто предполагаем это, а знаем точно.
– А зачем?
– Чтобы поселить там Эйлин Гленнон.
– А это еще зачем?
– Потому что Эйлин Гленнон должны были сделать аборт.
– А какое отношение могла иметь Клер к...
– Именно Клер и договорилась об этом.
– Не может быть, – отрезал Клинг. Для пущей убедительности он отрицательно покачал головой. – Вы ошибаетесь.
– Мы все проверили, Берт.
– Это совершенно исключено. Клер никогда бы... нет, это невозможно. Она прекрасно знала, что закон запрещает это. Нет, нет... Понимаете, она всегда задавала мне вопросы относительно того, что законно, а что – нет. Вы ошибаетесь. Она ни за что не стала бы участвовать в чем-то подобном.
– Постарайся вспомнить, когда она советовалась с тобой по правовым вопросам, не было ли случая, чтобы она расспрашивала тебя об абортах?
– Нет. С чего бы это ей спрашивать?.. – Клинг внезапно умолк, и на лице его появилось удивленное выражение. Он даже тряхнул головой, как бы желая избавиться от глупых мыслей.
– В чем дело, Берт?
Но Клинг продолжал молчать, растерянно глядя перед собой.
– Так, значит, спрашивала она насчет абортов?
Клинг только молча кивнул в ответ.
– И когда это было?
– Где-то в прошлом месяце. Сначала я подумал... ну, я подумал, что она...
– Продолжай, Берт.
– Я подумал, что она... ну, в общем, я решил было, что ей самой понадобилось, понимаете? Но оказалось, что... что ей хотелось знать, в каких случаях это допускается законом.
– Именно это она у тебя спрашивала, да? Значит, она спрашивала, в каких случаях аборт может считаться не противоречащим закону?
– Вот именно. Я сказал ей тогда, что только в том случае, если сохранение беременности создает серьезную угрозу жизни либо матери, либо ребенка. Ну, вы же знаете – статья восьмидесятая “...если только указанные действия не были вызваны необходимостью сохранения жизни женщины или...”
– Да, да. Ну, а дальше.
– А это все.
– Ты уверен в этом?
– Хотя нет. Знаете, она тогда задала мне еще какой-то вопрос... Погодите, дайте припомнить.
И они стали ждать, пока Клинг, потирая рукой лоб, мучительно старался восстановить в памяти разговор.
– Правильно, – наконец изрек он с самым мрачным видом.
– Ну что?
– Она тогда спросила еще относительно жертвы изнасилования... ну, если девушка забеременела в результате изнасилования... Так вот, она спросила, не может ли считаться не противоречащим закону сделанный ей аборт.
– Вот оно! – воскликнул Мейер. – Вот где собака зарыта! Все теперь объясняется. Вот откуда эта меблированная комната и почему Эйлин не могла вернуться домой. Если этот ее братец, с его характером, узнал бы, что ее изнасиловали...
– Погоди, погоди, – сказал Клинг. – О чем это ты?
– Сначала скажи, что ты тогда ответил Клер?
– Ну, я тогда сказал ей, что тут я и сам ничего толком сказать не могу. Я сказал, что с моральной точки зрения в таком случае аборт вроде бы должен допускаться, но полной уверенности у меня все-таки не было. Об этом я ей тоже сказал.
– А что она тебе ответила на это?
– Она попросила меня навести справки и сказать ей. Она говорила тогда, что ей это очень нужно выяснить.
– Ну, и ты навел справки?
– Да, на следующий же день я позвонил в прокуратуру. Там мне сказали совершенно определенно: сохранение жизни матери или ребенка. Все остальное – не в счет. Во всех остальных случаях произведенный аборт рассматривается как уголовное преступление.
– И ты рассказал об этом Клер?
– Рассказал...
– А как она отреагировала на это?
