– Как же я забыла, что они могут на это пойти!
– Незачем здесь стоять. Наверху теплее.
– Теперь нигде не будет тепла.
Мы быстро побежали наверх, обратно в кабинет, из которого вышли. Там Персея потушила свет и вызвала ночного управляющего. Его лицо стало пепельным в бледном свечении единственной изолампы, когда мы рассказали ему, что случилось. Дождь стучал по оконным стеклам, как отрезвляющий аккомпанемент.
– Я не могу продолжать управлять домом, мадам, – без обиняков заявил ночной управляющий. – Я уверен, мой начальник согласится, мы не сможем кормить всех в таких условиях. Сегодня ночью станет холоднее, намного холоднее, и завтра не будет ни освещения, ни отопления. Особенно если продлится шторм.
– Нам придется пока как-то продержаться, – распорядилась Персея. – Обойди всех, расскажи своим людям, что случилось, придумайте что-нибудь на сегодняшнюю ночь. Как можно скорее выключите весь свет и найдите все запасные одеяла, что у нас есть. Передай эти же инструкции страже, и пусть завтра все соберутся во дворе или поблизости в обычное время завтрака. – Когда управляющий ушел, Персея повернулась ко мне. – Сейчас пойдем в мою комнату, возьмем побольше одежды, потом сообщим всем. Не беспокойся о Мауризе и Телесте. Это их вина – пусть страдают.
– В таком случае нам понадобится много одежды.
Собрав все, что можно, мы пошли будить остальных. Лиас должен знать, а Палатина не выносит холода. Неудивительно для фетийки.
Мы провели совещание в спальне Палатины, устроившись на кровати, из которой она отказалась вылезать. Я сел с самого краю, привычный к снегу и холодным северным зимам. Но я никогда раньше не спал в нетопленом здании во время шторма, а дворец вице-короля был тропической постройкой, не предназначенной удерживать тепло.
– Мы действительно ничего не можем сделать? – спросила Палатина.
Я покачал головой.
– Мы даже не можем снова зажечь печи, пока они не снимут запрет. Чего не случится, пока нас всех не выдадут.
– Утром я первым делом пошлю за Сэгантой, – сказал Лиас. В его голосе появились басистые нотки, как всегда бывало, когда он сердился. – Пускай разберется с ними. Сволочи, подвергают нас интердикту, потому что мы отказываемся признавать их жалкие сфабрикованные обвинения! Мауриз – противный тип, но, как ни прискорбно это признавать, тут он совершенно прав.
– Но Сэганта не вернется по крайней мере до вечера, а я не уверена, что мы сможем удержать персонал до тех пор.
– Весь персонал ненавидит Сферу также, как мы. Они останутся с нами, сколько смогут.
– То есть примерно до завтрашнего обеда, когда у нас будет пятьдесят человек и никакой возможности ничего приготовить. Никто не захочет целыми неделями есть одни фрукты.
– И без света вся жизнь на закате замрет, – добавила Палатина. – Из-за этого шторма темно даже днем.
– Будем надеяться, что он не затяжной, но я с тобой согласен. Каждую ночь, как только зайдет солнце, будет черным-черно – никакой возможности работать. Ладно бы только главный генератор перестал работать, но и остальные лампы скоро погаснут. Мои отключились перед вашим приходом. Я подумал, в них просто кончился изот. – Лиас уставился в окно. Занавески были отдернуты, чтобы впускать с улицы слабый свет.
– Ты действительно думаешь, что Сэганта сможет заставить Мидия снять интердикт? – с сомнением поинтересовался я. Я не видел выражения его лица, когда Лиас ответил:
– Обычно Сэганта все может.
– Не выдавая всех нас?
– Он не выдаст.
– Пока, – уточнила Палатина.
Лиас повернулся к ней, вероятно, рассерженный, потом снова отвернулся.
– Вы нужны ему по какой-то другой причине. Во-первых, он не уступит вас так легко, если для вас это означает казнь. Во-вторых, это не в его интересах.
– Почему? – резко спросила Палатина. – Он хочет остановить заговор Мауриза против фараона. А как это лучше сделать? Отдать заговорщика Мидию. Мауриз остановлен, Мидий доволен, Сэганта зарабатывает благосклонность, жизнь возвращается в нормальное русло. Вернее то, какое здесь считается нормальным.
Лиас игнорировал последнее замечание.
– И Сэганта теряет расположение народа. Он преследует свои собственные цели. Если он сдаст вас и фетийцев, простые калатарцы будут считать его слабовольным коллаборационистом, он потеряет их поддержку, и, если фараон когда-нибудь вернется, Сэганта останется не у дел. Здешний народ и не такое терпел – я помню, как весь город был под интердиктом почти неделю. Шесть или семь лет назад, когда мои родители какое-то время здесь жили. Все ели фрукты и объедки, и когда темнело, то становилось темно. Отлично, по-моему, – добавил он. – Я стал больше времени проводить со своей девушкой, и никто нас не замечал.
– То было в разгар лета, Лиас, – хмыкнула Персея. – Тогда можно было спать в саду без одеяла. Ты, вероятно, так и спал.
– Мы бы нашли это чудесным, если бы были в том возрасте, – заметила Палатина. – Или детьми. Родители чем-то заняты, все во мраке… пока темнота не причиняет слишком больших неудобств, это очень забавно.
– Можно играть в убийцу или сидеть где-нибудь со свечами. Хотя нет, они бы тоже не горели.
– Притворяться пиратами в пещерах, торжествующими над добычей, – предложила Персея.
– А когда появляется живущий в конюшне кот, он превращается в огромного демонического тигра, – вспомнил я свое детство. Тот кот, что жил у нас, когда я был ребенком, был огромный и черный, с желтыми глазищами и походил на какое-то жуткое порождение ночи. Во многом потому, что он крался по темным местам и пугал людей, появляясь из ниоткуда.
– Не знаю, зачем вам понадобился настоящий кот, – с насмешливым упреком сказал Лиас. – Мы могли вообразить что угодно: шелест ветра в деревьях, и мы все искали лесных демонов.
– Совы, – твердо заявила Персея. – Хуже всего совы. Стоило мне ночью выйти на улицу, одной или с целой толпой народа, совы всегда были тут как тут. Они жутко ухают, а потом слетают с деревьев и кажутся такими большими-большими. Вороны, и черные, и серые, издают кошмарные звуки, но они не такие страшные, как совы.
Я улыбнулся, как улыбнулись и все остальные, на минуту притихнув. Вероятно, нас всех посетила одна и та же мысль. Глядя на прошлое сквозь розовые очки, мы думали, насколько проще была тогда жизнь. Когда нечего было бояться, кроме родительского наказания и тварей, вдруг возникающих в ночи.
Кто-то должен был разбить эти чары в конце концов, но это был не я. А Палатина постаралась сделать это как можно мягче.
– Пора снова все это пережить, я думаю. По крайней мере сегодняшней ночью, – заметила она. – И пока не кончится шторм.
Несмотря на ситуацию, настроение улучшилось. Нам было холодно, и впереди нас ждала ночь без тепла и света, но почему-то это казалось более терпимым после воспоминания о ночах, проведенных в домиках на деревьях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138