Вскоре я уехал в школу, так что был все время чем-то занят.
– У вас не было ни братьев, ни сестер?
– Нет, у моей матери были тяжелые роды, и после меня у нее больше никого не было.
– Тогда она, должно быть, очень вас любила, – предположила Мэдди.
– Да, наверное. Мои родители вообще очень меня любили.
Ей не хватило смелости сказать ему, что любовь родителей отразилась на его характере, сделав его добрым и отзывчивым. Она вспомнила, как он заботился о ней в ту ночь в беседке, когда она была почти без сознания от боли. Даже если бы он не был так прекрасен лицом и телом, доброта делала его необыкновенно привлекательным.
– А после Оксфорда?
Что-то неуловимо изменилось в его лице.
– После университета я пошел в армию, как и большинство моих сверстников… а потом началась война с Францией.
Она знала, что о войне он не станет говорить. От необходимости говорить на эту тему его избавила Бесс, пошедшая с подносом в руках.
– Я принесла вам горячего чаю, мисс Мэдлин, сдобные булочки и меда, который в такую погоду полезен, – сказала она, удовлетворенным взглядом окинув принесенные яства. Пододвинув низкий столик, она поставила на него поднос.
– Спасибо, Бесс. Уверена, что мед нам очень поможет.
Служанка удалилась, а Мэдди разлила по чашкам дымящийся чай и подала одну из них виконту. Он принял чашку, не поднимая глаз.
Она не собиралась больше задавать вопросов о войне, потому что они явно вызывали у него неприятные воспоминания. Поэтому она указала на поднос:
– Угощайтесь, пожалуйста. Мы не должны разочаровывать Бесс. Она собралась уберечь нас от воспаления легких, к тому же ее булочки славятся на всю округу.
Посмеиваясь, он намазал булочку медом и откусил.
– И верно, лучше не бывает, – сказал он и осторожно отпил глоток горячего чаю. – А теперь ваша очередь рассказывать о себе.
– Я старшая сестра. Вы уже знаете, что моя мать рано умерла и что перед смертью она взяла с меня клятву позаботиться об отце. Следующая за мной – Джулиана, и мы с ней очень близки. Я очень по ней скучаю. Ее муж – зоолог и все время охотится за каким-нибудь редким зверьем, так что их жизнь полна приключений. Письма Джулианы заставляют меня либо ужасаться, либо хохотать. У Джулианы способность попадать во всякие переделки. Лорин – это та сестра, которая вышла замуж за сына мирового судьи. Она очень милая, хорошенькая и послушная. А близнецы… Они давали пищу для сплетен всему графству.
Она рассказала несколько забавных историй про близнецов, но он вернулся к своему первому вопросу:
– А теперь расскажите мне о себе.
– Но, милорд, я уже…
– Нет, Мэдлин, вы рассказали о своих сестрах. И называйте меня Эйдриан, хорошо? Вы разрешили мне – и я, поверьте, очень это ценю – называть вас по имени и теперь должны сделать то же самое.
– Эйдриан, – неуверенно произнесла она.
– У вас замечательно получается, – похвалил он. Она помимо воли рассмеялась.
– Вы просто несносны, – сказала она, забыв, о своей застенчивости.
– Еще лучше, – улыбнулся он. – Вы должны меня одергивать, когда я становлюсь слишком настойчивым, моя дорогая. Уверен, что это пойдет мне на пользу.
– Я тоже в этом уверена, – стараясь сохранять суровый тон, сказала она. – А что вы, собственно, хотите узнать? Моя жизнь была очень скучной. Выросла в медвежьем углу Йоркшира, заботилась о сестрах и отце, стараясь заполнить пустоту, образовавшуюся после смерти моей любимой матери.
– Никаких тайных возлюбленных? – поддразнил он. – Ни одного пылающего страстью сына сквайра, который бы скакал всю ночь напролет, чтобы бросить камешек в ваше окно?
– Так было с моей сестрой, хотя Роберту никогда не пришло бы в голову бросать камни в окно или делать что-либо неприличное. – Сама мысль об этом заставила ее хихикнуть. – К тому же у бедного сквайра был всего один сын. Как и Лорин, старик страшно переживает смерть сына, не оставившего наследника. Мэдди помолчала.
– А что касается тайных возлюбленных – в деревне или среди соседей… Ой, вспомнила. Мы приглашены сегодня на обед к нашим соседям Колстоунам. Который час? – Она посмотрела на часы на каминной полке и покачала головой. – Я слишком разболталась. Нам лучше пойти и быстро переодеться.
Она поставила чашку, отодвинула тарелку, встала и, поклонившись виконту и захватив корзинку с рукоделием, поспешила выйти.
О чем она только думает? Визиты к соседям были для нее столь необычными, что Мэдди легко могла забыть, что у них были планы на вечер.
