брови Андре почти сходились на переносице. Кончик пальца двинулся вниз, к носу, и замер, коснувшись легкой впадины у переносицы.
– Как это случилось? – с замиранием сердца спросила она.
– Драка! – честно признался он и насмешливо фыркнул.
– Драка?
– Да. Вроде пари. Кстати, я тогда выиграл.
– О Господи! Что ж, тогда я могу поверить, что вам и впрямь выбили два зуба! – Эмили замялась. – А ваши глаза... они голубые?
– Жаль, не хотелось вас разочаровывать, принцесса, – покачал он головой, – но они карие.
– А волосы? Наверное, каштановые?
– Д-да. – Теперь и у Андре перехватило дыхание.
– Темные или посветлее?
– Темные. – Хотя это нельзя было назвать откровенной ложью, его вдруг охватило неясное чувство вины. Волосы его были черными, как вороново крыло, но ведь они же и в самом деле темнее, чем просто каштановые, успокаивал он себя.
В горле у Эмили неожиданно пересохло. Она невольно нахмурилась.
– Вы высокого роста?
– Судите сами, принцесса. – Он помог ей подняться на ноги. – Видите, ваша макушка мне как раз под подбородок, – тихо проговорил он.
Его ладони мягко обхватили ее запястья. Прикосновение было теплым и неожиданно сладостным. Теперь они стояли так близко, что она слышала каждый его вдох, чувствовала исходившее от него тепло. Сама Эмили едва могла дышать.
– Я... я думаю, что вы очень высокий!
– Просто потому, что вы такая крошечная!
Еще никогда она не чувствовала так сильно близость мужчины... не знала о нем так много, как об Андре. Она ощущала исходившую от него силу. А что испытывает он? Жар его сильного тела обжигал ее. Эмили задрожала. Если бы сейчас она могла заглянуть в его глаза, что бы она увидела в них? – гадала девушка. И смущенно опустила ресницы, испугавшись того, что он мог прочесть в ее взгляде.
– Эмили, – тихо окликнул он.
– Да? – еле слышно выдохнула она.
– Если бы вы сейчас могли загадать одно-единственное желание, что бы вы захотели?
«Увидеть тебя!» – чуть было не крикнула она.
– Видеть, – прошептала она, и в голосе у нее была такая печаль, что у него защемило сердце.
Шершавые, мозолистые кончики его пальцев нежно коснулись ее подбородка. Приподняв ей голову, Андре заглянул в незрячие глаза Эмили. Они долго молчали.
– А я, – вдруг заговорил Андре, – если бы мог загадать любое желание, просил бы лишь о том, чтобы вы могли увидеть меня.
Губы Андре притронулись к ее губам так же мимолетно, как бабочка касается лепестков цветка. И он исчез.
Утром в воскресенье Оливия, по обыкновению, явилась на деревенскую площадь на урок. Дети уже нетерпеливо поджидали ее. За последние две недели Колин добился значительных успехов, и Оливия была довольна. Шарлотта же была счастлива вдвойне: и тем, что учеба давалась ему легко, и особенно тем, что мальчик буквально рвался на каждый урок.
Последние несколько дней Оливия нарадоваться не могла на Эмили: сестра пребывала в приподнятом настроении, просто расцветала на глазах. Она снова стала веселой, шутила и поддразнивала старшую сестру – точь-в-точь как прежняя беспечная Эмили. Оливия даже стала подумывать о том, чтобы отказаться от услуг Эстер. Оставалось лишь гадать, что так благотворно повлияло на Эмили. Но что бы это ни было, Оливия могла только радоваться за сестру.
Урок закончился, и дети стали понемногу расходиться, когда Оливия, подняв голову, заметила стоявшего возле нее Уильяма.
– Я просто зашел попрощаться с вами. Ведь я уезжаю.
– И куда же вы едете? – поинтересовалась она, охотно позволив ему помочь ей подняться.
– В Лондон, по делам. Меня не будет около недели. Да, думаю, что так. Собирался уехать с утра пораньше, но моя лошадь потеряла подкову.
Он все еще не выпускал ее руку. Оливия попыталась незаметно, так, чтобы он не обиделся, высвободить ее. Наконец это удалось.
– Пару дней назад я заглянул к вам... хотел повидаться. Но вас не было. Эмили объяснила, что вы еще не вернулись из Рэвенвуда. – В голосе Уильяма звучало неприкрытое разочарование.
– Видите ли, теперь по приказу графа я проверяю его счета, – пробормотала Оливия.
– Судя по всему, он вас не жалеет. Заставляет работать до седьмого пота.
– Я ведь сама сделала этот выбор, Уильям, – запротестовала она, чувствуя, что просто обязана защитить себя... и Доминика.
Но Уильям будто ничего не слышал. Губы его скривились в презрительной ухмылке, отчего по-мальчишески привлекательное лицо вдруг стало отталкивающим.
