Она оперлась на фальшборт и смотрела вперед – на силуэты Манхэттена, появившиеся вдали – корабль входил в устье Гудзона.
Пограничник внимательно изучил их документы. За последние несколько лет ему часто приходилось сталкиваться с американцами, возвращавшимися из России: всем им пришлось вынести много горя, некоторые чудом остались живы. Пограничник не стал задавать лишних вопросов: он улыбнулся Азали, потрепал по холке собаку и поставил штамп на документах Мисси и Софьи. Поблагодарив чиновника, они вступили на американскую землю.
Нью-Йорк показался им огромным, бездушным, серым и холодным городом. Они остановились в маленькой дешевой комнатке и принялись за поиски квартиры, но вскоре поняли, что такое удовольствие им не по карману. Тех долларов, что остались от продажи бриллиантов, хватило бы в лучшем случае на две комнатки на восточной окраине города, где они могли легко затеряться, смешавшись с толпой иммигрантов.
В конце концов перед Софьей и Мисси встал выбор: темная комнатка с единственным окошком, выходящим в вентиляционную шахту, или другая – чуть дороже, но с окном, выходящим на улицу. Невзирая на скудость денежных запасов, Софья настояла на втором варианте. Они въехали в комнату с видом на Ривингтон-стрит. В углу – умывальник с холодной водой, туалет в коридоре, а вся мебель состояла из старой двуспальной кровати, маленькой железной раскладушки, обшарпанного деревянного стола и четырех колченогих стульев.
По лицу Софьи Мисси поняла, что ниже этого предела старая княгиня спуститься уже не может. Вскоре решила навести порядок в новом жилище: все втроем отправились по магазинам. Мисси купила дешевых лоскутков, из которых сшила полотенца и простыни. В продуктовом магазине она купила яйца, хлеб и сливочное масло на ужин, а также толстую кость с остатками мяса для собаки. Мисси нашла где-то кусок клеенки в цветочек, который постелила на стол, и букетик зеленых листьев, которые поставила на стол – ведь на дворе был уже март, а в доме не было живых цветов.
В тот самый первый вечер, усевшись за скромный ужин – яйца всмятку с черствым хлебом—и слушая, как, свернувшись в углу, Виктор грызет свою кость, они впервые подумали, что, может быть, все не так уж плохо… После пяти месяцев страха и неуверенности эта бедная комнатушка казалась им просто раем…
Уложив Азали в кровать, Мисси подошла к Софье и шепнула ей на ухо:
– Не беспокойтесь, пожалуйста. Завтра же я пойду на поиски работы. Вот увидите, скоро у нас будет собственная квартира.
Мэриленд
Теперь, оглядываясь на свое прошлое, Мисси могла лишь улыбаться: как много в ней было оптимизма! Вареное яйцо, кусочек хлеба, крыша над головой, свежие листья на столе – всего этого было достаточно, чтобы породить уверенность в завтрашнем дне.
Она отколола от платья брошь, убрала ее в изящный футляр и раскрыла альбом с фотографиями. Она внимательно смотрела на детские снимки Азали: какой красивый, умный, спокойный ребенок! Казалось, о такой девочке можно только мечтать… Бедная Азали – она так рано осиротела… Разве виновата она в том, что случилось потом?
Глубоко вздохнув, Мисси захлопнула альбом – в комнату вошла сестра Милгрим, неся поднос с чашкой чая и таблеткой снотворного.
«Может быть, хотя бы сегодня мне не приснится этот страшный сон?» – подумала Мисси. Впрочем, она прекрасно знала, что этой надежде не суждено сбыться…
ГЛАВА 11
Нью-Йорк
Наступил новый день. Над Нью-Йорком взошло яркое, медно-красное солнце, и маленькая комнатка наполнилась запахом рыбы и жареной капусты, которыми торговали под окнами уличные продавцы. В раскрытое окошко доносился стук каблуков, скрип колес; покупатели торговались с продавцами – до Мисси доносились обрывки польской, русской, еврейской речи. Громко кричали дети, отвратительно ругались пьяницы возле входа в салун. Грязь, нищета, убожество – вот каким предстал перед Мисси Нью-Йорк. Ее душа наполнилась чувством безысходности.
Как ей хотелось захлопнуть окно и плотно закрыть занавески – но, увы, это было невозможно – в комнате стало бы невыносимо душно… Да, еще вчера вечером эта комнатка казалась раем на земле, тихой гаванью, в которой можно набраться сил и отдохнуть, но сегодня она предстала в солнечном свете – это была тесная, неуютная клетка, в четырех стенах которой они оказались заперты.
