Должен признаться, что я был рад это слышать.
— Я смогу пользоваться фургоном завтра? — спросил я.
— А почему бы и нет? — Он немного подумал. — Придется только слегка почистить.
— Разумеется, — сказал я. — Всегда так делаем. Он искоса взглянул на меня.
— Я полагал, у тебя есть правило никогда никого не подвозить.
— Дейву и Бретту крупно нагорит. Он с некоторым сочувствием взглянул на работников, стоявших у дверей дома, и заметил:
— Не зря у тебя слава человека с железным характером, Фредди.
— А как насчет доброго сердца?
— Верно. Не без этого.
К сорока годам Сэнди прибавил несколько фунтов вокруг талии и слегка округлился в лице, но его вид деревенского простофили был обманчив. Однажды начальство перевело его из Пиксхилла, потому что, по его, начальства, мнению, полицейский, долго живущий в маленьком населенном пункте, мягчает и расслабляется, и послало в Пиксхилл патрульные машины из другого города. За время отсутствия Сэнди, однако, уровень мелкой преступности в Пиксхилле сильно вырос, а процент раскрываемое(tm) преступлений, наоборот, сильно упал, так что через некоторое время Сэнди Смит был по-тихому возвращен на свое прежнее место, к большому неудовольствию местной шпаны.
Нарядно одетый доктор Брюс Фаруэй, недавно приехавший в Пиксхилл, но уже успевший восстановить против себя половину пациентов своей покровительственной манерой обращения, ловко выбрался из фургона и строго наказал мне не трогать тело, пока он не договорится, чтобы его забрали.
— Хотел бы я знать, зачем мне это может понадобиться, — безразлично заметил я.
Он с неудовольствием посмотрел на меня. Мы невзлюбили друг друга еще несколько месяцев тому назад, и он так и не простил мне, что я не согласился с диагнозом, который он поставил одному из моих водителей, заплатил за дополнительную консультацию и доказал, что он ошибся. Не было в докторе Фаруэе ни смирения, ни хотя бы капли человечности, хотя я слышал, что больные дети его любят.
Он остался отдавать короткие инструкции по телефону, а мы с Сэнди направились к дому, где он взял показания у Дейва и Бретта. Будет проведено следствие, объявил он им, но вряд ли это отнимет у них много времени.
Слишком много, подумал я сердито, и оба безошибочно поняли, о чем я думаю. Я сказал им, что поговорю с ними утром. Похоже, спокойствия это им не прибавило.
Немного погодя Сэнди отпустил их, и они отправились в местную забегаловку, где немедленно все расскажут и откуда слухи распространятся по всему поселку. Сэнди захлопнул свой блокнот, устало улыбнулся мне и укатил к себе, чтобы позвонить в полицейское отделение того городка, где жил покойный. Остался только Брюс Фаруэй, нетерпеливо ожидающий у своей машины транспорта, на котором Кевин Кейт Огден сможет продолжить свое путешествие. Я направился к доктору, чтобы услышать последние новости.
— Они хотели оставить его здесь до утра, — обиженно воскликнул он. — Но мы с Сэнди настояли, чтобы они приехали сегодня.
Спасибо и за это, подумал я и предложил ему подождать в доме. Неопределенно пожав плечами, он согласился. В большой гостиной я предложил ему спиртное, кока-колу или кофе. Он от всего отказался.
Брюс Фаруэй с брезгливой миной разглядывал ряд сделанных на скачках фотографий, висевших на стене. В основном на них был изображен я верхом на лошади во время прыжка. Жители деревни, где все вертится вокруг разведения чистокровных скаковых лошадей и где от четвероногих аристократов зависит не только возможность иметь работу, но и благосостояние большинства, слышали, как Брюс Фаруэй говорил, что жизнь, посвященная скачкам, — это жизнь, прожитая впустую. Достойно похвалы только бескорыстное служение другим, к примеру, работа врачей и медсестер. С его точки зрения, в своих травмах жокеи виноваты сами. Никто не мог понять, зачем такой человек приехал именно в Пиксхилл.
Я подумал, что могу его спросить, и спросил. Он удивленно посмотрел на меня и подошел к окну, чтобы взглянуть на неподвижный фургон.
— Я — сторонник общей практики, — заявил он. — Я верю в пользу служения сельским общинам. Я верю, что нужно лечить семью, а не болезнь.
Все бы ничего, подумал я, не смотри он на меня так высокомерно и не светись в его глазах сознание собственного превосходства.
— Отчего умер наш клиент? — спросил я. Он сжал свои и без того тонкие губы.
— От обжорства и курения, так я полагаю. Живи он в другом веке, он приговаривал бы ведьм к сожжению. Разумеется, заботясь об их бессмертной душе.
Тощий фанатик, доктор нетерпеливо мялся у окна и наконец сам задал вопрос:
— Почему вы были жокеем?
