Если бы он сколотил себе состояние, я бы обязательно о нем услышала. – Она осмотрела О'Хару с ног до головы и добавила: – А ты-то как поживаешь, Шемас О'Хара? Судя по твоему виду, с голода не умираешь. Куда подевались зеленые подтяжки и старый галстук, которым ты подвязывал брюки?
Действительно, Шемас был одет с иголочки: щегольской костюм, бело-рыжие штиблеты, голубая шелковая рубашка, темно-синий галстук.
– Ты права, – проговорил он, – с голоду не умираю. Но ладно, хватит обо мне. Где Мисси?
– Заходи в гостиную и посиди немножко, – улыбнулась Роза. – Сейчас я ее позову.
Сердце Шемаса бешено заколотилось – он не мог поверить своим ушам: Роза пошла звать Мисси!
Вдруг ему стало страшно: а что если она стала другой? Она ведь побывала замужем, жила в замке на всем готовом. Вдруг роскошь развратила его Мисси?
– О'Хара?
Он поднял глаза и увидел Мисси: на него смотрели те же невинные фиалковые глаза, которые еще тогда, в салуне на Деланси-стрит, покорили его сердце.
– Я просто не верю своим глазам. Неужели это вы? – проговорила она, подходя ближе.
Он поднялся с кресла и широко раскрыл объятия; Мисси прижалась к его груди, и Шемас понял, что все его волнения были напрасны: эта девушка нисколько не изменилась. Она осталась той же Мисси, которую он так сильно любил все это время.
ГЛАВА 36
Киностудия «Мэджик» располагалась к северу от Голливудского бульвара, на грязной обочине Кауэнг-авеню. Хотя это было одно из самых молодых кинопредприятий в городе, аккуратненькие административные корпуса в испанском стиле и свежевыкрашенные павильоны свидетельствовали о том, что дело здесь поставлено на твердую основу. В двух длинных, похожих на амбары павильонах съемки шли круглосуточно – администрация приобрела новейшие осветительные приборы; чуть поодаль возводился третий павильон. В павильонах было два постоянных задника, изображающих улицы: большого города и поселка на Диком Западе. Студия могла позволить себе роскошь иметь «собственных» кинозвезд – на «Мэджик Муви» снимались актрисы Май Френч – знойная и страстная брюнетка; Дон Чейни – миниатюрная, хрупкая, просто воплощенная невинность, и Митци Хармони – веселая, кудрявая; ей лучше всего удавались комедийные роли. Было на студии и два актера: Ральф Лэен – утонченный, романтичный англичанин, и Том Джекс – грубоватый, резкий, несравненный наездник.
Во всех фильмах, которые снимались на «Мэджик», ключевые роли всегда предоставлялись этим пяти «постоянным» звездам. Для эпизодических ролей продюсеры набирали людей на биржах труда. До последнего времени студия специализировалась на короткометражных комедиях и мелодрамах, но у хозяина родился замысел снять полнометражную эпическую картину под названием «Шехеразада» – в ней должны были сняться десятки звезд и тысячи статистов. Уже сооружались декорации, шились костюмы, снова и снова переписывался сценарий. И вот когда до начала съемок оставались считанные дни, неожиданно сбежал режиссер.
С. 3. Эбрамс – хозяин и председатель правления «Мэджик» – откинулся на спинку кожаного кресла и ледяным взором обвел подчиненных.
– Итак, джентльмены, – проговорил он своим тихим, спокойным голосом, – кто из вас знал о планах Арнотта перебежать на студию «Витаграф»?
Четверо сотрудников кинокомпании переглянулись Наконец один из них, помощник режиссера, запинаясь на каждом слове, начал:
– Видите ли, сэр. У Арнотта с самого начала сердце не лежало снимать «Шехеразаду». Ну, а потом… Ну, сами понимаете. На «Витаграфе» ему предложили пять тысяч в неделю. Что ж тут удивительного, что он ушел к ним? Разве можно его за это осуждать?
– Я осуждаю его не за это, – спокойно возразил Эбрамс. – Порядочные люди, прежде чем принять такое решение, приходят к своему работодателю и ставят его обо всем в известность. – Он еще раз обвел взглядом собравшихся: помощника режиссера, продюсера, ассистента продюсера и главного оператора – людей, без которых грандиозным планам Эбрамса было суждено с треском провалиться – и проговорил: – Насколько я понимаю, джентльмены, вы считаете, что Арнотт поступил правильно?
Четверо снова переглянулись, и помреж ответил:
– В общем, да, мистер Эбрамс. Не станем скрывать, что в подобной ситуации мы поступили бы так же. Да и потом, у нас так много часов простоя. За это время можно было бы заработать целое состояние.
