Ей страшно не хватало как ставшего привычным интерьера, так и самого викария. За что же так жестоко наказал ее злой рок, разлучивший их именно в тот момент, когда она стала воспринимать его не только как милосердного служителя церкви, но и как личность, мужчину с выдающимися качествами, подобных которому она еще не встречала.
Издав тоскливый вздох, Офелия подумала, что ей нужно обязательно написать викарию благодарственное письмо. Он подобрал их с лондонской улицы, голодных, испуганных и продрогших, и проявил к ним необычайную доброту.
Как же ей доходчиво объяснить причину их стремительного исчезновения? Если сказать без обиняков, что их фактически похитили, повергнув в замешательство, он обеспокоится и огорчится. Однако же нельзя было допустить и того, чтобы Джайлз заподозрил ее в добровольном бегстве из его скромной обители ради больших удобств и благ в роскошном доме маркиза?
И хотя викарий был и сам отчасти повинен в случившемся, поскольку вынудил их с сестрой написать своему отцу покаянные письма, Офелия не только не сердилась на него за это, но даже была ему признательна. Ведь иначе их больной отец наверняка сам приехал бы из Йоркшира в Лондон и стал разыскивать их по всему городу, терпя страдания и неудобства. Вполне возможно, что он бы не вынес тягот многотрудного путешествия и скоропостижно скончался. Тогда Офелия до конца своих дней корила бы себя за это. Нет, определенно Джайлз поступил верно и мудро. Она вела себя как себялюбивая дура, не соблаговолив задаться вопросом, какие печальные последствия будет иметь ее бегство из дома как для нее самой, так и для ее родных.
Она вздохнула и, сев в обитое плюшем кресло, попыталась обдумать ситуацию. Да, решила она, стиснув пальцы в кулак, ее планы рухнули. Что же ей теперь делать? Терпеливо ожидать в этой золотой клетке, пока маркиз не отправит их с Корделией обратно в Йоркшир?
На глаза навернулись крупные слезы. Офелия потерла ладонями щеки и огляделась. Ее внимание привлекла ваза со свежесрезанными красными розами, стоявшая на столике возле кресла. Отчего-то вид цветов окончательно расстроил ее, и Офелия разрыдалась. Абсолютно машинально она вытянула из вазы одну розу и вскрикнула от резкой боли, уколов шипом палец. Из ранки выступила алая капелька крови. Туман в голове мгновенно рассеялся.
Боль пошла Офелии на пользу. У нее родилась занимательная мысль о том, что судьба сполна отплатила ей за все ее дерзкие вызовы. Но обычно схватки дуэлянтов продолжаются только до первой крови. Не следует ли из этого, что отныне все у нее пойдет к лучшему?
Ход ее мыслей прервал тихий стук в дверь.
– Открой, Офелия! Это я, Корделия! – послышался сдавленный шепот сестры.
– Минуточку! – Офелия вскочила с кресла, подбежала к двери, повернула ключ в замке и впустила Корделию в спальню.
Близнецы обнялись.
– Я не смогла отделаться от своей служанки! – посетовала Корделия. – Она сначала угощала меня чаем со сладостями, потом долго расчесывала мне волосы. И наконец предложила примерить ее красивые платья. А как ты умудрилась избавиться от своей надменной горничной? Ты так быстро исчезла!
– Я просто обманула ее, – сказала Офелия. – Она дура.
Сестра прыснула со смеху.
– Ну и что мы теперь станем делать? – спросила Офелия.
– Не знаю, – вздохнув, ответила Корделия. – Мне очень недостает общества Рэнсома Шеффилда. Ты не поверишь, но мы с ним уже целовались!
– Неужели? Ну и как тебе это понравилось? – вытаращив глаза, спросила Офелия.
– Словами это не описать! – воскликнула Корделия, и глаза ее засверкали.
Офелия погрустнела и призналась, что она скучает по викарию. «Но ведь с ним нельзя целоваться», – с тоской добавила она. А после нескольких случайных поцелуев с соседскими парнями в Йоркшире она ровным счетом ничего особенного не почувствовала.
– Как я тебе завидую, сестренка! – призналась она.
– Офелия, довольно тосковать, нужно что-то срочно предпринять, – решительно заявила Корделия. – Может быть, свяжем несколько скрученных в жгут простыней и спустимся по ним с твоего балкона?
– Маркиз быстро найдет нас в театре на Мэлори-роуд, – возразила Офелия. – А если не ходить туда, тогда какой резон в побеге?
– Может быть, откажемся от еды и питья в знак протеста? – предложила Корделия, вращая глазами, как умалишенная.
– Ты полагаешь, что тогда маркиз разрешит нам вернуться в театр? – спросила Офелия, приятно удивленная самоотверженностью сестры.