Колстоуны считались, по крайней мере, старыми друзьями семьи, и это хорошо, потому что у Мэдди еще не было времени перешить платья матери.
В спальне она дернула за колокольчик, чтобы позвать Бесс, и выбрала из своего скудного гардероба подходящее платье. Мэдди уже сняла платье, в котором возилась в саду, и подкалывала волосы, когда вошла Бесс с кувшином теплой воды.
– Спасибо, Бесс. А Томас поможет лорду Уэллеру?
– Попозже. Когда закончит одевать хозяина.
– Разумеется. – Мэдди подумала о Томасе с его мозолистыми руками и медлительной речью в роли камердинера и прикусила губу, чтобы не улыбнуться. Томас был бесконечно предан семье, и им пришлось бы туго, если бы не он и, конечно, не Бесс.
Когда Бесс ушла, Мэдди присела к своему бюро и взглянула на тетрадь с рецептами, которую нашла на чердаке. У нее не было времени просмотреть ее, но эти пожелтевшие страницы, написанные рукой матери, почему-то тянули к себе.
Перелистывая листки с рецептами пудингов и печенья, Мэдди наткнулась на небольшой сверток, засунутый в конец тетради, который она сначала не заметила.
Интересно, что в нем?
Глава 7
Это была пачка писем, перевязанная голубой ленточкой с явной целью сохранить их. Мэдди положила руку на письма и замерла в нерешительности. У нее было такое чувство, что она пытается вторгнуться в святилище. Письма были написаны матерью, и Мэдди не должна быть такой любопытной.
Однако у нее было столько вопросов, которые хотелось бы задать матери уже долгие-долгие годы. Чтение этих писем, возможно, позволит Мэдди узнать о своей матери больше, но захотела бы мать, чтобы Мэдди и ее сестры прочли их?
Мэдди не знала, руководствуется она логикой или ею просто овладело искушение. Прикусив губу, она с бьющимся сердцем взяла первое письмо и развернула пожелтевший листок.
Дата вверху письма свидетельствовала о том, что оно было написано, когда матери едва исполнилось восемнадцать лет.
«Мой дорогой, – этими словами начиналось письмо, – у меня все еще кружится голова от нашего последнего танца. Мое сердце пело, от того что ты был так близко!»
О Боже, это были письма, написанные отцу! Почему они здесь, а не в каком-нибудь тайнике в его кабинете или спальне? – удивилась Мэдди. Она почувствовала себя совсем неловко – как она может читать любовные письма, написанные отцу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
– У вас не было ни братьев, ни сестер?
– Нет, у моей матери были тяжелые роды, и после меня у нее больше никого не было.
– Тогда она, должно быть, очень вас любила, – предположила Мэдди.
– Да, наверное. Мои родители вообще очень меня любили.
Ей не хватило смелости сказать ему, что любовь родителей отразилась на его характере, сделав его добрым и отзывчивым. Она вспомнила, как он заботился о ней в ту ночь в беседке, когда она была почти без сознания от боли. Даже если бы он не был так прекрасен лицом и телом, доброта делала его необыкновенно привлекательным.
– А после Оксфорда?
Что-то неуловимо изменилось в его лице.
– После университета я пошел в армию, как и большинство моих сверстников… а потом началась война с Францией.
Она знала, что о войне он не станет говорить. От необходимости говорить на эту тему его избавила Бесс, пошедшая с подносом в руках.
– Я принесла вам горячего чаю, мисс Мэдлин, сдобные булочки и меда, который в такую погоду полезен, – сказала она, удовлетворенным взглядом окинув принесенные яства. Пододвинув низкий столик, она поставила на него поднос.
– Спасибо, Бесс. Уверена, что мед нам очень поможет.
Служанка удалилась, а Мэдди разлила по чашкам дымящийся чай и подала одну из них виконту. Он принял чашку, не поднимая глаз.
Она не собиралась больше задавать вопросов о войне, потому что они явно вызывали у него неприятные воспоминания. Поэтому она указала на поднос:
– Угощайтесь, пожалуйста. Мы не должны разочаровывать Бесс. Она собралась уберечь нас от воспаления легких, к тому же ее булочки славятся на всю округу.
Посмеиваясь, он намазал булочку медом и откусил.
– И верно, лучше не бывает, – сказал он и осторожно отпил глоток горячего чаю. – А теперь ваша очередь рассказывать о себе.
– Я старшая сестра. Вы уже знаете, что моя мать рано умерла и что перед смертью она взяла с меня клятву позаботиться об отце. Следующая за мной – Джулиана, и мы с ней очень близки. Я очень по ней скучаю. Ее муж – зоолог и все время охотится за каким-нибудь редким зверьем, так что их жизнь полна приключений. Письма Джулианы заставляют меня либо ужасаться, либо хохотать. У Джулианы способность попадать во всякие переделки. Лорин – это та сестра, которая вышла замуж за сына мирового судьи. Она очень милая, хорошенькая и послушная. А близнецы… Они давали пищу для сплетен всему графству.
