– Вас, государь мой, и себя, – отвечал маркиз.
– Я не король, – отозвался Синан, – и не слыхал, чтобы вы были король.
– Меня избрали королем Иерусалима! – резко возразил маркиз.
Старец поднял свое морщинистое чело.
– Ну, дальше. Что это за общая добрая цель?
– Хе-хе! – просиял маркиз. – Это – справедливая кара. Я буду разить вашего врага, султана, через его друга, короля Ричарда.
Старец задумался.
– Ты сам нанесешь ему удар, маркиз? – спросил он наконец.
– Государь! Твой вопрос совершенно справедлив, – поспешил ответить Монферрат. Выходит так, что я не могу сам сразить короля Ричарда: мне до него не добраться. Я в этом сознаюсь – видишь, как я откровенен! Но вы, я уверен, можете сразить его. А этим, позвольте вам заметить, вы нанесете смертельный удар Саладину, который его любит и заключает с ним договоры вам в ущерб и всему христианству на позор.
– Ты говоришь о позоре христианству? – переспросил Синан, заморгав глазками.
– Увы! Будешь поневоле говорить, – мрачно подтвердил маркиз.
– Я вижу, ты принимаешь близко к сердцу это дело.
– Да, очень близко! – отвечал маркиз. Старец опять пристально посмотрел на него, потом спросил, где можно найти Мелека.
– Мы думаем, что он теперь в Аскалоне и отделился от герцога Бургундского, – сказал маркиз.
– Джафар-ибн-Мулък и Коджа-Гассан! – сказал старец как бы во сне. – Подите сюда!
Молодые люди отошли от стены и упали ниц перед троном, а их господин обратился к ним таким голосом, словно заказывал обед:
– Возвращайтесь с маркизом на берег через Эмезу и Баалбек и, как завидите Сидон, наносите удар! Одного из вас сожгут живьем. Я думаю, пусть лучше это будет Джафар. Другой же пусть поспешит вернуться с доказательством. Прием окончен.
Старец сомкнул глаза. Лежавших ниц кто-то тронул легонько. Они подползли к своему повелителю и поцеловали его ногу. Затем стали поджидать маркиза. А тот, бледный, как смерть, ничего не видел и не слышал. При новом знаке один из ассассинов положил ему руку на плечо.
– О, Господи Иисусе! – пробормотал маркиз, обливаясь потом.
– Перестань блеять, глупый баран! Ты разбудишь господина, – торопливо прошептал Джафар.
Маркиза увели, а Старец спал себе преспокойно.
Никого из своих так больше и не видал маркиз: во-первых, их уже не было в Мон-Ферране, во-вторых, его повезли другой дорогой. Сперва ехали по угрюмому хребту Мазиафа, где крепость, словно повисшая в воздухе, как облачко, стережет долины, потом – по снежным полям, по террасам, вырубленным во льдах, где крутизна поднимается и падает на тысячу футов с обеих сторон. Так добрались до Эмезы – горного селения, окутанного вечными туманами; оттуда спустились к Баалбеку и через тернистые речные ущелья – к залитому солнцем морю. Вот по каким местам вели приговоренного к смерти итальянца! А он тем временем уж понял, что конец его близок, и старался закалить себя, чтобы мужественно встретить смерть.
Башни Сидона засверкали непорочной белизной над сизой пеленой туманов. Путники увидели золотистые пески, окаймленные морской пеной, увидели и корабли. Спускаясь по долине, роскошно усеянной цветами и душистыми кустами, там, где крепкие кактусовые изгороди замыкали вспаханные поля и оливковые сады, а кузнечики поднимали свою трескучую музыку, Джафар-ибн-Мульк прервал молчание, в которое были погружены все трое:
– Пора? – спросил он своего брата, не поворачивая головы.
– Нет еще, – отозвался Коджа.
Маркиз принялся горячо молиться, но не раскрывая уст.
Они вступили в степь, среди которой торчали утесы, покрытые альпийскими розами и диким виноградом. Здесь воздух был мягкий, чистый, солнце нежно. Осел маркиза вдруг вздумал порезвиться, насторожил уши и заржал. Джафар-ибн-Мульк подошел вплотную к маркизу и обнял его за шею.
– Добрый знак! – сказал он. – Рази, Коджа! Коджа всадил свой нож по рукоятку – маркиз только кахикнул. Джафар сиял его с осла – труп трупом.
– Ну, а теперь отправляйся обратно, Коджа, – проговорил он. – Я должен оставаться здесь: такоко ясное желание Старца!
– И я тоже думаю, – сказал тот. – Дай мне доказательство!
Они отрубили маркизу правую руку. Коджа, встряхнув ее, положил себе за пазуху. Когда он уж отъехал далеко по дороге в горы, Джафар сел на кучку фиалок, поел немножко хлеба и фиников и крепко уснул на солнышке. Там его и нашел объезд сидонских солдат, которые тут же поблизости нашли бренные останки своего повелителя за исключением правой руки. Солдаты забрали Джафара-ибн-Мулька и сожгли его живым.
Старец из Муссы был ласков с Жанной; он был до того доволен ею, что редко проводил время без нее. Он находил теперь, что Фульк – прекрасный мальчик, да иначе и быть не могло, принимая во внимание, какие у него родители. Жанне была дана самая полная свобода, какая только возможна для любимицы великого владыки. Однажды, недель шесть спустя после того, как она в первый раз явилась в долину, он послал за ней. Когда она пришла и низко поклонилась, он потянул ее за руку, чтоб она стала рядом с троном, обнял ее и поцеловал. С чувством самоудовлетворения заметил он, что у нее прекрасный вид.
– Дитя мое! – ласково начал он. – У меня есть для тебя новость, которая, наверное, будет тебе приятна. В настоящее время большая часть маркиза уже разложилась в склепе.
Зеленые глаза Жанны дрогнули на мгновенье; она молча всмотрелась в умное лицо старика.
– Государь! – спросила она по привычке. – Это правда?
– Сущая правда, – ответил он. – В доказательство взгляни на эту руку, которую один из моих ассассинов – тот, что остался жив – принес мне.
Он вынул из-за пазухи мертвую руку и положил бы ее на колени Жанны, если б она не воспротивилась.
Он опустил ее на пол рядом с собой. Потом Старец продолжал:
– По справедливости, я мог бы требовать себе награды за это. Я и потребовал бы, если б не был уже вознагражден.
Опять Жанна вдумчиво всматривалась в него.
– Какое же это еще вознаграждение, государь? – промолвила она.
Старик только улыбнулся своей умной улыбкой и теснее обнял ее стан. Жанна продолжала думать свою думу.
– Ну, что же вы сделаете теперь со мной, государь? Убьете меня? – спросила она.
– Можешь ли ты задавать такой вопрос? – ответил Старец.
Затем он продолжал говорить уже более важно. Он сообщил Жанне, что, по его мнению, жизнь короля Ричарда находится пока в безопасности, но что он предвидит большие затруднения на его пути, пока он не уберется восвояси.
– Не один ведь маркиз Монферрат враг ему, – продолжал Старец. – Мелек страдает от того же, от чего и все великие люди – от зависти людей, которые, с его точки зрения, слишком глупы, чтоб он мог считать их человеческими существами. Для дурака нет ничего противнее, как видеть собственную глупость;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95