Все просто смотрели, понемногу расступаясь, как сакри медленно проходят по эспланаде и останавливаются, формируя оцепление. Их становилось все больше, они спускались по лестнице и присоединялись к своим товарищам, образуя двойной полукруг вокруг входа.
Следом появились инквизиторы, все почти одинаковые в своих черных сутанах на белой подкладке и остроконечных капюшонах, почти полностью скрывающих лица. Подолы сутан касались земли, и казалось, что инквизиторы не идут, а плывут. Но страшнее всего была та бесшумность, с какой они двигались. И вереница их все тянулась и тянулась, пока человек сорок инквизиторов не выстроились на нижних ступенях позади сакри.
Как почти в каждом здании в Рал Тамаре, вход в подводную гавань располагался в глубине декоративной арки, а к арке вела короткая мраморная лестница. Наконец занял свое место последний инквизитор. – Затем старший из них, который стоял перед входом, спрятав руки в рукава своего черного балахона, шагнул в сторону, пропуская еще кого-то.
Через мгновение я увидел кого. Широкоплечий, бородатый хэйлеттит вышел и остановился наверху лестницы. Драгоценные камни сверкали на его сутане с красно-оранжевым узором из языков пламени.
– Это он, – еле слышно прошипела Равенна. – Как они могли послать его?
Третий человек в алой мантии мага занял свое место справа от бородатого. Тем временем еще несколько жрецов – один в сутане аварха – и не меньше дюжины инквизиторов вышли гуськом и окружили их. Я решил, что это аварх Рал Тамара; на его лице было подобострастное выражение, которое он, несомненно, приберегал для вышестоящих лиц, удостоивших его визитом.
– «Во имя Рантаса, кто есть Огонь, Несущий свет миру, и его святейшества Лечеззара, наместника Бога и Премьера Сферы, – начал маг, читая с тяжелого, внушительного вида свитка, и его усиленный голос эхом отражался от портовых зданий. – Да будет известно, что, вопреки закону Рантаса и учению Его Сферы, мир тяжело поражен чумой ереси. Что есть те, кто отрицает учение Веры, кто бросает вызов власти Рантаса. Что хоть мало их число, но они проповедуют свою ересь, разлагая умы тех, кто чист душой. Что они отреклись от Истинного Господа, Творца Мироздания, и Его слуги Лечеззара, кто по праву преемственности – единственный судья Веры на Аквасильве. Что, отвергая истинную Веру, они обрекают свои души на вечное изгнание от Его животворного пламени и распространяют свою скверну по всему миру.
Это был Всемирный Эдикт, всеобщий указ Веры, изданный самим Премьером, – декрет, которого никакая власть земная или небесная не могла ослушаться. Тогда как Особые Эдикты были вполне обычными и издавались всякий раз, когда Премьер выносил решение в каком-то деле, иногда проходили годы без появления Всемирных Эдиктов. Остро сознавая, что мы слегка возвышаемся над толпой, я не смел пошевелиться, боясь, что любое движение привлечет внимание людей на ступенях. Застыв от ужаса, Равенна вцепилась мне в руку, больно стискивая мои пальцы. Я подергал ее, и девушка слегка ослабила мертвую хватку.
– Поэтому его святейшество, наместник Рантаса, приказывает ввести инквизицию по всем землям и океанам. Он постановляет настоящим указом, что агенты Святой палаты инквизиции могут действовать согласно воле Рантаса, дабы искоренить чуму ереси с лица планеты. Что они действуют со святой поддержкой Рантаса и его Сферы. Что никто не должен чинить препятствия или задержки, или пытаться сорвать выполнение этого священного долга, и что с любым, предпринявшим такие попытки, будут обращаться как с грешником и еретиком. Что каждый мужчина и каждая женщина, великие или малые, должны доказать свою истинную веру агентам Святой палаты инквизиции, и что все лица, облеченные властью, должны оказывать Святой палате всяческую помощь и содействие.
В соответствии с этим его святейшеством далее постановляется, что все, кто придет и добровольно сознается в своих грехах в течение трех дней, признавая свою вину и искренне желая раскаяться, должны быть прощены и наказаны со снисхождением, дабы они никогда не могли снова согрешить или сбиться с праведного пути. Что любой мужчина или женщина, имеющие сведения о ереси другого, должны сообщить их Святой палате или будут считаться еретиками за их сокрытие. Что к тем еретикам, кто не раскаивается добровольно в своих грехах, Святая палата может применять любые методы, какие сочтет подходящими, в пределах закона Рантаса, не скованного никаким законом человеческим. Что тех, чей грех признан слишком тяжким, Святая палата настоящим уполномочена очищать святым огнем, согласно учению Рантаса, и что любой, кто попытается помешать сему, будет признан виновным за свои действия.