– Спасибо, джентльмены, – произнес Эбрамс. – Мне остается лишь одно: предложить вам последовать примеру Арнотта и уйти на «Витаграф». Может, они и впрямь станут платить вам по пять тысяч в неделю. Вы уволены, джентльмены.
Продюсер вскочил со стула как ошпаренный. Размахивая руками, он закричал:
– Но… Но, мистер Эбрамс, мы не давали вам повода так поступать. Мы просто сказали, что в положении Арнотта можно и нужно войти.
Эбрамс холодно процедил:
– Ошибаетесь, уважаемый – вы дали мне достаточно поводов избавиться от вас. Я всегда считал и считаю, что деньги – дело наживное. Если хорошо поставить дело, будет и доход. А из ваших слов я понял, что рассчитывать на вас не могу – я не привык иметь дело с потенциальными предателями. – Нажав кнопку внутреннего переговорного устройства, Эбрамс попросил секретаршу проследить за тем, чтобы все четверо получили выходное пособие и впредь на территории студии не появлялись.
Четверо сотрудников, теперь уже бывших, вышли из кабинета Эбрамса – он долго смотрел им вслед. С одной стороны ему было жаль этих людей – ведь они проработали вместе целый год, добились неплохих результатов. Увы, у него не было другого выхода – слухи о недовольстве подчиненных давно беспокоили Эбрамса. Это недовольство распространялось, как гангрена, по киностудии, и председатель правления даже пожалел, что не предпринял решительных шагов раньше. Он и сам прекрасно понимал, что проволочки со съемками «Шехеразады» обойдутся ему куда дороже, чем увеличение жалования «мятежникам», но он принципиально не хотел идти у них на поводу – Эбрамсу действительно было противно вести какие бы то ни было переговоры с подобными людьми.
Эбрамс не требовал, да и не собирался требовать, от своих подчиненных любви – он требовал порядочности. Самого председателя правления никто из актеров, режиссеров, продюсеров, гримеров или операторов не мог обвинить в грубости или нечестности по отношению к ним. Эбрамс относился к подчиненным, как к родным, и ни разу не обидел даже самого последнего статиста. Что же касается кинозвезд, то они регулярно получали от Эбрамса букеты цветов. Впрочем, цветами дело не ограничивалось. За год совместной работы все три красавицы получили от председателя правления и более ценные подарки: Май – новенький алый «Паккард», Дон – роскошную горностаевую накидку с двухметровым шлейфом, Митци – огромный, выложенный синим кафелем плавательный бассейн в Калифорнии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Действительно, Шемас был одет с иголочки: щегольской костюм, бело-рыжие штиблеты, голубая шелковая рубашка, темно-синий галстук.
– Ты права, – проговорил он, – с голоду не умираю. Но ладно, хватит обо мне. Где Мисси?
– Заходи в гостиную и посиди немножко, – улыбнулась Роза. – Сейчас я ее позову.
Сердце Шемаса бешено заколотилось – он не мог поверить своим ушам: Роза пошла звать Мисси!
Вдруг ему стало страшно: а что если она стала другой? Она ведь побывала замужем, жила в замке на всем готовом. Вдруг роскошь развратила его Мисси?
– О'Хара?
Он поднял глаза и увидел Мисси: на него смотрели те же невинные фиалковые глаза, которые еще тогда, в салуне на Деланси-стрит, покорили его сердце.
– Я просто не верю своим глазам. Неужели это вы? – проговорила она, подходя ближе.
Он поднялся с кресла и широко раскрыл объятия; Мисси прижалась к его груди, и Шемас понял, что все его волнения были напрасны: эта девушка нисколько не изменилась. Она осталась той же Мисси, которую он так сильно любил все это время.
ГЛАВА 36
Киностудия «Мэджик» располагалась к северу от Голливудского бульвара, на грязной обочине Кауэнг-авеню. Хотя это было одно из самых молодых кинопредприятий в городе, аккуратненькие административные корпуса в испанском стиле и свежевыкрашенные павильоны свидетельствовали о том, что дело здесь поставлено на твердую основу. В двух длинных, похожих на амбары павильонах съемки шли круглосуточно – администрация приобрела новейшие осветительные приборы; чуть поодаль возводился третий павильон. В павильонах было два постоянных задника, изображающих улицы: большого города и поселка на Диком Западе. Студия могла позволить себе роскошь иметь «собственных» кинозвезд – на «Мэджик Муви» снимались актрисы Май Френч – знойная и страстная брюнетка; Дон Чейни – миниатюрная, хрупкая, просто воплощенная невинность, и Митци Хармони – веселая, кудрявая; ей лучше всего удавались комедийные роли. Было на студии и два актера: Ральф Лэен – утонченный, романтичный англичанин, и Том Джекс – грубоватый, резкий, несравненный наездник.
