Однако жрецам не надо было этого делать, потому что ненависть такое же сильное орудие, как любовь, и даже более полезное с инквизиторской точки зрения. Знал ли Сархаддон, что такое любовь? Я задавал себе этот вопрос, хотя мой собственный опыт вряд ли делал меня экспертом.
– Наши с тобой пути отразились как в зеркале. На той манте Этла послала тебя одной дорогой, а меня другой, но то, что случилось с нами в том году, было во многом одним и тем же. Ты бы тоже приехал в Священный город, если бы не Равенна. Фактически она помешала дважды.
Та манта. «Пэкла», корабль, который вез нас из Фарассы в Танет, но был перехвачен Этлой и «Призрачной Звездой». Поскольку мы узнали Этлу, ей пришлось заставить нас молчать, обязав Сархаддона хранить молчание, а меня – провести год в Цитадели. То была идея Равенны, и в присутствии ректора Цитадели, Юкмадория, Этле ничего не оставалось, кроме как согласиться.
– Этла не хотела полагаться ни на мое молчание, ни на твое. Ты должен был присоединиться ко мне, но вмешались еретики и увезли тебя на свой остров.
Ошеломленный, я молча стоял, неуверенно глядя на Сархаддона. Нас с Палатиной похитили в конце нашего пребывания в Танете. Мы думали, что нашими похитителями были люди Фо-рита – или нет? Или то была просто уловка, чтобы представить дело так, будто Палатина, тогда секретарь Гамилькара, оказалась мишенью очередного бессмысленного нападения в междоусобице между Великими домами?
Если Сархаддон говорит правду – а я вынужден был признать, что его слова имели смысл, – то похитителями были сакри, которым приказали доставить меня в Священный город. Нет ничего необычного в том, чтобы наследник клана или Дома провел год под религиозной дисциплиной, а из Священного города мне было бы не убежать. Но Равенна вместе с двумя членами экипажа «Призрачной Звезды» следовала замной и вовремя вмешалась.
– Прежде чем ты снова назовешь меня фанатиком, Катан, посмотри на себя, – тихо сказал Сархаддон. – Пока я был в Священном городе, я изменил свои взгляды, я понял, насколько это важно, чтобы была одна Вера по всему миру. А ты прошел через то же самое, но наоборот.
– Это неправда, – машинально возразил я. – Они показали мне, что натворила Сфера за столетия.
– Ты говоришь, ~что мой ум зашорен, но твой зашорен не меньше. – В голосе Сархаддона не было ни злобы, ни грубости. – Во время того плавания твое мнение о Сфере изменилось, но ты все еще думал, что по сути это – сила добра. Теперь ты дал обет ее уничтожить. Это не такой же экстремизм?
– Разве я пытался тебя убить? – резко спросил я. – Твоя логика и твои слова прекрасны, но как насчет твоих поступков?
– Мидий, Лексан и я – мы все пытались отговорить Этлу от осуждения тебя на казнь. ПОДУМАЙ, Катан! Что бы выгадал Лексан от твоей смерти? Твой отец объявил бы ему вендетту, и когда Моритан выздоровел бы, Лексану пришел бы конец. Он хотел уничтожить Лепидор как клан, как своего соперника, а не вызвать кровную вражду, которая могла бы привести к междоусобице.
– Как ты смеешь заявлять такое! – Я почти закричал на Сархаддона, выведенный из себя его невероятным высокомерием, чудовищностью его лжи. – Ты говоришь, что не принимал в этом никакого участия, что не собирался убивать того апелага, Текрея, если бы бой не прекратился, не собирался поджигать костер? Ты недостоин даже презрения, если ты именно это пытаешься утверждать.
– Мне приказали дать тебе один последний шанс.
– Я тебе не верю.
– Этла не хотела признавать свою ошибку. Я уверен, она была твердо убеждена, что принцесса находится там.
– Этла была вероломным изувером. Ей место было бы при императорском дворе, а не в Сфере. Они с Оросием прекрасно бы поладили.
– Еще и измена, Катан?
– Измена, ересь, какая разница в глазах Сферы? Лечеззар считает, что все остальные правители должны подчиняться ему, хотя я уверен, что он удобно забывает об этом, когда имеет дело с императором. Полагаю, ты восхищаешься им теперь. Истинный, непреклонный защитник Веры, просвещенный Премьер.
– Хэйлеттит, – ровно ответил Сархаддон. – Я не согласен с его желанием Священного Похода. Лечеззар предан тому, во что верит, но не всем его сторонникам нравится, как он использует сакри. Большинство людей, убитых сакри во время Похода, были невиновны в ереси. Из-за этого мы потеряли для Сферы целое поколение, и теперь можем потерять еще одно. Ты сам сказал: среди теократов есть те, кто хочет, чтобы Сфера правила миром. Зачем править пустыней?
