Я вгляделся в его Намерения, попытался представить себе собственное будущее и неожиданно для себя понял, что соглашусь на эту авантюру. А может быть, и не неожиданно, поскольку беспокоившее меня в последние два-три дня стилевидение довольно шевельнулось в моем сознании, моментально расслабилось и затихло. От удивления я даже не кивнул.
Свист рассекаемого воздуха поблизости предупредил Ксению об атаке. Она отступила на половину шага, ушла во вторую позицию, попробовала провести ответную атаку, но выпад не достиг цели. Сторожевая Воздушная Ловушка наткнулась на разведывательный зонд противника и рассеялась вместе с ним. Теперь все решали доли секунды. Строенный шаг, ловкий, совершенно противоречащий фехтовальным правилам прыжок, разворот, обманка, создающая иллюзию летящего наискосок клинка. И длинный выпад, в расчете на то, что меч противника ушел отражать обманку.
Столкновение клинков, жесткий контакт, отзывающийся в пальцах и кисти. Стремительный уход в сторону, перекатом. Новая серия обманок. Если бы не завязанные глаза и запрет на применение футуроскопии, девушка уже давно победила бы.
– Время! – сообщил мужской голос откуда-то сверху. Поликарп Матвеевич наблюдал за поединком, уцепившись ногами за одну из потолочных балок и скрестив руки на груди. – Время истекло. Никто не победил. Классическая ничья.
Ксения сорвала повязку с глаз и болезненно сощурилась от яркого солнечного света. В двух с лишним метрах от нее с похожим выражением лица сидел на полу непобежденный Пашка.
– Еще бы половину минуты, – пожаловался Пашка сэнсэю. – Я уже расставил сигнальные ловушки и загнал ее в угол. Я должен был победить!
– Настоящий бой всегда длится либо на половину минуты меньше, чем хотелось бы, либо на половину минуты дольше, – ответили ему с потолка. – Я предупреждал, что поединок продлится один оборот малых песочных часов. Ты учишься у меня столько, что должен был ощущать, как падает каждая песчинка, узнавать ее должен!
– Вообще-то я немного сжульничала, – призналась Ксения, доставая из-за пояса платок, чтобы вытереть пот со лба. – Если создать область пониженного давления внутри нижней чашечки часов, песочное время пойдет куда быстрее настоящего.
– Тогда это нечестно! – обрадовался Пашка, но сэнсэй быстро прервал его торжество:
– Это бой, ученик! Здесь позволено многое, даже такое жульничество. Единственные ограничения вы получили от меня перед тем, как завязали глаза. Ксения ускоряет падение песка, а ты отследи направление потоков ее энергии да заблокируй. Или поставь встречную Воздушную Ловушку, чтобы прикрыть горлышко. Думай во время боя. Не задумывайся, а думай. Лучший способ проиграть поединок – отдать его во власть инстинктам и рефлексам.
Пашка сразу же сник, настолько, что Ксении захотелось его пожалеть. Поликарп Матвеевич перехватил взгляд девушки и покачал головой. Еще один урок сдержанности и самоконтроля. Никакой жалости, ни явной, ни в Намерении. Жалость – оборотная сторона гордыни, она уместна лишь там, где у объекта твоей жалости никогда не будет шансов сравняться с тобой. По отношению к единственному достойному сопернику из числа архиповских учеников жалость неуместна.
В зал осторожно вошел Илья, совсем еще молодой, но очень способный ученик. Отыскать сэнсэя под потолком для него не составило труда, хотя Ксении и показалось, что Поликарп Матвеевич, проверки ради, выставил перед собой легкий фантом.
– Сергей Владимирович пришел, – сообщил Илья, задирая голову вверх. – Просит позвать Ксению на урок.
– Теперь понятно, отчего вы должны были сражаться только три минуты? – улыбнулся с потолка сэнсэй. – Умение точно рассчитать время – одна из сторон психотехнического мастерства. Профанам его вечно не хватает, потому они вынуждены спешить и делать все наспех. Илья, передай профессору, что Ксения сейчас подойдет.
– Он и так об этом знает, – пробормотал себе под нос Пашка, рассеянно вытирая лезвие вольта о штанину.
– Знает, – согласился Поликарп Матвеевич, спрыгивая на пол. – Но не стоит без нужды нарушать естественный порядок вещей. Умеренность – вот что отличает настоящего мастера от всяких недоучек из государственных колледжей. Пойдем, Павел, во двор – там сейчас Борис с молодежью занимается, поможем ему.
Сергей Владимирович ждал ученицу не в кабинете, а в обеденной комнате, за столом с неизменным тульским самоваром. Посторонний ни за что не связал бы этого мужчину пятидесяти пяти лет с психотехническими умениями, до того обыденно ухитрялся выглядеть профессор в клетчатом пиджаке и массивных квадратных очках. Ксения знала, что очки Сергея Владимировича – без диоптрий, с простыми стеклами – предназначены скрывать ту аномалию взгляда, которая есть у всех футуроскопистов, проживших больше половины века, но все равно видела в них атрибут профессорского звания, а не защитное средство.
– Доброе утро, Ксения! Ты погоду на завтра подсматривала или еще нет? – поинтересовался Воронин, стоило девушке приоткрыть дверь. – Синоптики с Пулковской обещают солнечные дни до конца недели.
– Доброе утро, профессор. – Ксения бесшумно прошла по скрипучим половицам, тихо отодвинула стул и присела напротив учителя. – Как вы и просили, я футуроскопией без вашего присмотра не занималась. А про погоду во вчерашних «Ведомостях» писали, нам Поликарп Матвеевич уже рассказал.
Сергей Владимирович осторожно снял очки и положил их на столешницу. Ксения почувствовала, как учитель читает ее Намерения, смотрит ауру, заглядывает куда-то в будущее. Когда-нибудь так научится и она, обязательно научится.
– Ты гадаешь, отчего наше с тобой общение сводится к одним только лекциям, – заметил профессор, заглядывая девушке в глаза. От его взгляда сразу закружилась голова, тело отяжелело. К счастью, этот эффект прошел, стоило Воронину отвернуться. – Думаю, пришло время тебе рассказать о футуроскопистах, точнее говоря, о том, как их обучают.
Ксения не смогла сдержать восторженного Намерения, хотя внешне, на физическом плане, отреагировала только сдержанным кивком. Сэнсэй вряд ли был бы доволен таким самоконтролем, но Сергей Владимирович проповедовал более свободный психотехнический стиль, а потому только улыбнулся.
– Футуроскопия, как ты уже знаешь, очень опасный дар. – Когда профессор начинал читать лекцию, его голос преображался, становился мягким, плавным и каким-то вязким. Слушатель тонул в произносимых словах, погружался в размышления на предложенную тему и – сам того не замечая – принимал высказывания Воронина за свои собственные мысли. Было ли это каким-то университетским профессиональным секретом или же врожденной способностью Сергея Владимировича, Ксения не знала, а спрашивать как-то стеснялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113