.. Мне он казался бы местом, где одни из нас лишь используют других в собственных целях. – Он замялся. – Хотел бы я знать, где же мое место в этом мире?
Оливия украдкой покосилась на него. В голосе Доминика уже не было и следа прежней веселости: он звучал глухо, безрадостно. Губы еще улыбались, но в глубоких, бездонных глазах скрывалась грусть. Она хотела его спросить, но не успела. Высокий плачущий голос одинокой скрипки разорвал тишину.
– Праздник начался, – пробормотал ей на ухо Доминик.
Он не ошибся. От огромного костра, разожженного в центре табора, летели искры. Языки пламени жадно слизывали темноту. Человек десять цыган уже плясали вокруг костра. Остальные, обступив их плотным кольцом, хлопали и ладоши и подпевали.
– И что же это за праздник?
Она ждала, что он скажет «свадьба» или «помолвка», но он ответил просто:
– Праздник жизни.
В круг вступила юная красавица по имени Иветта. Темные вьющиеся волосы роскошным плащом спадали ей на спину. Гибкая, высокая, с изумительной фигурой, она то мелко-мелко трясла обнаженными плечами, то вихрем летела по кругу, и ее цветастые юбки взвивались в воздух, позволяя любоваться крепкими стройными лодыжками и упругими загорелыми бедрами, когда она кружилась под дикий цыганский напев. Иссиня-черная грива волос взлетала в воздух, придавая мистическое очарование темным огненным глазам молодой цыганки и пухлым, чувственным ярко-алым губам. Она танцевала одна.
Однако это продолжалось недолго. Грациозная и невероятно соблазнительная, она вдруг оказалась прямо напротив Доминика. Танец продолжался: она искушала его так, как только женщина может искушать мужчину. Освещенная багровыми отсветами пламени, высоко подняв вверх трепещущие руки, Иветта то величаво плыла по кругу, то с диким криком неслась в бешеной пляске, то низко склонялась к его ногам, словно показывая себя... давая ему понять, сколько наслаждения и безумной страсти сулит ему ее тело. Ничем не стесненные груди, полные и упругие, соблазнительно вздрагивали.
Доминик с ленивой усмешкой наблюдал весь этот спектакль. А Оливия кипела. Что-то очень похожее на жгучую ревность вдруг проснулось в ее сердце.
Музыка внезапно оборвалась. Иветта, выпрямившись, обратилась к Доминику по-цыгански. Все еще улыбаясь, он коротко бросил что-то в ответ. Иветта недовольно передернула плечами и исчезла в толпе. Оливия наклонилась к Доминику.
– Дайте-ка я попробую угадать... Наверное, ваша постель сегодня не останется холодной, – вызывающе прошептала она, втайне ужасаясь тому, что осмелилась сказать подобное мужчине.
– Она достаточно привлекательна, не так ли? – По губам его скользнула ленивая усмешка.
– Конечно, – без тени смущения заявила Оливия, – даже очень. Впрочем, и этот молодой человек... как его? Андре, кажется... он тоже очень красив. – Глаза ее, будто и поисках кого-то, обежали толпу цыган. К сожалению, Андре нигде не было видно.
Но ее нехитрая уловка сработала. Улыбка сразу слетела с лица Доминика. Оливия возликовала. Так ему и надо, коварно думала она. Его невыносимая уверенность в собственной неотразимости стала изрядно действовать ей на нервы. Однако она торжествовала недолго. Не успела Оливия вдоволь насладиться своей победой, как он вскочил и, потянув ее за руку, увлек за собой в толпу танцующих.
Все произошло настолько быстро, что Оливия даже не успела запротестовать... а вскоре у нее пропала малейшая охота это делать. Казалось, тело перестало ей принадлежать. Дикий странный напев, подхватив, унес Оливию за собой. Ноги сами несли ее в бешеной пляске. Сильные руки Доминика стиснули ее талию, сверкающие темно-синие глазa заглядывали в самую душу. Вдруг, не зная почему, Оливия расхохоталась. Запрокинув назад голову, она смеялась, и в отблесках костра кожа ее светилась молочной белизной. Лента, которой она перевязала волосы, распустилась, и длинные вьющиеся пряди рассыпались по плечам, подобно золотому дождю.
Последний звенящий аккорд, и Доминик, подхватив Оливию, поднял ее высоко в воздух. Время, казалось, остановилось. Наконец он медленно поставил ее на землю, так и не выпустив из объятий. В другое время, в другом месте она была бы потрясена, даже шокирована интимностью их позы, по здесь, в цыганском таборе, это казалось ей совершенно неестественным.
Рука об руку они вышли из круга танцующих. Подхватив с земли широкое лоскутное одеяло, Доминик перекинул его через плечо и, взяв Оливию за руку, легко увлек за собой к небольшому холму, чуть возвышавшемуся над цыганскими шатрами. Он разостлал на земле одеяло, и Оливия, смеясь, опустилась на него.
