Когда девушка допускала какую-то ошибку, Элиза глубоко вздыхала и заставляла ее начать все сначала.
В субботу вечером Элиза лично вручила Мисси маленький сиреневый конверт.
– Это твое жалованье за первую неделю, – проговорила она, похлопав девушку по плечу. – Конечно, тебе не хватает опыта. У Барбары это получалось гораздо лучше. Но ничего страшного – скоро ты достигнешь ее высот. Самое главное, ты красивее, чем она…
Мисси с недоверием посмотрела на свое отражение в огромном зеркале – неужели она действительно такая красивая? Она до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что эта стройная девушка в изысканном наряде, с жемчугами на шее – та самая Мисси О'Брайен, которая всего месяц назад драила полы в пивной на Ривингтон-стрит. Неожиданно она поняла, на кого походила эта молодая красавица.
– Боже мой, – вздохнула Мисси. – Как я похожа на Аннушку!
Дрожащими руками Мисси раскрыла сиреневый конверт – в нем лежали четыре десятидолларовые бумажки. Она знала, что платья Элизы стоят сотни, может быть, даже тысячи долларов… Но заработать сорок долларов за четыре дня работы – об этом Мисси и мечтать не смела. Теперь она сможет вернуть Розе ее пять долларов, заплатить за квартиру, за пальто, купить Азали новые сапожки… Но даже после этих трат у нее останутся еще деньги на еду! Более того, она сможет вернуть Зеву Абрамски еще десять долларов.
Мисси рассмеялась: она представила себе, как вытянется лицо Зева при виде этих денег. Скорее бы настало воскресенье, скорее бы они оказались снова в этом уютном кафе. И тут Мисси пришла замечательная мысль: а почему бы ей самой на этот раз не пригласить Абрамски? Она ведь теперь разбогатела.
ГЛАВА 24
Зев с удивлением уставился на лежавшую на столике десятидолларовую бумажку, потом перевел взгляд на Мисси. За ту неделю, что они не виделись, девушка сильно изменилась: откуда-то появилась уверенность в себе, оптимизм.
– Итак, – произнес Зев, – насколько я понимаю, вам удалось устроиться на работу?
– Да, Зев, удалось! – радостно воскликнула Мисси. – Мне ужасно повезло.
Мисси так громко рассмеялась, что посетители, сидевшие за соседними столиками, начали оборачиваться в их сторону. Склонившись над столиком, она стала рассказывать ему о том, как совершенно неожиданно для себя нашла работу.
– Конечно, я еще не успела принять участие в показе мод, – сказала она, завершая свой рассказ. – Сказать по правде, мне немного страшно. Понимаете, одно дело, когда на тебя смотрит одна мадам Элиза, и совсем другое – когда ты идешь по подиуму, а на тебя устремлены взоры десятков, а может быть, даже сотен людей, вся нью-йоркская элита.
– К тому же, – продолжила она, – я боюсь зависти других манекенщиц. Я видела, как они смотрят на меня. Их можно понять: мадам Элиза уделяет мне так много внимания, и потом, именно мне предстоит заменить на весеннем показе Барбару… Думаю, что на эту роль рвались другие девушки. К сожалению, здесь я ничего не могу поделать, – вздохнула Мисси. – Но теперь каждую неделю я смогу возвращать вам по десять долларов. Скоро я верну весь долг… С процентами, разумеется. – Мисси улыбнулась. – Ах, Зев, если бы вы только могли понять, как важно для меня не быть в долгу. Если дела пойдут хорошо, я смогу подыскать себе другое жилье, отдам Азали в хорошую школу…
Зев печально посмотрел на десятидолларовую бумажку: через три недели эта девушка вернет ему весь долг, а еще через какое-то время вообще переедет из этого района. Она вернется в тот мир, из которого пришла сюда, на нью-йоркское дно. Он почувствовал, как на сердце легла неведомая доселе тяжесть. Ему суждено лишиться этой девушки. Да, конечно, так и должно было получиться: она принадлежала совсем другому миру – миру, обитатели которого умели веселиться и ликовать, которого он, Зев Абрамски, никогда не мог понять и принять.
– Что с вами, Зев? – спросила Мисси, поймав его взгляд, устремленный на эти десять долларов – символ ее свободы от него. – Вы, кажется, совсем не рады за меня?
– Что вы, – проговорил Зев, поднимая глаза. – Просто я подумал, что скоро вы покинете Нижний Ист-Сайд, и мы больше никогда не встретимся.
– Почему же не встретимся? – удивилась Мисси. – Скажу вам честно, Зев, я с таким нетерпением ждала этого вечера, этой встречи с вами. Мне так хотелось поделиться с вами моими новостями, ведь вы и Роза – мои самые близкие друзья. – Она улыбнулась. – Я никогда не забуду вас, Зев Абрамски. И потом, я ведь уезжаю не в Париж, не в Лондон, не в Санкт-Петербург – сниму квартиру поближе к центру, за полчаса можно будет пешком добраться. Каждое воскресенье мы по-прежнему будем встречаться в этом кафе. Кстати, вы заметили, что хозяин всегда оставляет для нас именно этот столик, а цыгане поют мои любимые песни?