Для исполнения этой самой святой и священной задачи в землях Архипелага его святейшество настоящим назначает генерал-инквизитора Мидия и постановляет, что в ходе выполнения своего долга он не должен отчитываться ни перед кем, за исключением самого его святейшества, и должен считаться равным его преподобию Талиосу Фелару, экзарху Святой палаты инквизиции. Да признают все его полномочия или лишатся защиты Бога.
Скреплено печатью рукой его святейшества Лечеззара, наместника Рантаса, в первый день зимы в благословенный год две тысячи семьсот семьдесят четвертый.»
В абсолютной тишине маг скатал свиток и поклонился бородатому новоиспеченному генерал-инквизитору Мидию. Затем Мидий поднял левую руку, и словно волна прокатилась по собравшимся, когда все дружно опустились на колени. Мы, два довольно невысоких темноволосых человека среди целой толпы очень похожих апелагов, тоже как можно быстрее упали на колени и наклонили головы, не смея взглянуть на инквизиторов. От резкого удара о твердый камень все мое тело сотряслось.
Я едва слышал молитву Мидия, или благословение, или чем оно там было. Лишь случайно уловил стандартную, хорошо знакомую фразу, призывающую всех идти по пути Рантаса и не сомневаться в учении Сферы.
Я никогда не признавался, что испытываю ужас перед инквизицией, потому что такое признание почти приравнивалось к ереси. Но я бы не постыдился в этом сознаться. В отличие от подавляющего большинства жителей Аквасильвы, я видел, как инквизиторы умирают, пронзенные стрелами лепидорских солдат и людей Гамилькара. Но с тех пор это был первый раз, когда я увидел инквизиторов, и сейчас почему-то было намного страшнее.
Тогда я полностью зависел от их милости, хотя такое понятие было им почти чуждо, но они играли лишь вспомогательные роли. Тогда не было сомнения в моей вине или вине Равенны, поэтому им не нужно было подвергать нас допросу. Здесь, в Рал Тамаре, я был свободен и имел возможность сбежать. Но если Сархаддону хотя бы намекнут, что мы на Архипелаге…
Мидий закончил свою молитву и отпустил толпу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
Следом появились инквизиторы, все почти одинаковые в своих черных сутанах на белой подкладке и остроконечных капюшонах, почти полностью скрывающих лица. Подолы сутан касались земли, и казалось, что инквизиторы не идут, а плывут. Но страшнее всего была та бесшумность, с какой они двигались. И вереница их все тянулась и тянулась, пока человек сорок инквизиторов не выстроились на нижних ступенях позади сакри.
Как почти в каждом здании в Рал Тамаре, вход в подводную гавань располагался в глубине декоративной арки, а к арке вела короткая мраморная лестница. Наконец занял свое место последний инквизитор. – Затем старший из них, который стоял перед входом, спрятав руки в рукава своего черного балахона, шагнул в сторону, пропуская еще кого-то.
Через мгновение я увидел кого. Широкоплечий, бородатый хэйлеттит вышел и остановился наверху лестницы. Драгоценные камни сверкали на его сутане с красно-оранжевым узором из языков пламени.
– Это он, – еле слышно прошипела Равенна. – Как они могли послать его?
Третий человек в алой мантии мага занял свое место справа от бородатого. Тем временем еще несколько жрецов – один в сутане аварха – и не меньше дюжины инквизиторов вышли гуськом и окружили их. Я решил, что это аварх Рал Тамара; на его лице было подобострастное выражение, которое он, несомненно, приберегал для вышестоящих лиц, удостоивших его визитом.
– «Во имя Рантаса, кто есть Огонь, Несущий свет миру, и его святейшества Лечеззара, наместника Бога и Премьера Сферы, – начал маг, читая с тяжелого, внушительного вида свитка, и его усиленный голос эхом отражался от портовых зданий. – Да будет известно, что, вопреки закону Рантаса и учению Его Сферы, мир тяжело поражен чумой ереси. Что есть те, кто отрицает учение Веры, кто бросает вызов власти Рантаса. Что хоть мало их число, но они проповедуют свою ересь, разлагая умы тех, кто чист душой. Что они отреклись от Истинного Господа, Творца Мироздания, и Его слуги Лечеззара, кто по праву преемственности – единственный судья Веры на Аквасильве. Что, отвергая истинную Веру, они обрекают свои души на вечное изгнание от Его животворного пламени и распространяют свою скверну по всему миру.