– Скажите, – вдруг тихо спросил он, – вам не кажется, что это судьба привела вас сюда сегодня вместе со мной?
– Нет, – быстро ответила она, и глаза ее блеснули в темноте.
– Почему вы не верите в судьбу, Оливия? – смеясь, спросил Доминик.
Меж ее бровей залегла легкая морщинка. Улыбка сбежала с лица, и оно стало задумчивым.
– Может быть, потому, что я дочь священника... Только я верю, что наша судьба в руках Божьих. И ничего не случается с нами без Его соизволения.
Лицо Доминика снова стало суровым, каким она и привыкла его видеть.
– И вы видите Божий промысел даже в том, что случилось с вашим отцом? С вашей сестрой?
– Да, – еле слышно ответила Оливия. – Господь в милости своей испытывает нас, и, конечно, не мне судить об этом. И не верить в это – значит не верить в Бога.
– Так вы считаете, что невозможно верить и в Господа Бога, и в судьбу одновременно?
– Не знаю, – поколебавшись, произнесла она. – А вы? Вы верите?
– Верю. Честно говоря, порой я думаю, что судьба – это как раз то, что вы называете Божьим промыслом.
– Возможно, – прошептала она.
– Вот видите! Значит, и вы верите в судьбу! – В голосе его звучало нескрываемое торжество.
И вновь Оливия почувствовала себя такой веселой и беззаботной, какой не чувствовала уже давно. И не смогла устоять перед искушением поддразнить Доминика.
– Ах, – беспечно объявила она, – стало быть, нечего ломать себе голову из-за любовного амулета, будто он заставит меня влюбиться, верно? – Она игриво коснулась безделушки кончиками пальцев.
– На вашем месте, Оливия, – лукаво подмигнул ей Доминик, – я бы не стал столь легкомысленно относиться к таким вещам. К тому же судьбе иной раз не грех и помочь.
Оливия возмущенно фыркнула, а Доминик, закинув назад голову, снова захохотал. В горле девушки сразу пересохло. Господи, простонала она про себя, как же он красив! Л она... она почти что влюблена в него! И не одна она, напомнила себе Оливия. Сколько женщин до нее теряли голову из-за Доминика Сент-Брайда?
– Нет, вы просто неисправимы! – накинулась она на него.
– Ну зачем вы так? Просто нельзя же верить всему, что слышишь, вот и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Оливия украдкой покосилась на него. В голосе Доминика уже не было и следа прежней веселости: он звучал глухо, безрадостно. Губы еще улыбались, но в глубоких, бездонных глазах скрывалась грусть. Она хотела его спросить, но не успела. Высокий плачущий голос одинокой скрипки разорвал тишину.
– Праздник начался, – пробормотал ей на ухо Доминик.
Он не ошибся. От огромного костра, разожженного в центре табора, летели искры. Языки пламени жадно слизывали темноту. Человек десять цыган уже плясали вокруг костра. Остальные, обступив их плотным кольцом, хлопали и ладоши и подпевали.
– И что же это за праздник?
Она ждала, что он скажет «свадьба» или «помолвка», но он ответил просто:
– Праздник жизни.
В круг вступила юная красавица по имени Иветта. Темные вьющиеся волосы роскошным плащом спадали ей на спину. Гибкая, высокая, с изумительной фигурой, она то мелко-мелко трясла обнаженными плечами, то вихрем летела по кругу, и ее цветастые юбки взвивались в воздух, позволяя любоваться крепкими стройными лодыжками и упругими загорелыми бедрами, когда она кружилась под дикий цыганский напев. Иссиня-черная грива волос взлетала в воздух, придавая мистическое очарование темным огненным глазам молодой цыганки и пухлым, чувственным ярко-алым губам. Она танцевала одна.
Однако это продолжалось недолго. Грациозная и невероятно соблазнительная, она вдруг оказалась прямо напротив Доминика. Танец продолжался: она искушала его так, как только женщина может искушать мужчину. Освещенная багровыми отсветами пламени, высоко подняв вверх трепещущие руки, Иветта то величаво плыла по кругу, то с диким криком неслась в бешеной пляске, то низко склонялась к его ногам, словно показывая себя... давая ему понять, сколько наслаждения и безумной страсти сулит ему ее тело. Ничем не стесненные груди, полные и упругие, соблазнительно вздрагивали.
Доминик с ленивой усмешкой наблюдал весь этот спектакль. А Оливия кипела. Что-то очень похожее на жгучую ревность вдруг проснулось в ее сердце.
Музыка внезапно оборвалась. Иветта, выпрямившись, обратилась к Доминику по-цыгански. Все еще улыбаясь, он коротко бросил что-то в ответ. Иветта недовольно передернула плечами и исчезла в толпе. Оливия наклонилась к Доминику.