Ответ был бы слишком сложным. Поэтому я просто сказал:
— Я таким родился. Мой отец тренировал скаковых лошадей.
— Разве это было неизбежно?
— Нет, — ответил я. — Мой брат — капитан рейсового парохода, а сестра — физик.
Он перенес свое внимание с фургона на меня, и от удивления у него даже отвисла нижняя челюсть.
— Вы это серьезно?
— Разумеется. А почему бы нет?
К ответу на этот вопрос он не был готов, но из неловкого положения его выручил телефонный звонок. Я снял трубку. Это был слегка запыхавшийся Сэнди, листающий страницы своего блокнота.
— Полиция Ноттингема, — произнес он, — хотела бы знать, где точно находится Саут Миммз.
— У них что, карты нет?
— Ну ладно, ты мне скажи, чтоб я мог четче доложить.
— И у тебя должна быть карта.
— Ладно, прекрати, Фредди.
Улыбаясь, я сдался.
— Бензоколонка в Саут Миммз расположена к северу от Лондона, по шоссе М25. И еще одно хочу тебе сказать, Сэнди. Наш приятель Кевин Кейт не ехал прямиком из Ноттингема в Бристель. Откровенно говоря, если тебе надо из Ноттингема в Бристоль, ты, как ни старайся, в Саут Миммз не попадешь. Так что скажи там своим коллегам в Ноттингеме, чтобы они полегче с родственниками, потому что, что бы наш покойник ни делал в Саут Миммз, он точно не ехал напрямую из дома на свадьбу дочери.
Он долго переваривал мою информацию.
— Ага, — сказал он, — я им передам.
Я положил трубку, а Брюс Фаруэй спросил:
— Какая свадьба дочери?
Я пояснил ему, с помощью каких аргументов убедили Дейва взять пассажира, нарушив тем самым все правила.
Нахмурившись, Фаруэй спросил:
— Значит, вы не верите в свадьбу дочери?
— Не слишком.
— Полагаю, не слишком важно, почему он оказался в... как вы сказали... Саут Миммз?
— Для него, разумеется, — согласился я, — но все это отнимет много времени у моих водителей, следствие и все такое.
— Он же не нарочно умер! — запротестовал доктор.
— Однако это ужасно некстати.
Посмотрев на меня с явным неодобрением, Фаруэй вернулся к созерцанию фургона. Время тянулось медленно и тоскливо. Я выпил виски с водой («Мне не надо», — сказал Фаруэй), с голодной тоской вспомнил о моем остывшем ужине и ответил на несколько телефонных звонков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
— Я смогу пользоваться фургоном завтра? — спросил я.
— А почему бы и нет? — Он немного подумал. — Придется только слегка почистить.
— Разумеется, — сказал я. — Всегда так делаем. Он искоса взглянул на меня.
— Я полагал, у тебя есть правило никогда никого не подвозить.
— Дейву и Бретту крупно нагорит. Он с некоторым сочувствием взглянул на работников, стоявших у дверей дома, и заметил:
— Не зря у тебя слава человека с железным характером, Фредди.
— А как насчет доброго сердца?
— Верно. Не без этого.
К сорока годам Сэнди прибавил несколько фунтов вокруг талии и слегка округлился в лице, но его вид деревенского простофили был обманчив. Однажды начальство перевело его из Пиксхилла, потому что, по его, начальства, мнению, полицейский, долго живущий в маленьком населенном пункте, мягчает и расслабляется, и послало в Пиксхилл патрульные машины из другого города. За время отсутствия Сэнди, однако, уровень мелкой преступности в Пиксхилле сильно вырос, а процент раскрываемое(tm) преступлений, наоборот, сильно упал, так что через некоторое время Сэнди Смит был по-тихому возвращен на свое прежнее место, к большому неудовольствию местной шпаны.
Нарядно одетый доктор Брюс Фаруэй, недавно приехавший в Пиксхилл, но уже успевший восстановить против себя половину пациентов своей покровительственной манерой обращения, ловко выбрался из фургона и строго наказал мне не трогать тело, пока он не договорится, чтобы его забрали.
— Хотел бы я знать, зачем мне это может понадобиться, — безразлично заметил я.
Он с неудовольствием посмотрел на меня. Мы невзлюбили друг друга еще несколько месяцев тому назад, и он так и не простил мне, что я не согласился с диагнозом, который он поставил одному из моих водителей, заплатил за дополнительную консультацию и доказал, что он ошибся. Не было в докторе Фаруэе ни смирения, ни хотя бы капли человечности, хотя я слышал, что больные дети его любят.
Он остался отдавать короткие инструкции по телефону, а мы с Сэнди направились к дому, где он взял показания у Дейва и Бретта. Будет проведено следствие, объявил он им, но вряд ли это отнимет у них много времени.
Слишком много, подумал я сердито, и оба безошибочно поняли, о чем я думаю. Я сказал им, что поговорю с ними утром. Похоже, спокойствия это им не прибавило.