– Твои мудрецы научили тебя лгать и лицемерить, – горько сказал я, отступая от Сархаддона. – Все, что я вижу перед собой, – это инквизитор, фанатик, окружающий себя паутиной лжи, чтобы поймать меня. В Лепидоре ты был готов – возможно, рад – поднести огонь к тому погребальному костру по приказу Этлы и заживо сжечь двадцать три человека. Без суда, даже без пародии на него, без признания вины, даже вопреки законам Сферы. Ты знал, что по крайней мере половина из них невиновны, но ты даже не сказал Этле, что не станешь этого делать, что ей следует отдать факел одному из сакри. Возможно, ты простил себя, но никто из нас никогда не простит. И как ни крути, твой поступок никогда не будет справедливым.
– Он не был справедливым. Я знаю. Когда я туда прибыл, я понятия не имел, что задумала Этла. Я решил, что вас обвинят в ереси и заберут в Священный город, когда мы поедем обратно. Этла даже сказала, что твоя семья сможет и дальше править, если только присягнет на верность Сфере и предоставит Мидию полную свободу.
– И ты поверил?
– Мне пришлось. Я всего месяц как окончил семинарию. Мы с тобой были единственными людьми, знающими о двойной жизни Этлы. Ты враг Сферы, еретик, но ты также чрезвычайно могущественный маг, и тебя – и Равенну – могли переучить на магов Огня. Я хотел, чтобы именно это случилось, мне сказали, что так и случится.
– Но ведь ты по-прежнему не можешь объяснить свой поступок? Все твои витиеватые оправдания, твои пояснения, твои сравнения, не могут отменить одного: ты собирался поджечь костер.
– Как я уже сказал, Этла хотела дать тебе один последний шанс, – возразил инквизитор, в первый раз заметно взволнованный. – Я скажу тебе это, потому что должен. Она использовала террор как оружие. Этла не дала тебе никакого реального выбора в тронном зале, потому что была в ярости от того, как близко ты подошел к ее уничтожению, и потому что ты продолжал оказывать ей неповиновение.
Сархаддон сверлил меня взглядом, горящим каким-то нечестивым пылом.
– Мы все оспорили ее решение. Этла смягчилась, объяснила нам, что делать. Я должен был поджечь костер и дать пламени распространиться по краю. Маг без труда мог его контролировать, как ты понимаешь. – Сархадцон показал рукой в сторону, в темный коридор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
– Наши с тобой пути отразились как в зеркале. На той манте Этла послала тебя одной дорогой, а меня другой, но то, что случилось с нами в том году, было во многом одним и тем же. Ты бы тоже приехал в Священный город, если бы не Равенна. Фактически она помешала дважды.
Та манта. «Пэкла», корабль, который вез нас из Фарассы в Танет, но был перехвачен Этлой и «Призрачной Звездой». Поскольку мы узнали Этлу, ей пришлось заставить нас молчать, обязав Сархаддона хранить молчание, а меня – провести год в Цитадели. То была идея Равенны, и в присутствии ректора Цитадели, Юкмадория, Этле ничего не оставалось, кроме как согласиться.
– Этла не хотела полагаться ни на мое молчание, ни на твое. Ты должен был присоединиться ко мне, но вмешались еретики и увезли тебя на свой остров.
Ошеломленный, я молча стоял, неуверенно глядя на Сархаддона. Нас с Палатиной похитили в конце нашего пребывания в Танете. Мы думали, что нашими похитителями были люди Фо-рита – или нет? Или то была просто уловка, чтобы представить дело так, будто Палатина, тогда секретарь Гамилькара, оказалась мишенью очередного бессмысленного нападения в междоусобице между Великими домами?
Если Сархаддон говорит правду – а я вынужден был признать, что его слова имели смысл, – то похитителями были сакри, которым приказали доставить меня в Священный город. Нет ничего необычного в том, чтобы наследник клана или Дома провел год под религиозной дисциплиной, а из Священного города мне было бы не убежать. Но Равенна вместе с двумя членами экипажа «Призрачной Звезды» следовала замной и вовремя вмешалась.
– Прежде чем ты снова назовешь меня фанатиком, Катан, посмотри на себя, – тихо сказал Сархаддон. – Пока я был в Священном городе, я изменил свои взгляды, я понял, насколько это важно, чтобы была одна Вера по всему миру. А ты прошел через то же самое, но наоборот.
– Это неправда, – машинально возразил я. – Они показали мне, что натворила Сфера за столетия.