– Дайте-ка я попробую угадать... Наверное, ваша постель сегодня не останется холодной, – вызывающе прошептала она, втайне ужасаясь тому, что осмелилась сказать подобное мужчине.
– Она достаточно привлекательна, не так ли? – По губам его скользнула ленивая усмешка.
– Конечно, – без тени смущения заявила Оливия, – даже очень. Впрочем, и этот молодой человек... как его? Андре, кажется... он тоже очень красив. – Глаза ее, будто и поисках кого-то, обежали толпу цыган. К сожалению, Андре нигде не было видно.
Но ее нехитрая уловка сработала. Улыбка сразу слетела с лица Доминика. Оливия возликовала. Так ему и надо, коварно думала она. Его невыносимая уверенность в собственной неотразимости стала изрядно действовать ей на нервы. Однако она торжествовала недолго. Не успела Оливия вдоволь насладиться своей победой, как он вскочил и, потянув ее за руку, увлек за собой в толпу танцующих.
Все произошло настолько быстро, что Оливия даже не успела запротестовать... а вскоре у нее пропала малейшая охота это делать. Казалось, тело перестало ей принадлежать. Дикий странный напев, подхватив, унес Оливию за собой. Ноги сами несли ее в бешеной пляске. Сильные руки Доминика стиснули ее талию, сверкающие темно-синие глазa заглядывали в самую душу. Вдруг, не зная почему, Оливия расхохоталась. Запрокинув назад голову, она смеялась, и в отблесках костра кожа ее светилась молочной белизной. Лента, которой она перевязала волосы, распустилась, и длинные вьющиеся пряди рассыпались по плечам, подобно золотому дождю.
Последний звенящий аккорд, и Доминик, подхватив Оливию, поднял ее высоко в воздух. Время, казалось, остановилось. Наконец он медленно поставил ее на землю, так и не выпустив из объятий. В другое время, в другом месте она была бы потрясена, даже шокирована интимностью их позы, по здесь, в цыганском таборе, это казалось ей совершенно неестественным.
Рука об руку они вышли из круга танцующих. Подхватив с земли широкое лоскутное одеяло, Доминик перекинул его через плечо и, взяв Оливию за руку, легко увлек за собой к небольшому холму, чуть возвышавшемуся над цыганскими шатрами. Он разостлал на земле одеяло, и Оливия, смеясь, опустилась на него.
– Скажите, – вдруг тихо спросил он, – вам не кажется, что это судьба привела вас сюда сегодня вместе со мной?
– Нет, – быстро ответила она, и глаза ее блеснули в темноте.
– Почему вы не верите в судьбу, Оливия? – смеясь, спросил Доминик.
Меж ее бровей залегла легкая морщинка. Улыбка сбежала с лица, и оно стало задумчивым.
– Может быть, потому, что я дочь священника... Только я верю, что наша судьба в руках Божьих. И ничего не случается с нами без Его соизволения.
Лицо Доминика снова стало суровым, каким она и привыкла его видеть.
– И вы видите Божий промысел даже в том, что случилось с вашим отцом? С вашей сестрой?
– Да, – еле слышно ответила Оливия. – Господь в милости своей испытывает нас, и, конечно, не мне судить об этом. И не верить в это – значит не верить в Бога.
– Так вы считаете, что невозможно верить и в Господа Бога, и в судьбу одновременно?
– Не знаю, – поколебавшись, произнесла она. – А вы? Вы верите?
– Верю. Честно говоря, порой я думаю, что судьба – это как раз то, что вы называете Божьим промыслом.
– Возможно, – прошептала она.
– Вот видите! Значит, и вы верите в судьбу! – В голосе его звучало нескрываемое торжество.
И вновь Оливия почувствовала себя такой веселой и беззаботной, какой не чувствовала уже давно. И не смогла устоять перед искушением поддразнить Доминика.
– Ах, – беспечно объявила она, – стало быть, нечего ломать себе голову из-за любовного амулета, будто он заставит меня влюбиться, верно? – Она игриво коснулась безделушки кончиками пальцев.
– На вашем месте, Оливия, – лукаво подмигнул ей Доминик, – я бы не стал столь легкомысленно относиться к таким вещам. К тому же судьбе иной раз не грех и помочь.
Оливия возмущенно фыркнула, а Доминик, закинув назад голову, снова захохотал. В горле девушки сразу пересохло. Господи, простонала она про себя, как же он красив! Л она... она почти что влюблена в него! И не одна она, напомнила себе Оливия. Сколько женщин до нее теряли голову из-за Доминика Сент-Брайда?
– Нет, вы просто неисправимы! – накинулась она на него.
– Ну зачем вы так? Просто нельзя же верить всему, что слышишь, вот и все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89