– Лучше бы этот ублюдок поскорее убрался назад в Лондон, пока не поздно! И этих своих черномазых прихватил с собой! Слыханное ли дело, какой-то грязный цыган корчит из себя джентльмена! – В голосе его прорезалась неприкрытая злоба. – Меня, просто бесит, что вы вынуждены там работать. Ну да ладно, я быстро положу этому конец. Как только мы обвенчаемся, ноги вашей больше не будет в Рэвенвуд-Холле. Да, впрочем, вам это будет и не нужно.
Оливия оцепенела. Ей очень хотелось напомнить этому напыщенному ослу, что она никогда не давала согласия стать его женой. Оливия уже открыла рот, как вдруг кто-то осторожно тронул ее за локоть.
Она резко обернулась и увидела немолодую цыганку, стоявшую возле нее с полной корзиной лука. Женщина была невысокой и плотной, смуглая ее кожа, испещренная многочисленными морщинами, походила на кору старого дуба. Голова цыганки была повязана ярким платком, из-под которого выбивалась прядь черных как смоль волос, сильно подернутых сединой. На ладони у нее лежала большая золотистая луковица. Она протянула ее Оливии, и висевшие на запястье цыганки браслеты громко звякнули.
– Лука надо, да? – на ломаном английском спросила цыганка.
Оливия не успела ответить. Уильям поспешно отстранил ее в сторону и шагнул к женщине.
– Нет! – рявкнул он и сильным толчком отшвырнул ее.
Застигнутая врасплох, та не удержалась на ногах и с размаху упала на землю. Тяжелая корзина, выскользнув у нее из рук, отлетела в сторону, и луковицы, забарабанив по земле, будто град, раскатились в разные стороны.
– Господи помилуй, когда же мы наконец избавимся от этой нечисти! – выругался сквозь зубы Уильям. – Грязные попрошайки, чтоб они сквозь землю провалились!
Ахнув, Оливия кинулась к упавшей женщине. Чуть не плача от жалости, она помогла ей подняться на ноги, потом принялась собирать рассыпавшиеся луковицы, стараясь не слышать, как за ее спиной невнятно чертыхался Уильям.
– Господи, Оливия, пойдем! Оставьте это, сама пусть собирает!
Оскорбленно поджав губы, Оливия сделала вид, что не слышит.
Наконец она собрала весь лук и отдала женщине корзину. Безмолвно поблагодарив ее кивком, старая цыганка повернулась к Уильяму, и темные глаза ее гневно вспыхнули. Она погрозила ему скрюченным пальцем, сопроводив этот жест потоком быстрой цыганской речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– Как это случилось? – с замиранием сердца спросила она.
– Драка! – честно признался он и насмешливо фыркнул.
– Драка?
– Да. Вроде пари. Кстати, я тогда выиграл.
– О Господи! Что ж, тогда я могу поверить, что вам и впрямь выбили два зуба! – Эмили замялась. – А ваши глаза... они голубые?
– Жаль, не хотелось вас разочаровывать, принцесса, – покачал он головой, – но они карие.
– А волосы? Наверное, каштановые?
– Д-да. – Теперь и у Андре перехватило дыхание.
– Темные или посветлее?
– Темные. – Хотя это нельзя было назвать откровенной ложью, его вдруг охватило неясное чувство вины. Волосы его были черными, как вороново крыло, но ведь они же и в самом деле темнее, чем просто каштановые, успокаивал он себя.
В горле у Эмили неожиданно пересохло. Она невольно нахмурилась.
– Вы высокого роста?
– Судите сами, принцесса. – Он помог ей подняться на ноги. – Видите, ваша макушка мне как раз под подбородок, – тихо проговорил он.
Его ладони мягко обхватили ее запястья. Прикосновение было теплым и неожиданно сладостным. Теперь они стояли так близко, что она слышала каждый его вдох, чувствовала исходившее от него тепло. Сама Эмили едва могла дышать.
– Я... я думаю, что вы очень высокий!
– Просто потому, что вы такая крошечная!
Еще никогда она не чувствовала так сильно близость мужчины... не знала о нем так много, как об Андре. Она ощущала исходившую от него силу. А что испытывает он? Жар его сильного тела обжигал ее. Эмили задрожала. Если бы сейчас она могла заглянуть в его глаза, что бы она увидела в них? – гадала девушка. И смущенно опустила ресницы, испугавшись того, что он мог прочесть в ее взгляде.
– Эмили, – тихо окликнул он.
– Да? – еле слышно выдохнула она.
– Если бы вы сейчас могли загадать одно-единственное желание, что бы вы захотели?
«Увидеть тебя!» – чуть было не крикнула она.
– Видеть, – прошептала она, и в голосе у нее была такая печаль, что у него защемило сердце.
Шершавые, мозолистые кончики его пальцев нежно коснулись ее подбородка. Приподняв ей голову, Андре заглянул в незрячие глаза Эмили. Они долго молчали.