Это был Всемирный Эдикт, всеобщий указ Веры, изданный самим Премьером, – декрет, которого никакая власть земная или небесная не могла ослушаться. Тогда как Особые Эдикты были вполне обычными и издавались всякий раз, когда Премьер выносил решение в каком-то деле, иногда проходили годы без появления Всемирных Эдиктов. Остро сознавая, что мы слегка возвышаемся над толпой, я не смел пошевелиться, боясь, что любое движение привлечет внимание людей на ступенях. Застыв от ужаса, Равенна вцепилась мне в руку, больно стискивая мои пальцы. Я подергал ее, и девушка слегка ослабила мертвую хватку.
– Поэтому его святейшество, наместник Рантаса, приказывает ввести инквизицию по всем землям и океанам. Он постановляет настоящим указом, что агенты Святой палаты инквизиции могут действовать согласно воле Рантаса, дабы искоренить чуму ереси с лица планеты. Что они действуют со святой поддержкой Рантаса и его Сферы. Что никто не должен чинить препятствия или задержки, или пытаться сорвать выполнение этого священного долга, и что с любым, предпринявшим такие попытки, будут обращаться как с грешником и еретиком. Что каждый мужчина и каждая женщина, великие или малые, должны доказать свою истинную веру агентам Святой палаты инквизиции, и что все лица, облеченные властью, должны оказывать Святой палате всяческую помощь и содействие.
В соответствии с этим его святейшеством далее постановляется, что все, кто придет и добровольно сознается в своих грехах в течение трех дней, признавая свою вину и искренне желая раскаяться, должны быть прощены и наказаны со снисхождением, дабы они никогда не могли снова согрешить или сбиться с праведного пути. Что любой мужчина или женщина, имеющие сведения о ереси другого, должны сообщить их Святой палате или будут считаться еретиками за их сокрытие. Что к тем еретикам, кто не раскаивается добровольно в своих грехах, Святая палата может применять любые методы, какие сочтет подходящими, в пределах закона Рантаса, не скованного никаким законом человеческим. Что тех, чей грех признан слишком тяжким, Святая палата настоящим уполномочена очищать святым огнем, согласно учению Рантаса, и что любой, кто попытается помешать сему, будет признан виновным за свои действия.
Для исполнения этой самой святой и священной задачи в землях Архипелага его святейшество настоящим назначает генерал-инквизитора Мидия и постановляет, что в ходе выполнения своего долга он не должен отчитываться ни перед кем, за исключением самого его святейшества, и должен считаться равным его преподобию Талиосу Фелару, экзарху Святой палаты инквизиции. Да признают все его полномочия или лишатся защиты Бога.
Скреплено печатью рукой его святейшества Лечеззара, наместника Рантаса, в первый день зимы в благословенный год две тысячи семьсот семьдесят четвертый.»
В абсолютной тишине маг скатал свиток и поклонился бородатому новоиспеченному генерал-инквизитору Мидию. Затем Мидий поднял левую руку, и словно волна прокатилась по собравшимся, когда все дружно опустились на колени. Мы, два довольно невысоких темноволосых человека среди целой толпы очень похожих апелагов, тоже как можно быстрее упали на колени и наклонили головы, не смея взглянуть на инквизиторов. От резкого удара о твердый камень все мое тело сотряслось.
Я едва слышал молитву Мидия, или благословение, или чем оно там было. Лишь случайно уловил стандартную, хорошо знакомую фразу, призывающую всех идти по пути Рантаса и не сомневаться в учении Сферы.
Я никогда не признавался, что испытываю ужас перед инквизицией, потому что такое признание почти приравнивалось к ереси. Но я бы не постыдился в этом сознаться. В отличие от подавляющего большинства жителей Аквасильвы, я видел, как инквизиторы умирают, пронзенные стрелами лепидорских солдат и людей Гамилькара. Но с тех пор это был первый раз, когда я увидел инквизиторов, и сейчас почему-то было намного страшнее.
Тогда я полностью зависел от их милости, хотя такое понятие было им почти чуждо, но они играли лишь вспомогательные роли. Тогда не было сомнения в моей вине или вине Равенны, поэтому им не нужно было подвергать нас допросу. Здесь, в Рал Тамаре, я был свободен и имел возможность сбежать. Но если Сархаддону хотя бы намекнут, что мы на Архипелаге…
Мидий закончил свою молитву и отпустил толпу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138