– Ты говоришь, ~что мой ум зашорен, но твой зашорен не меньше. – В голосе Сархаддона не было ни злобы, ни грубости. – Во время того плавания твое мнение о Сфере изменилось, но ты все еще думал, что по сути это – сила добра. Теперь ты дал обет ее уничтожить. Это не такой же экстремизм?
– Разве я пытался тебя убить? – резко спросил я. – Твоя логика и твои слова прекрасны, но как насчет твоих поступков?
– Мидий, Лексан и я – мы все пытались отговорить Этлу от осуждения тебя на казнь. ПОДУМАЙ, Катан! Что бы выгадал Лексан от твоей смерти? Твой отец объявил бы ему вендетту, и когда Моритан выздоровел бы, Лексану пришел бы конец. Он хотел уничтожить Лепидор как клан, как своего соперника, а не вызвать кровную вражду, которая могла бы привести к междоусобице.
– Как ты смеешь заявлять такое! – Я почти закричал на Сархаддона, выведенный из себя его невероятным высокомерием, чудовищностью его лжи. – Ты говоришь, что не принимал в этом никакого участия, что не собирался убивать того апелага, Текрея, если бы бой не прекратился, не собирался поджигать костер? Ты недостоин даже презрения, если ты именно это пытаешься утверждать.
– Мне приказали дать тебе один последний шанс.
– Я тебе не верю.
– Этла не хотела признавать свою ошибку. Я уверен, она была твердо убеждена, что принцесса находится там.
– Этла была вероломным изувером. Ей место было бы при императорском дворе, а не в Сфере. Они с Оросием прекрасно бы поладили.
– Еще и измена, Катан?
– Измена, ересь, какая разница в глазах Сферы? Лечеззар считает, что все остальные правители должны подчиняться ему, хотя я уверен, что он удобно забывает об этом, когда имеет дело с императором. Полагаю, ты восхищаешься им теперь. Истинный, непреклонный защитник Веры, просвещенный Премьер.
– Хэйлеттит, – ровно ответил Сархаддон. – Я не согласен с его желанием Священного Похода. Лечеззар предан тому, во что верит, но не всем его сторонникам нравится, как он использует сакри. Большинство людей, убитых сакри во время Похода, были невиновны в ереси. Из-за этого мы потеряли для Сферы целое поколение, и теперь можем потерять еще одно. Ты сам сказал: среди теократов есть те, кто хочет, чтобы Сфера правила миром. Зачем править пустыней?
– Твои мудрецы научили тебя лгать и лицемерить, – горько сказал я, отступая от Сархаддона. – Все, что я вижу перед собой, – это инквизитор, фанатик, окружающий себя паутиной лжи, чтобы поймать меня. В Лепидоре ты был готов – возможно, рад – поднести огонь к тому погребальному костру по приказу Этлы и заживо сжечь двадцать три человека. Без суда, даже без пародии на него, без признания вины, даже вопреки законам Сферы. Ты знал, что по крайней мере половина из них невиновны, но ты даже не сказал Этле, что не станешь этого делать, что ей следует отдать факел одному из сакри. Возможно, ты простил себя, но никто из нас никогда не простит. И как ни крути, твой поступок никогда не будет справедливым.
– Он не был справедливым. Я знаю. Когда я туда прибыл, я понятия не имел, что задумала Этла. Я решил, что вас обвинят в ереси и заберут в Священный город, когда мы поедем обратно. Этла даже сказала, что твоя семья сможет и дальше править, если только присягнет на верность Сфере и предоставит Мидию полную свободу.
– И ты поверил?
– Мне пришлось. Я всего месяц как окончил семинарию. Мы с тобой были единственными людьми, знающими о двойной жизни Этлы. Ты враг Сферы, еретик, но ты также чрезвычайно могущественный маг, и тебя – и Равенну – могли переучить на магов Огня. Я хотел, чтобы именно это случилось, мне сказали, что так и случится.
– Но ведь ты по-прежнему не можешь объяснить свой поступок? Все твои витиеватые оправдания, твои пояснения, твои сравнения, не могут отменить одного: ты собирался поджечь костер.
– Как я уже сказал, Этла хотела дать тебе один последний шанс, – возразил инквизитор, в первый раз заметно взволнованный. – Я скажу тебе это, потому что должен. Она использовала террор как оружие. Этла не дала тебе никакого реального выбора в тронном зале, потому что была в ярости от того, как близко ты подошел к ее уничтожению, и потому что ты продолжал оказывать ей неповиновение.
Сархаддон сверлил меня взглядом, горящим каким-то нечестивым пылом.
– Мы все оспорили ее решение. Этла смягчилась, объяснила нам, что делать. Я должен был поджечь костер и дать пламени распространиться по краю. Маг без труда мог его контролировать, как ты понимаешь. – Сархадцон показал рукой в сторону, в темный коридор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138