Княгиня Софья лежала на медной кровати. Она говорила, что просто отдыхает, но Мисси понимала, что у пожилой женщины нет сил встать. Крошка Азали вылезла через окно на пожарную лестницу и, сев на одну из металлических ступенек, смотрела на бурлившую внизу жизнь. Виктор высунул язык – ему было очень жарко Вообще, бедный пес сильно исхудал за время путешествия – даже роскошная янтарного цвета шерсть не скрывала выпиравшие из-под кожи ребра. Мисси знала, что и сама она такая же тощая – если бы ей захотелось, раздевшись, посмотреть на себя в зеркало, ее взору предстало бы жалкое зрелище. Впрочем, это обстоятельство не слишком огорчало девушку.
Но все же чувство голода не проходило: в эту ночь она долго не могла уснуть, мечтая о хорошей еде. Как давно не ела она свежий хлеб с маслом, жареных цыплят, яичницы с беконом. Но Мисси знала, что даже той скудной пищей, что была у нее до сих пор, она обязана княгине Софье.
Снова и снова Мисси поражалась тому, как старая княгиня, заботы которой о хлебе насущном ограничивались лишь указаниями повару, умеет торговаться с продавцами на Ривингтон-стрит. Каждый вечер она возвращалась домой с целой сумкой овощей, доставшихся ей по символической цене – товар был, что называется, некондиционным – у помидора помят бочок, эта картофелина чуть позеленела. Уличные торговцы, поторговавшись для порядка, уступали такое добро за какие-то центы. Ведь если не продать подпорченные овощи сегодня, то завтра их придется просто выбросить.
Кроме овощей, Софья приносила домой завернутую в газету еду для собаки – добрый мясник каждый раз выбирал кость, на которой оставалось хотя бы немного мяса. Из нее получался вполне сносный суп… Иногда княгиня покупала потроха, печенку, вымя и даже мозги – эта скромная пища считалась для трех иммигранток деликатесом. Софья рассказывала Мисси, что крестьяне в Варышне часто готовили себе обед из потрохов, и вот теперь старая княгиня сама придумывала новые кулинарные рецепты.
Княгиня Софья целыми днями искала пропитание, а Мисси тем временем пыталась найти работу.
Сначала она надеялась устроиться ассистенткой к профессору археологии в одном из колледжей: она имела все основания считать себя асом в этом деле – столько лет провела она с отцом в археологических экспедициях. Вся проблема заключалась в том, что у Мисси почти не было приличной одежды – всего одна синяя юбка да две белые хлопчатобумажные блузки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166
Пограничник внимательно изучил их документы. За последние несколько лет ему часто приходилось сталкиваться с американцами, возвращавшимися из России: всем им пришлось вынести много горя, некоторые чудом остались живы. Пограничник не стал задавать лишних вопросов: он улыбнулся Азали, потрепал по холке собаку и поставил штамп на документах Мисси и Софьи. Поблагодарив чиновника, они вступили на американскую землю.
Нью-Йорк показался им огромным, бездушным, серым и холодным городом. Они остановились в маленькой дешевой комнатке и принялись за поиски квартиры, но вскоре поняли, что такое удовольствие им не по карману. Тех долларов, что остались от продажи бриллиантов, хватило бы в лучшем случае на две комнатки на восточной окраине города, где они могли легко затеряться, смешавшись с толпой иммигрантов.
В конце концов перед Софьей и Мисси встал выбор: темная комнатка с единственным окошком, выходящим в вентиляционную шахту, или другая – чуть дороже, но с окном, выходящим на улицу. Невзирая на скудость денежных запасов, Софья настояла на втором варианте. Они въехали в комнату с видом на Ривингтон-стрит. В углу – умывальник с холодной водой, туалет в коридоре, а вся мебель состояла из старой двуспальной кровати, маленькой железной раскладушки, обшарпанного деревянного стола и четырех колченогих стульев.
По лицу Софьи Мисси поняла, что ниже этого предела старая княгиня спуститься уже не может. Вскоре решила навести порядок в новом жилище: все втроем отправились по магазинам. Мисси купила дешевых лоскутков, из которых сшила полотенца и простыни. В продуктовом магазине она купила яйца, хлеб и сливочное масло на ужин, а также толстую кость с остатками мяса для собаки. Мисси нашла где-то кусок клеенки в цветочек, который постелила на стол, и букетик зеленых листьев, которые поставила на стол – ведь на дворе был уже март, а в доме не было живых цветов.
В тот самый первый вечер, усевшись за скромный ужин – яйца всмятку с черствым хлебом—и слушая, как, свернувшись в углу, Виктор грызет свою кость, они впервые подумали, что, может быть, все не так уж плохо… После пяти месяцев страха и неуверенности эта бедная комнатушка казалась им просто раем…
Уложив Азали в кровать, Мисси подошла к Софье и шепнула ей на ухо:
– Не беспокойтесь, пожалуйста. Завтра же я пойду на поиски работы. Вот увидите, скоро у нас будет собственная квартира.