– Если честно, то я так не думаю, – сказала Корделия, присев на край кровати. – По-моему, он скорее станет кормить нас насильно, прикажет слугам запихивать еду нам в глотку, как откармливаемому рождественскому гусю. Мистер Неттлс быстро найдет тебе замену. А что подумают о нас братья Шеффилд, мне страшно, даже представить. Мы в ловушке Офелия!
– Боже, это невыносимо! – простонала Офелия. Она готова была рвать волосы на голове от охватившего ее отчаяния.
Неожиданно кто-то постучал в дверь.
– Кто там? – разом спросили двойняшки.
– Простите, мисс, но через полчаса подадут ужин. Вам помочь переодеться? – спросила служанка.
– Переодеться? Но во что? – язвительно спросила Офелия.
– Маркиз уже забрал ваши вещи у викария. Если вы соблаговолите открыть мне дверь, я отдам вам вашу одежду.
– Как? Так быстро? – изумленно спросила Корделия.
– Проклятие! Я ведь еще не написала письмо Джайлзу! – в сердцах воскликнула Офелия.
– Что же подумал обо мне Рэнсом? Я ведь с ним даже не попрощалась! – Корделия принялась кусать костяшки пальцев.
– Что нам делать? – спросила Офелия у сестры, зажмурившись. Все мысли перемешались в ее голове, а в груди образовалась пустота.
– Не знаю, – прошептала Корделия, беря ее за руку. Сестры сжали друг другу холодные пальцы и переглянулись. – Нужно срочно что-то предпринять! Для начала я в знак протеста не стану переодеваться к ужину!
– И я тоже! – сказала Офелия, скорчив свирепую гримасу.
И хотя им обеим и было известно, что их гардероб весьма скуден, свое решение бросить дерзкий вызов властному маркизу они сочли началом бескомпромиссной борьбы за свои права. Тем не менее они все-таки умылись и причесались, перед тем как спуститься в столовую и предстать перед маркизом в скромных темных муслиновых платьях. А Корделия наконец сняла свой рабочий фартук. В комнату они вошли, взявшись за руки.
Столовая была отделана белыми и голубыми панелями, окаймленными на французский манер позолотой, высокие потолки были расписаны сюжетами из древнегреческой мифологии. Стол буквально ломился от всяческих яств, выложенных на серебряных блюдах. От яркого света множества свечей в подсвечниках и канделябрах у Офелии зарябило в глазах. Отражаясь в огромных настенных зеркалах, это свет ослеплял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Издав тоскливый вздох, Офелия подумала, что ей нужно обязательно написать викарию благодарственное письмо. Он подобрал их с лондонской улицы, голодных, испуганных и продрогших, и проявил к ним необычайную доброту.
Как же ей доходчиво объяснить причину их стремительного исчезновения? Если сказать без обиняков, что их фактически похитили, повергнув в замешательство, он обеспокоится и огорчится. Однако же нельзя было допустить и того, чтобы Джайлз заподозрил ее в добровольном бегстве из его скромной обители ради больших удобств и благ в роскошном доме маркиза?
И хотя викарий был и сам отчасти повинен в случившемся, поскольку вынудил их с сестрой написать своему отцу покаянные письма, Офелия не только не сердилась на него за это, но даже была ему признательна. Ведь иначе их больной отец наверняка сам приехал бы из Йоркшира в Лондон и стал разыскивать их по всему городу, терпя страдания и неудобства. Вполне возможно, что он бы не вынес тягот многотрудного путешествия и скоропостижно скончался. Тогда Офелия до конца своих дней корила бы себя за это. Нет, определенно Джайлз поступил верно и мудро. Она вела себя как себялюбивая дура, не соблаговолив задаться вопросом, какие печальные последствия будет иметь ее бегство из дома как для нее самой, так и для ее родных.
Она вздохнула и, сев в обитое плюшем кресло, попыталась обдумать ситуацию. Да, решила она, стиснув пальцы в кулак, ее планы рухнули. Что же ей теперь делать? Терпеливо ожидать в этой золотой клетке, пока маркиз не отправит их с Корделией обратно в Йоркшир?
На глаза навернулись крупные слезы. Офелия потерла ладонями щеки и огляделась. Ее внимание привлекла ваза со свежесрезанными красными розами, стоявшая на столике возле кресла. Отчего-то вид цветов окончательно расстроил ее, и Офелия разрыдалась. Абсолютно машинально она вытянула из вазы одну розу и вскрикнула от резкой боли, уколов шипом палец. Из ранки выступила алая капелька крови. Туман в голове мгновенно рассеялся.