Зев не сомневался в искренности ее слов, но он прекрасно понимал, что одно дело – намерения, и совсем другое – жизнь. Слишком велика была пропасть между ним и Мисси О'Брайен. Она была бедной лишь потому, что попала в такие обстоятельства– он был бедным по рождению; она получила блестящее образование – он был неуч; она была само очарование и наверняка нравилась мужчинам – он ни разу не был любим. Действительно, кто мог влюбиться в этого некрасивого, тщедушного ростовщика с Орчард-стрит?
На обратном пути Зев молча смотрел на тротуар – ему было нечего сказать.
– Прошу вас, Зев, не расстраивайтесь, – сказала Мисси, нежно гладя его по щеке. – Я ведь еще никуда не уехала. – Она поцеловала его на прощание и побежала в свой подъезд. – До следующего воскресенья! – крикнула она, оборачиваясь на пороге.
Зев дождался, пока в ее окне загорится свет, и медленно побрел к себе. Он прошел через ломбард в темные, мрачные комнаты, которые называл своим домом, и, включив газовое освещение, огляделся по сторонам. Только сейчас он понял, как здесь уныло – в этих комнатах совершенно не ощущался дух хозяина, все было мрачно и безлико. Да и кто он такой, чтобы иметь свой дом? Несчастный еврейский эмигрант, зарабатывающий деньги на чужом горе. Зев понял, что в тот день, когда из его жизни уйдет Мисси, эта жизнь потеряет всякий смысл.
Сняв пальто. Зев сел за фортепиано – пальцы быстро пробежали по клавиатуре, он играл этюд Шопена. До сих пор Мисси всегда ассоциировалась у него с этой музыкой– нежной, тихой, чарующей. Но сегодня он впервые увидел эту девушку с другой стороны. Неожиданно он стал играть мазурку, и веселые звуки польского танца напомнили ему радостный смех Мисси сегодня в кафе. Зев Абрамски не был художником, но он умел выражать свои чувства в музыке.
На следующее утро Мисси проснулась в шесть часов. Стараясь не разбудить мирно сопевшую Азали, она подошла к плите и поставила на огонь большую кастрюлю воды – надо было успеть помыться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
В субботу вечером Элиза лично вручила Мисси маленький сиреневый конверт.
– Это твое жалованье за первую неделю, – проговорила она, похлопав девушку по плечу. – Конечно, тебе не хватает опыта. У Барбары это получалось гораздо лучше. Но ничего страшного – скоро ты достигнешь ее высот. Самое главное, ты красивее, чем она…
Мисси с недоверием посмотрела на свое отражение в огромном зеркале – неужели она действительно такая красивая? Она до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что эта стройная девушка в изысканном наряде, с жемчугами на шее – та самая Мисси О'Брайен, которая всего месяц назад драила полы в пивной на Ривингтон-стрит. Неожиданно она поняла, на кого походила эта молодая красавица.
– Боже мой, – вздохнула Мисси. – Как я похожа на Аннушку!
Дрожащими руками Мисси раскрыла сиреневый конверт – в нем лежали четыре десятидолларовые бумажки. Она знала, что платья Элизы стоят сотни, может быть, даже тысячи долларов… Но заработать сорок долларов за четыре дня работы – об этом Мисси и мечтать не смела. Теперь она сможет вернуть Розе ее пять долларов, заплатить за квартиру, за пальто, купить Азали новые сапожки… Но даже после этих трат у нее останутся еще деньги на еду! Более того, она сможет вернуть Зеву Абрамски еще десять долларов.
Мисси рассмеялась: она представила себе, как вытянется лицо Зева при виде этих денег. Скорее бы настало воскресенье, скорее бы они оказались снова в этом уютном кафе. И тут Мисси пришла замечательная мысль: а почему бы ей самой на этот раз не пригласить Абрамски? Она ведь теперь разбогатела.
ГЛАВА 24
Зев с удивлением уставился на лежавшую на столике десятидолларовую бумажку, потом перевел взгляд на Мисси. За ту неделю, что они не виделись, девушка сильно изменилась: откуда-то появилась уверенность в себе, оптимизм.
– Итак, – произнес Зев, – насколько я понимаю, вам удалось устроиться на работу?
– Да, Зев, удалось! – радостно воскликнула Мисси. – Мне ужасно повезло.
Мисси так громко рассмеялась, что посетители, сидевшие за соседними столиками, начали оборачиваться в их сторону. Склонившись над столиком, она стала рассказывать ему о том, как совершенно неожиданно для себя нашла работу.