Мэриленд
Теперь, оглядываясь на свое прошлое, Мисси могла лишь улыбаться: как много в ней было оптимизма! Вареное яйцо, кусочек хлеба, крыша над головой, свежие листья на столе – всего этого было достаточно, чтобы породить уверенность в завтрашнем дне.
Она отколола от платья брошь, убрала ее в изящный футляр и раскрыла альбом с фотографиями. Она внимательно смотрела на детские снимки Азали: какой красивый, умный, спокойный ребенок! Казалось, о такой девочке можно только мечтать… Бедная Азали – она так рано осиротела… Разве виновата она в том, что случилось потом?
Глубоко вздохнув, Мисси захлопнула альбом – в комнату вошла сестра Милгрим, неся поднос с чашкой чая и таблеткой снотворного.
«Может быть, хотя бы сегодня мне не приснится этот страшный сон?» – подумала Мисси. Впрочем, она прекрасно знала, что этой надежде не суждено сбыться…
ГЛАВА 11
Нью-Йорк
Наступил новый день. Над Нью-Йорком взошло яркое, медно-красное солнце, и маленькая комнатка наполнилась запахом рыбы и жареной капусты, которыми торговали под окнами уличные продавцы. В раскрытое окошко доносился стук каблуков, скрип колес; покупатели торговались с продавцами – до Мисси доносились обрывки польской, русской, еврейской речи. Громко кричали дети, отвратительно ругались пьяницы возле входа в салун. Грязь, нищета, убожество – вот каким предстал перед Мисси Нью-Йорк. Ее душа наполнилась чувством безысходности.
Как ей хотелось захлопнуть окно и плотно закрыть занавески – но, увы, это было невозможно – в комнате стало бы невыносимо душно… Да, еще вчера вечером эта комнатка казалась раем на земле, тихой гаванью, в которой можно набраться сил и отдохнуть, но сегодня она предстала в солнечном свете – это была тесная, неуютная клетка, в четырех стенах которой они оказались заперты.
Княгиня Софья лежала на медной кровати. Она говорила, что просто отдыхает, но Мисси понимала, что у пожилой женщины нет сил встать. Крошка Азали вылезла через окно на пожарную лестницу и, сев на одну из металлических ступенек, смотрела на бурлившую внизу жизнь. Виктор высунул язык – ему было очень жарко Вообще, бедный пес сильно исхудал за время путешествия – даже роскошная янтарного цвета шерсть не скрывала выпиравшие из-под кожи ребра. Мисси знала, что и сама она такая же тощая – если бы ей захотелось, раздевшись, посмотреть на себя в зеркало, ее взору предстало бы жалкое зрелище. Впрочем, это обстоятельство не слишком огорчало девушку.
Но все же чувство голода не проходило: в эту ночь она долго не могла уснуть, мечтая о хорошей еде. Как давно не ела она свежий хлеб с маслом, жареных цыплят, яичницы с беконом. Но Мисси знала, что даже той скудной пищей, что была у нее до сих пор, она обязана княгине Софье.
Снова и снова Мисси поражалась тому, как старая княгиня, заботы которой о хлебе насущном ограничивались лишь указаниями повару, умеет торговаться с продавцами на Ривингтон-стрит. Каждый вечер она возвращалась домой с целой сумкой овощей, доставшихся ей по символической цене – товар был, что называется, некондиционным – у помидора помят бочок, эта картофелина чуть позеленела. Уличные торговцы, поторговавшись для порядка, уступали такое добро за какие-то центы. Ведь если не продать подпорченные овощи сегодня, то завтра их придется просто выбросить.
Кроме овощей, Софья приносила домой завернутую в газету еду для собаки – добрый мясник каждый раз выбирал кость, на которой оставалось хотя бы немного мяса. Из нее получался вполне сносный суп… Иногда княгиня покупала потроха, печенку, вымя и даже мозги – эта скромная пища считалась для трех иммигранток деликатесом. Софья рассказывала Мисси, что крестьяне в Варышне часто готовили себе обед из потрохов, и вот теперь старая княгиня сама придумывала новые кулинарные рецепты.
Княгиня Софья целыми днями искала пропитание, а Мисси тем временем пыталась найти работу.
Сначала она надеялась устроиться ассистенткой к профессору археологии в одном из колледжей: она имела все основания считать себя асом в этом деле – столько лет провела она с отцом в археологических экспедициях. Вся проблема заключалась в том, что у Мисси почти не было приличной одежды – всего одна синяя юбка да две белые хлопчатобумажные блузки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166