– Ну тут уж она спустила собак! Она заявила, что до этого момента она считала, что законы издаются для того, чтобы защищать права пострадавших, а не для того, чтобы причинять им новые страдания. Я пытался как-то успокоить ее, но куда там!.. Можно подумать, что это я пишу эти дурацкие законы! Она орала на меня так, будто я несу личную ответственность за все, что написано в уголовном кодексе. Я спросил ее тогда, чего это она так разволновалась, но в ответ она стала говорить что-то насчет пуританской морали, которая должна считаться самой аморальной вещью на всем белом свете – что-то в этом духе, я уж точно не помню всего. Помню только, что под конец разговора она сказала, что, в таком случае, жизнь девушки может быть окончательно загублена, с одной стороны – преступными действиями, а с другой – с помощью самого закона. Общими усилиями, так сказать.
– А еще когда-нибудь она заговаривала на эту тему?
– Нет.
– А спрашивала она у тебя когда-нибудь, не знаешь ли ты врачей, которые тайно делают аборты?
– Нет, – тут же ответил Клинг. – Значит, если я все правильно понял... – он немного помолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Тишина становилась невыносимой.
– Берт, а не мог бы ты припомнить каких-нибудь ее идей относительно работы в социальной области? Может быть, она обсуждала с тобой какие-нибудь ее аспекты, не помнишь?
– Да, что тут сказать, почти никогда таких разговора у нас не возникало. Ну, если только это как-то не касалось работы полиции, понимаете?
– Нет, не понимаю.
– Ну, например, когда у нее возникали сомнения относительно законности тех или иных действий. Или когда она считала, что мы оказываем дурную услугу городу. Вот так, например, она рассматривала нашу борьбу с молодежными бандами, считая ее никуда не годной. Она говорила, что мы не умеем найти к ним подход.
– А в чем же, по ее мнению, мы не правы?
– Видите ли, она считала, что нас в этом деле больше всего интересует правонарушение, понимаете? Ну, например, парнишка в кого-то выстрелит и мы тут же на него напускаемся, не задумываясь о том, что у него алкоголик-отец или еще что-то в этом роде. Вот тут-то на сцену и выступает работа социальных служб. Так вот, она считала, что полиция должна работать в более тесном сотрудничестве с социальными службами города. На эту тему мы тоже часто шутили. Понимаете, я говорю не о полиции вообще или о социальных службах города, а о нас с ней. – Он немного помолчал, а потом продолжил. – Я рассказывал ей о разработке новых программ у нас и о том, что социальные службы города уже предпринимают кое-что в области работы с подростками, но она и сама знала об этом. Просто она считала, что мы должны вести свои дела в более тесном взаимодействии друг с другом.
– А сама она работала с молодежью?
– Только в тех случаях, когда это было связано с ее подопечными. Многие из них имеют семьи, и там редко бывает все благополучно. Ну и, само собой, она часто занималась их детьми.
– А не упоминала ли она когда-нибудь о меблированной комнате на Первой Южной?
– Нет, – Клинг на мгновение задумался, а потом спросил: – О меблированной комнате? А это еще что такое?
– Видишь ли, Берт, мы считаем, что она сняла там комнату. Собственно, мы не просто предполагаем это, а знаем точно.
– А зачем?
– Чтобы поселить там Эйлин Гленнон.
– А это еще зачем?
– Потому что Эйлин Гленнон должны были сделать аборт.
– А какое отношение могла иметь Клер к...
– Именно Клер и договорилась об этом.
– Не может быть, – отрезал Клинг. Для пущей убедительности он отрицательно покачал головой. – Вы ошибаетесь.
– Мы все проверили, Берт.
– Это совершенно исключено. Клер никогда бы... нет, это невозможно. Она прекрасно знала, что закон запрещает это. Нет, нет... Понимаете, она всегда задавала мне вопросы относительно того, что законно, а что – нет. Вы ошибаетесь. Она ни за что не стала бы участвовать в чем-то подобном.
– Постарайся вспомнить, когда она советовалась с тобой по правовым вопросам, не было ли случая, чтобы она расспрашивала тебя об абортах?