Она рассказала несколько забавных историй про близнецов, но он вернулся к своему первому вопросу:
– А теперь расскажите мне о себе.
– Но, милорд, я уже…
– Нет, Мэдлин, вы рассказали о своих сестрах. И называйте меня Эйдриан, хорошо? Вы разрешили мне – и я, поверьте, очень это ценю – называть вас по имени и теперь должны сделать то же самое.
– Эйдриан, – неуверенно произнесла она.
– У вас замечательно получается, – похвалил он. Она помимо воли рассмеялась.
– Вы просто несносны, – сказала она, забыв, о своей застенчивости.
– Еще лучше, – улыбнулся он. – Вы должны меня одергивать, когда я становлюсь слишком настойчивым, моя дорогая. Уверен, что это пойдет мне на пользу.
– Я тоже в этом уверена, – стараясь сохранять суровый тон, сказала она. – А что вы, собственно, хотите узнать? Моя жизнь была очень скучной. Выросла в медвежьем углу Йоркшира, заботилась о сестрах и отце, стараясь заполнить пустоту, образовавшуюся после смерти моей любимой матери.
– Никаких тайных возлюбленных? – поддразнил он. – Ни одного пылающего страстью сына сквайра, который бы скакал всю ночь напролет, чтобы бросить камешек в ваше окно?
– Так было с моей сестрой, хотя Роберту никогда не пришло бы в голову бросать камни в окно или делать что-либо неприличное. – Сама мысль об этом заставила ее хихикнуть. – К тому же у бедного сквайра был всего один сын. Как и Лорин, старик страшно переживает смерть сына, не оставившего наследника. Мэдди помолчала.
– А что касается тайных возлюбленных – в деревне или среди соседей… Ой, вспомнила. Мы приглашены сегодня на обед к нашим соседям Колстоунам. Который час? – Она посмотрела на часы на каминной полке и покачала головой. – Я слишком разболталась. Нам лучше пойти и быстро переодеться.
Она поставила чашку, отодвинула тарелку, встала и, поклонившись виконту и захватив корзинку с рукоделием, поспешила выйти.
О чем она только думает? Визиты к соседям были для нее столь необычными, что Мэдди легко могла забыть, что у них были планы на вечер.
Колстоуны считались, по крайней мере, старыми друзьями семьи, и это хорошо, потому что у Мэдди еще не было времени перешить платья матери.
В спальне она дернула за колокольчик, чтобы позвать Бесс, и выбрала из своего скудного гардероба подходящее платье. Мэдди уже сняла платье, в котором возилась в саду, и подкалывала волосы, когда вошла Бесс с кувшином теплой воды.
– Спасибо, Бесс. А Томас поможет лорду Уэллеру?
– Попозже. Когда закончит одевать хозяина.
– Разумеется. – Мэдди подумала о Томасе с его мозолистыми руками и медлительной речью в роли камердинера и прикусила губу, чтобы не улыбнуться. Томас был бесконечно предан семье, и им пришлось бы туго, если бы не он и, конечно, не Бесс.
Когда Бесс ушла, Мэдди присела к своему бюро и взглянула на тетрадь с рецептами, которую нашла на чердаке. У нее не было времени просмотреть ее, но эти пожелтевшие страницы, написанные рукой матери, почему-то тянули к себе.
Перелистывая листки с рецептами пудингов и печенья, Мэдди наткнулась на небольшой сверток, засунутый в конец тетради, который она сначала не заметила.
Интересно, что в нем?
Глава 7
Это была пачка писем, перевязанная голубой ленточкой с явной целью сохранить их. Мэдди положила руку на письма и замерла в нерешительности. У нее было такое чувство, что она пытается вторгнуться в святилище. Письма были написаны матерью, и Мэдди не должна быть такой любопытной.
Однако у нее было столько вопросов, которые хотелось бы задать матери уже долгие-долгие годы. Чтение этих писем, возможно, позволит Мэдди узнать о своей матери больше, но захотела бы мать, чтобы Мэдди и ее сестры прочли их?
Мэдди не знала, руководствуется она логикой или ею просто овладело искушение. Прикусив губу, она с бьющимся сердцем взяла первое письмо и развернула пожелтевший листок.
Дата вверху письма свидетельствовала о том, что оно было написано, когда матери едва исполнилось восемнадцать лет.
«Мой дорогой, – этими словами начиналось письмо, – у меня все еще кружится голова от нашего последнего танца. Мое сердце пело, от того что ты был так близко!»
О Боже, это были письма, написанные отцу! Почему они здесь, а не в каком-нибудь тайнике в его кабинете или спальне? – удивилась Мэдди. Она почувствовала себя совсем неловко – как она может читать любовные письма, написанные отцу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63