Немного погодя Сэнди отпустил их, и они отправились в местную забегаловку, где немедленно все расскажут и откуда слухи распространятся по всему поселку. Сэнди захлопнул свой блокнот, устало улыбнулся мне и укатил к себе, чтобы позвонить в полицейское отделение того городка, где жил покойный. Остался только Брюс Фаруэй, нетерпеливо ожидающий у своей машины транспорта, на котором Кевин Кейт Огден сможет продолжить свое путешествие. Я направился к доктору, чтобы услышать последние новости.
— Они хотели оставить его здесь до утра, — обиженно воскликнул он. — Но мы с Сэнди настояли, чтобы они приехали сегодня.
Спасибо и за это, подумал я и предложил ему подождать в доме. Неопределенно пожав плечами, он согласился. В большой гостиной я предложил ему спиртное, кока-колу или кофе. Он от всего отказался.
Брюс Фаруэй с брезгливой миной разглядывал ряд сделанных на скачках фотографий, висевших на стене. В основном на них был изображен я верхом на лошади во время прыжка. Жители деревни, где все вертится вокруг разведения чистокровных скаковых лошадей и где от четвероногих аристократов зависит не только возможность иметь работу, но и благосостояние большинства, слышали, как Брюс Фаруэй говорил, что жизнь, посвященная скачкам, — это жизнь, прожитая впустую. Достойно похвалы только бескорыстное служение другим, к примеру, работа врачей и медсестер. С его точки зрения, в своих травмах жокеи виноваты сами. Никто не мог понять, зачем такой человек приехал именно в Пиксхилл.
Я подумал, что могу его спросить, и спросил. Он удивленно посмотрел на меня и подошел к окну, чтобы взглянуть на неподвижный фургон.
— Я — сторонник общей практики, — заявил он. — Я верю в пользу служения сельским общинам. Я верю, что нужно лечить семью, а не болезнь.
Все бы ничего, подумал я, не смотри он на меня так высокомерно и не светись в его глазах сознание собственного превосходства.
— Отчего умер наш клиент? — спросил я. Он сжал свои и без того тонкие губы.
— От обжорства и курения, так я полагаю. Живи он в другом веке, он приговаривал бы ведьм к сожжению. Разумеется, заботясь об их бессмертной душе.
Тощий фанатик, доктор нетерпеливо мялся у окна и наконец сам задал вопрос:
— Почему вы были жокеем?
Ответ был бы слишком сложным. Поэтому я просто сказал:
— Я таким родился. Мой отец тренировал скаковых лошадей.
— Разве это было неизбежно?
— Нет, — ответил я. — Мой брат — капитан рейсового парохода, а сестра — физик.
Он перенес свое внимание с фургона на меня, и от удивления у него даже отвисла нижняя челюсть.
— Вы это серьезно?
— Разумеется. А почему бы нет?
К ответу на этот вопрос он не был готов, но из неловкого положения его выручил телефонный звонок. Я снял трубку. Это был слегка запыхавшийся Сэнди, листающий страницы своего блокнота.
— Полиция Ноттингема, — произнес он, — хотела бы знать, где точно находится Саут Миммз.
— У них что, карты нет?
— Ну ладно, ты мне скажи, чтоб я мог четче доложить.
— И у тебя должна быть карта.
— Ладно, прекрати, Фредди.
Улыбаясь, я сдался.
— Бензоколонка в Саут Миммз расположена к северу от Лондона, по шоссе М25. И еще одно хочу тебе сказать, Сэнди. Наш приятель Кевин Кейт не ехал прямиком из Ноттингема в Бристель. Откровенно говоря, если тебе надо из Ноттингема в Бристоль, ты, как ни старайся, в Саут Миммз не попадешь. Так что скажи там своим коллегам в Ноттингеме, чтобы они полегче с родственниками, потому что, что бы наш покойник ни делал в Саут Миммз, он точно не ехал напрямую из дома на свадьбу дочери.
Он долго переваривал мою информацию.
— Ага, — сказал он, — я им передам.
Я положил трубку, а Брюс Фаруэй спросил:
— Какая свадьба дочери?
Я пояснил ему, с помощью каких аргументов убедили Дейва взять пассажира, нарушив тем самым все правила.
Нахмурившись, Фаруэй спросил:
— Значит, вы не верите в свадьбу дочери?
— Не слишком.
— Полагаю, не слишком важно, почему он оказался в... как вы сказали... Саут Миммз?
— Для него, разумеется, — согласился я, — но все это отнимет много времени у моих водителей, следствие и все такое.
— Он же не нарочно умер! — запротестовал доктор.
— Однако это ужасно некстати.
Посмотрев на меня с явным неодобрением, Фаруэй вернулся к созерцанию фургона. Время тянулось медленно и тоскливо. Я выпил виски с водой («Мне не надо», — сказал Фаруэй), с голодной тоской вспомнил о моем остывшем ужине и ответил на несколько телефонных звонков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83