Боль пошла Офелии на пользу. У нее родилась занимательная мысль о том, что судьба сполна отплатила ей за все ее дерзкие вызовы. Но обычно схватки дуэлянтов продолжаются только до первой крови. Не следует ли из этого, что отныне все у нее пойдет к лучшему?
Ход ее мыслей прервал тихий стук в дверь.
– Открой, Офелия! Это я, Корделия! – послышался сдавленный шепот сестры.
– Минуточку! – Офелия вскочила с кресла, подбежала к двери, повернула ключ в замке и впустила Корделию в спальню.
Близнецы обнялись.
– Я не смогла отделаться от своей служанки! – посетовала Корделия. – Она сначала угощала меня чаем со сладостями, потом долго расчесывала мне волосы. И наконец предложила примерить ее красивые платья. А как ты умудрилась избавиться от своей надменной горничной? Ты так быстро исчезла!
– Я просто обманула ее, – сказала Офелия. – Она дура.
Сестра прыснула со смеху.
– Ну и что мы теперь станем делать? – спросила Офелия.
– Не знаю, – вздохнув, ответила Корделия. – Мне очень недостает общества Рэнсома Шеффилда. Ты не поверишь, но мы с ним уже целовались!
– Неужели? Ну и как тебе это понравилось? – вытаращив глаза, спросила Офелия.
– Словами это не описать! – воскликнула Корделия, и глаза ее засверкали.
Офелия погрустнела и призналась, что она скучает по викарию. «Но ведь с ним нельзя целоваться», – с тоской добавила она. А после нескольких случайных поцелуев с соседскими парнями в Йоркшире она ровным счетом ничего особенного не почувствовала.
– Как я тебе завидую, сестренка! – призналась она.
– Офелия, довольно тосковать, нужно что-то срочно предпринять, – решительно заявила Корделия. – Может быть, свяжем несколько скрученных в жгут простыней и спустимся по ним с твоего балкона?
– Маркиз быстро найдет нас в театре на Мэлори-роуд, – возразила Офелия. – А если не ходить туда, тогда какой резон в побеге?
– Может быть, откажемся от еды и питья в знак протеста? – предложила Корделия, вращая глазами, как умалишенная.
– Ты полагаешь, что тогда маркиз разрешит нам вернуться в театр? – спросила Офелия, приятно удивленная самоотверженностью сестры.
– Если честно, то я так не думаю, – сказала Корделия, присев на край кровати. – По-моему, он скорее станет кормить нас насильно, прикажет слугам запихивать еду нам в глотку, как откармливаемому рождественскому гусю. Мистер Неттлс быстро найдет тебе замену. А что подумают о нас братья Шеффилд, мне страшно, даже представить. Мы в ловушке Офелия!
– Боже, это невыносимо! – простонала Офелия. Она готова была рвать волосы на голове от охватившего ее отчаяния.
Неожиданно кто-то постучал в дверь.
– Кто там? – разом спросили двойняшки.
– Простите, мисс, но через полчаса подадут ужин. Вам помочь переодеться? – спросила служанка.
– Переодеться? Но во что? – язвительно спросила Офелия.
– Маркиз уже забрал ваши вещи у викария. Если вы соблаговолите открыть мне дверь, я отдам вам вашу одежду.
– Как? Так быстро? – изумленно спросила Корделия.
– Проклятие! Я ведь еще не написала письмо Джайлзу! – в сердцах воскликнула Офелия.
– Что же подумал обо мне Рэнсом? Я ведь с ним даже не попрощалась! – Корделия принялась кусать костяшки пальцев.
– Что нам делать? – спросила Офелия у сестры, зажмурившись. Все мысли перемешались в ее голове, а в груди образовалась пустота.
– Не знаю, – прошептала Корделия, беря ее за руку. Сестры сжали друг другу холодные пальцы и переглянулись. – Нужно срочно что-то предпринять! Для начала я в знак протеста не стану переодеваться к ужину!
– И я тоже! – сказала Офелия, скорчив свирепую гримасу.
И хотя им обеим и было известно, что их гардероб весьма скуден, свое решение бросить дерзкий вызов властному маркизу они сочли началом бескомпромиссной борьбы за свои права. Тем не менее они все-таки умылись и причесались, перед тем как спуститься в столовую и предстать перед маркизом в скромных темных муслиновых платьях. А Корделия наконец сняла свой рабочий фартук. В комнату они вошли, взявшись за руки.
Столовая была отделана белыми и голубыми панелями, окаймленными на французский манер позолотой, высокие потолки были расписаны сюжетами из древнегреческой мифологии. Стол буквально ломился от всяческих яств, выложенных на серебряных блюдах. От яркого света множества свечей в подсвечниках и канделябрах у Офелии зарябило в глазах. Отражаясь в огромных настенных зеркалах, это свет ослеплял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74