Во всех фильмах, которые снимались на «Мэджик», ключевые роли всегда предоставлялись этим пяти «постоянным» звездам. Для эпизодических ролей продюсеры набирали людей на биржах труда. До последнего времени студия специализировалась на короткометражных комедиях и мелодрамах, но у хозяина родился замысел снять полнометражную эпическую картину под названием «Шехеразада» – в ней должны были сняться десятки звезд и тысячи статистов. Уже сооружались декорации, шились костюмы, снова и снова переписывался сценарий. И вот когда до начала съемок оставались считанные дни, неожиданно сбежал режиссер.
С. 3. Эбрамс – хозяин и председатель правления «Мэджик» – откинулся на спинку кожаного кресла и ледяным взором обвел подчиненных.
– Итак, джентльмены, – проговорил он своим тихим, спокойным голосом, – кто из вас знал о планах Арнотта перебежать на студию «Витаграф»?
Четверо сотрудников кинокомпании переглянулись Наконец один из них, помощник режиссера, запинаясь на каждом слове, начал:
– Видите ли, сэр. У Арнотта с самого начала сердце не лежало снимать «Шехеразаду». Ну, а потом… Ну, сами понимаете. На «Витаграфе» ему предложили пять тысяч в неделю. Что ж тут удивительного, что он ушел к ним? Разве можно его за это осуждать?
– Я осуждаю его не за это, – спокойно возразил Эбрамс. – Порядочные люди, прежде чем принять такое решение, приходят к своему работодателю и ставят его обо всем в известность. – Он еще раз обвел взглядом собравшихся: помощника режиссера, продюсера, ассистента продюсера и главного оператора – людей, без которых грандиозным планам Эбрамса было суждено с треском провалиться – и проговорил: – Насколько я понимаю, джентльмены, вы считаете, что Арнотт поступил правильно?
Четверо снова переглянулись, и помреж ответил:
– В общем, да, мистер Эбрамс. Не станем скрывать, что в подобной ситуации мы поступили бы так же. Да и потом, у нас так много часов простоя. За это время можно было бы заработать целое состояние.
– Спасибо, джентльмены, – произнес Эбрамс. – Мне остается лишь одно: предложить вам последовать примеру Арнотта и уйти на «Витаграф». Может, они и впрямь станут платить вам по пять тысяч в неделю. Вы уволены, джентльмены.
Продюсер вскочил со стула как ошпаренный. Размахивая руками, он закричал:
– Но… Но, мистер Эбрамс, мы не давали вам повода так поступать. Мы просто сказали, что в положении Арнотта можно и нужно войти.
Эбрамс холодно процедил:
– Ошибаетесь, уважаемый – вы дали мне достаточно поводов избавиться от вас. Я всегда считал и считаю, что деньги – дело наживное. Если хорошо поставить дело, будет и доход. А из ваших слов я понял, что рассчитывать на вас не могу – я не привык иметь дело с потенциальными предателями. – Нажав кнопку внутреннего переговорного устройства, Эбрамс попросил секретаршу проследить за тем, чтобы все четверо получили выходное пособие и впредь на территории студии не появлялись.
Четверо сотрудников, теперь уже бывших, вышли из кабинета Эбрамса – он долго смотрел им вслед. С одной стороны ему было жаль этих людей – ведь они проработали вместе целый год, добились неплохих результатов. Увы, у него не было другого выхода – слухи о недовольстве подчиненных давно беспокоили Эбрамса. Это недовольство распространялось, как гангрена, по киностудии, и председатель правления даже пожалел, что не предпринял решительных шагов раньше. Он и сам прекрасно понимал, что проволочки со съемками «Шехеразады» обойдутся ему куда дороже, чем увеличение жалования «мятежникам», но он принципиально не хотел идти у них на поводу – Эбрамсу действительно было противно вести какие бы то ни было переговоры с подобными людьми.
Эбрамс не требовал, да и не собирался требовать, от своих подчиненных любви – он требовал порядочности. Самого председателя правления никто из актеров, режиссеров, продюсеров, гримеров или операторов не мог обвинить в грубости или нечестности по отношению к ним. Эбрамс относился к подчиненным, как к родным, и ни разу не обидел даже самого последнего статиста. Что же касается кинозвезд, то они регулярно получали от Эбрамса букеты цветов. Впрочем, цветами дело не ограничивалось. За год совместной работы все три красавицы получили от председателя правления и более ценные подарки: Май – новенький алый «Паккард», Дон – роскошную горностаевую накидку с двухметровым шлейфом, Митци – огромный, выложенный синим кафелем плавательный бассейн в Калифорнии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166