– А я, – вдруг заговорил Андре, – если бы мог загадать любое желание, просил бы лишь о том, чтобы вы могли увидеть меня.
Губы Андре притронулись к ее губам так же мимолетно, как бабочка касается лепестков цветка. И он исчез.
Утром в воскресенье Оливия, по обыкновению, явилась на деревенскую площадь на урок. Дети уже нетерпеливо поджидали ее. За последние две недели Колин добился значительных успехов, и Оливия была довольна. Шарлотта же была счастлива вдвойне: и тем, что учеба давалась ему легко, и особенно тем, что мальчик буквально рвался на каждый урок.
Последние несколько дней Оливия нарадоваться не могла на Эмили: сестра пребывала в приподнятом настроении, просто расцветала на глазах. Она снова стала веселой, шутила и поддразнивала старшую сестру – точь-в-точь как прежняя беспечная Эмили. Оливия даже стала подумывать о том, чтобы отказаться от услуг Эстер. Оставалось лишь гадать, что так благотворно повлияло на Эмили. Но что бы это ни было, Оливия могла только радоваться за сестру.
Урок закончился, и дети стали понемногу расходиться, когда Оливия, подняв голову, заметила стоявшего возле нее Уильяма.
– Я просто зашел попрощаться с вами. Ведь я уезжаю.
– И куда же вы едете? – поинтересовалась она, охотно позволив ему помочь ей подняться.
– В Лондон, по делам. Меня не будет около недели. Да, думаю, что так. Собирался уехать с утра пораньше, но моя лошадь потеряла подкову.
Он все еще не выпускал ее руку. Оливия попыталась незаметно, так, чтобы он не обиделся, высвободить ее. Наконец это удалось.
– Пару дней назад я заглянул к вам... хотел повидаться. Но вас не было. Эмили объяснила, что вы еще не вернулись из Рэвенвуда. – В голосе Уильяма звучало неприкрытое разочарование.
– Видите ли, теперь по приказу графа я проверяю его счета, – пробормотала Оливия.
– Судя по всему, он вас не жалеет. Заставляет работать до седьмого пота.
– Я ведь сама сделала этот выбор, Уильям, – запротестовала она, чувствуя, что просто обязана защитить себя... и Доминика.
Но Уильям будто ничего не слышал. Губы его скривились в презрительной ухмылке, отчего по-мальчишески привлекательное лицо вдруг стало отталкивающим.
– Лучше бы этот ублюдок поскорее убрался назад в Лондон, пока не поздно! И этих своих черномазых прихватил с собой! Слыханное ли дело, какой-то грязный цыган корчит из себя джентльмена! – В голосе его прорезалась неприкрытая злоба. – Меня, просто бесит, что вы вынуждены там работать. Ну да ладно, я быстро положу этому конец. Как только мы обвенчаемся, ноги вашей больше не будет в Рэвенвуд-Холле. Да, впрочем, вам это будет и не нужно.
Оливия оцепенела. Ей очень хотелось напомнить этому напыщенному ослу, что она никогда не давала согласия стать его женой. Оливия уже открыла рот, как вдруг кто-то осторожно тронул ее за локоть.
Она резко обернулась и увидела немолодую цыганку, стоявшую возле нее с полной корзиной лука. Женщина была невысокой и плотной, смуглая ее кожа, испещренная многочисленными морщинами, походила на кору старого дуба. Голова цыганки была повязана ярким платком, из-под которого выбивалась прядь черных как смоль волос, сильно подернутых сединой. На ладони у нее лежала большая золотистая луковица. Она протянула ее Оливии, и висевшие на запястье цыганки браслеты громко звякнули.
– Лука надо, да? – на ломаном английском спросила цыганка.
Оливия не успела ответить. Уильям поспешно отстранил ее в сторону и шагнул к женщине.
– Нет! – рявкнул он и сильным толчком отшвырнул ее.
Застигнутая врасплох, та не удержалась на ногах и с размаху упала на землю. Тяжелая корзина, выскользнув у нее из рук, отлетела в сторону, и луковицы, забарабанив по земле, будто град, раскатились в разные стороны.
– Господи помилуй, когда же мы наконец избавимся от этой нечисти! – выругался сквозь зубы Уильям. – Грязные попрошайки, чтоб они сквозь землю провалились!
Ахнув, Оливия кинулась к упавшей женщине. Чуть не плача от жалости, она помогла ей подняться на ноги, потом принялась собирать рассыпавшиеся луковицы, стараясь не слышать, как за ее спиной невнятно чертыхался Уильям.
– Господи, Оливия, пойдем! Оставьте это, сама пусть собирает!
Оскорбленно поджав губы, Оливия сделала вид, что не слышит.
Наконец она собрала весь лук и отдала женщине корзину. Безмолвно поблагодарив ее кивком, старая цыганка повернулась к Уильяму, и темные глаза ее гневно вспыхнули. Она погрозила ему скрюченным пальцем, сопроводив этот жест потоком быстрой цыганской речи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89