– Конечно, я еще не успела принять участие в показе мод, – сказала она, завершая свой рассказ. – Сказать по правде, мне немного страшно. Понимаете, одно дело, когда на тебя смотрит одна мадам Элиза, и совсем другое – когда ты идешь по подиуму, а на тебя устремлены взоры десятков, а может быть, даже сотен людей, вся нью-йоркская элита.
– К тому же, – продолжила она, – я боюсь зависти других манекенщиц. Я видела, как они смотрят на меня. Их можно понять: мадам Элиза уделяет мне так много внимания, и потом, именно мне предстоит заменить на весеннем показе Барбару… Думаю, что на эту роль рвались другие девушки. К сожалению, здесь я ничего не могу поделать, – вздохнула Мисси. – Но теперь каждую неделю я смогу возвращать вам по десять долларов. Скоро я верну весь долг… С процентами, разумеется. – Мисси улыбнулась. – Ах, Зев, если бы вы только могли понять, как важно для меня не быть в долгу. Если дела пойдут хорошо, я смогу подыскать себе другое жилье, отдам Азали в хорошую школу…
Зев печально посмотрел на десятидолларовую бумажку: через три недели эта девушка вернет ему весь долг, а еще через какое-то время вообще переедет из этого района. Она вернется в тот мир, из которого пришла сюда, на нью-йоркское дно. Он почувствовал, как на сердце легла неведомая доселе тяжесть. Ему суждено лишиться этой девушки. Да, конечно, так и должно было получиться: она принадлежала совсем другому миру – миру, обитатели которого умели веселиться и ликовать, которого он, Зев Абрамски, никогда не мог понять и принять.
– Что с вами, Зев? – спросила Мисси, поймав его взгляд, устремленный на эти десять долларов – символ ее свободы от него. – Вы, кажется, совсем не рады за меня?
– Что вы, – проговорил Зев, поднимая глаза. – Просто я подумал, что скоро вы покинете Нижний Ист-Сайд, и мы больше никогда не встретимся.
– Почему же не встретимся? – удивилась Мисси. – Скажу вам честно, Зев, я с таким нетерпением ждала этого вечера, этой встречи с вами. Мне так хотелось поделиться с вами моими новостями, ведь вы и Роза – мои самые близкие друзья. – Она улыбнулась. – Я никогда не забуду вас, Зев Абрамски. И потом, я ведь уезжаю не в Париж, не в Лондон, не в Санкт-Петербург – сниму квартиру поближе к центру, за полчаса можно будет пешком добраться. Каждое воскресенье мы по-прежнему будем встречаться в этом кафе. Кстати, вы заметили, что хозяин всегда оставляет для нас именно этот столик, а цыгане поют мои любимые песни?
Зев не сомневался в искренности ее слов, но он прекрасно понимал, что одно дело – намерения, и совсем другое – жизнь. Слишком велика была пропасть между ним и Мисси О'Брайен. Она была бедной лишь потому, что попала в такие обстоятельства– он был бедным по рождению; она получила блестящее образование – он был неуч; она была само очарование и наверняка нравилась мужчинам – он ни разу не был любим. Действительно, кто мог влюбиться в этого некрасивого, тщедушного ростовщика с Орчард-стрит?
На обратном пути Зев молча смотрел на тротуар – ему было нечего сказать.
– Прошу вас, Зев, не расстраивайтесь, – сказала Мисси, нежно гладя его по щеке. – Я ведь еще никуда не уехала. – Она поцеловала его на прощание и побежала в свой подъезд. – До следующего воскресенья! – крикнула она, оборачиваясь на пороге.
Зев дождался, пока в ее окне загорится свет, и медленно побрел к себе. Он прошел через ломбард в темные, мрачные комнаты, которые называл своим домом, и, включив газовое освещение, огляделся по сторонам. Только сейчас он понял, как здесь уныло – в этих комнатах совершенно не ощущался дух хозяина, все было мрачно и безлико. Да и кто он такой, чтобы иметь свой дом? Несчастный еврейский эмигрант, зарабатывающий деньги на чужом горе. Зев понял, что в тот день, когда из его жизни уйдет Мисси, эта жизнь потеряет всякий смысл.
Сняв пальто. Зев сел за фортепиано – пальцы быстро пробежали по клавиатуре, он играл этюд Шопена. До сих пор Мисси всегда ассоциировалась у него с этой музыкой– нежной, тихой, чарующей. Но сегодня он впервые увидел эту девушку с другой стороны. Неожиданно он стал играть мазурку, и веселые звуки польского танца напомнили ему радостный смех Мисси сегодня в кафе. Зев Абрамски не был художником, но он умел выражать свои чувства в музыке.
На следующее утро Мисси проснулась в шесть часов. Стараясь не разбудить мирно сопевшую Азали, она подошла к плите и поставила на огонь большую кастрюлю воды – надо было успеть помыться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166