– Нет. С чего бы это ей спрашивать?.. – Клинг внезапно умолк, и на лице его появилось удивленное выражение. Он даже тряхнул головой, как бы желая избавиться от глупых мыслей.
– В чем дело, Берт?
Но Клинг продолжал молчать, растерянно глядя перед собой.
– Так, значит, спрашивала она насчет абортов?
Клинг только молча кивнул в ответ.
– И когда это было?
– Где-то в прошлом месяце. Сначала я подумал... ну, я подумал, что она...
– Продолжай, Берт.
– Я подумал, что она... ну, в общем, я решил было, что ей самой понадобилось, понимаете? Но оказалось, что... что ей хотелось знать, в каких случаях это допускается законом.
– Именно это она у тебя спрашивала, да? Значит, она спрашивала, в каких случаях аборт может считаться не противоречащим закону?
– Вот именно. Я сказал ей тогда, что только в том случае, если сохранение беременности создает серьезную угрозу жизни либо матери, либо ребенка. Ну, вы же знаете – статья восьмидесятая “...если только указанные действия не были вызваны необходимостью сохранения жизни женщины или...”
– Да, да. Ну, а дальше.
– А это все.
– Ты уверен в этом?
– Хотя нет. Знаете, она тогда задала мне еще какой-то вопрос... Погодите, дайте припомнить.
И они стали ждать, пока Клинг, потирая рукой лоб, мучительно старался восстановить в памяти разговор.
– Правильно, – наконец изрек он с самым мрачным видом.
– Ну что?
– Она тогда спросила еще относительно жертвы изнасилования... ну, если девушка забеременела в результате изнасилования... Так вот, она спросила, не может ли считаться не противоречащим закону сделанный ей аборт.
– Вот оно! – воскликнул Мейер. – Вот где собака зарыта! Все теперь объясняется. Вот откуда эта меблированная комната и почему Эйлин не могла вернуться домой. Если этот ее братец, с его характером, узнал бы, что ее изнасиловали...
– Погоди, погоди, – сказал Клинг. – О чем это ты?
– Сначала скажи, что ты тогда ответил Клер?
– Ну, я тогда сказал ей, что тут я и сам ничего толком сказать не могу. Я сказал, что с моральной точки зрения в таком случае аборт вроде бы должен допускаться, но полной уверенности у меня все-таки не было. Об этом я ей тоже сказал.
– А что она тебе ответила на это?
– Она попросила меня навести справки и сказать ей. Она говорила тогда, что ей это очень нужно выяснить.
– Ну, и ты навел справки?
– Да, на следующий же день я позвонил в прокуратуру. Там мне сказали совершенно определенно: сохранение жизни матери или ребенка. Все остальное – не в счет. Во всех остальных случаях произведенный аборт рассматривается как уголовное преступление.
– И ты рассказал об этом Клер?
– Рассказал...
– А как она отреагировала на это?
– Ну тут уж она спустила собак! Она заявила, что до этого момента она считала, что законы издаются для того, чтобы защищать права пострадавших, а не для того, чтобы причинять им новые страдания. Я пытался как-то успокоить ее, но куда там!.. Можно подумать, что это я пишу эти дурацкие законы! Она орала на меня так, будто я несу личную ответственность за все, что написано в уголовном кодексе. Я спросил ее тогда, чего это она так разволновалась, но в ответ она стала говорить что-то насчет пуританской морали, которая должна считаться самой аморальной вещью на всем белом свете – что-то в этом духе, я уж точно не помню всего. Помню только, что под конец разговора она сказала, что, в таком случае, жизнь девушки может быть окончательно загублена, с одной стороны – преступными действиями, а с другой – с помощью самого закона. Общими усилиями, так сказать.
– А еще когда-нибудь она заговаривала на эту тему?
– Нет.
– А спрашивала она у тебя когда-нибудь, не знаешь ли ты врачей, которые тайно делают аборты?
– Нет, – тут же ответил Клинг. – Значит, если я все правильно понял... – он немного помолчал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47