Лицо посвежело, глаза заблестели. Даша привычно ойкнула. Митя отвесил ей лёгкий подзатыльник, на него самого нахлынуло подозрение: человек ли Улита, не биоробот ли? По прежнему опыту знал, как их трудно различить. Первую партию биороботов (пилотную) миротворцы запустили в народ с десяток лет назад, но те были несовершенной конструкции, и, хотя внешне походили на обыкновенных руссиян, у них имелись отличительные признаки, по которым мужики раскалывали их элементарно. К примеру, если биоробот забредал в пивную, а они там большей частью и околачивались, то стоило ему лихо осушить кружку суррогата, как в башке щёлкал неотрегулированный клапан, и сразу становилось ясно, кто это такой. Чтобы убедиться, что нет ошибки, следовало подойти сзади и хорошенько хрястнуть по позвоночнику, отчего у биоробота происходило короткое замыкание, он дрыгал всеми конечностями и вопил одно и то же: «Сдавайся, русс, ты покойник!»Впоследствии их усовершенствовали, скрестили с клонами, так что нынешние биороботы и по эмоциональному настрою, и по утробным проявлениям ничем не отличались от аборигенов. В городах они занимались сбором информации (списывали с подкорки), и, в принципе, даже длительный контакт с биороботом был не опасен, но, естественно, до определённого предела. Фирмы-производители этих тварей, дабы избежать лишних потерь (штука-то дорогая), снабдили их мини-аннигиляторами, которые включались автоматически при малейшей угрозе разрушения микросхем. В этом смысле особенно нежелателен был половой контакт с биороботом-самкой, от коего самый смышлёный туземец не был застрахован. Изготовители для куража придавали своим изделиям облик самых неотразимых супергёрлз…
– Нет, нет, – успокоил полковник Улита, – это совсем не то, что ты подумал, отрок. Обыкновенная подзарядка.
– Люди так не подзаряжаются.
– Нужда заставит… последствия операции, – смущённо признался полковник. – Трансплантация жидких кристаллов в мозг.
– И где вам её сделали? В соседней избе? Егорка оперировал?
Старик, покряхтывая, взобрался обратно на полати, обратил на него незамутнённый, как у младенца, взор.
– Ты вправе усомниться, отрок, но ты ещё ничего не знаешь.
– Что я должен знать? По-моему, господин Улита, вы водите нас за нос. Зачем? Мы и так в вашей власти.
– Как не стыдно, Митька?! – вспыхнула Даша. Старик успокоительно поднял палец.
– Вспомни изотопную ловушку, Митя. По-твоему, её тоже сделали в соседней избе? Хорошо ли, худо ли, но мы не дикари, хотя стараемся, когда можно, жить по старинке, в единении с природой и по заветам предков. Давай вернёмся к этому разговору через несколько дней. Сейчас грустное сообщение, дети мои. На какой-то срок вам предстоит расстаться.
Молодые люди переглянулись.
– Как это – расстаться? – пролепетала Даша. – Я не могу без Мити. – И в подтверждение повисла у него на руке.
– Ничего страшного, – уверил полковник. – Поживёшь с женщинами, переймёшь наши обычаи, даст Бог, покрестим тебя… А ты, отрок…
– Неет! – завопила «матрёшка» и внезапно бросилась на старика, выставив руки с растопыренными пальцами. Немного не добежала, что-то словно ударило её сзади под коленки: она перегнулась и рухнула лбом в половик.
Митя как сумел объяснил поведение подруги.
– Она в «Харизме» работала, у неё стойкий эмоциональный крен. Пощадите, господин Улита. Это не бунт.
– Не беспокойся, ничего худого не случится.
Старик щёлкнул пальцами, в комнату вошли две пожилые бабки крупного телосложения, в серых, под брови, одинаковых платках и, кажется, с одинаковыми лицами, как у близняшек. Ни слова не говоря, одна взвалила обеспамятовавшую «матрёшку» на плечо, вторая облобызала руку Улиты.
– На Белое подворье, – напутствовал полковник. – Кликните Устину-печальницу. Пусть побеседует с ней подольше. После к работе приставьте.
– Будет сделано, батюшка, – отозвались хором бабки, и первая ухитрилась поклониться даже с ношей на плече.
– С тобой, Митя, проще, – обратился к Мите старик, потряхивая серебряной аурой, как длинным козырьком. – Не хочешь открыться, твоё дело. Но прежде чем стать на довольствие, придётся искус пройти.
– Какой искус? – взмолился Митя. – О печку башкой? Отдохнуть бы да пожрать с дороги.
– И пожрёшь, и отдохнёшь, но не сразу. Искус лёгкий, необременительный. Испытание огнём. Для дружинника – детская забава. Кровь у тебя плохая, Митя, микроб в ней импортный. Повечеру запалим святой огонь, и на виду у честного люда шагнёшь в костёр. Хватит духу?
– Лишь бы у вас ума хватило, – дерзко отозвался Митя. У него на душе стояла чёрная муть. Заполошный голос «матрёшки», её отчаянное «Неет!» звенело в ушах. Он стыдился показать свою слабость Улите. Чувствовал себя так, будто могучие бабки вырвали у него печень и унесли с собой.
Глава 18 Наши дни. Предъявление счёта
«Из школьной хроники. Ленчик Оболдуев – староста 7-го „Б“. Зачатки общественного темперамента. Его любят учителя, ему беспрекословно подчиняются одноклассники, за исключением Васьки Кутепова. Васька – хулиган, бузотер, плохой мальчик пролетарского происхождения. Родители: отец – слесарь, алкаш, мать – поломойка, алкашка, при случае промышляет проституцией, но украдкой. Времена дикие, коммунячьи, проституция под официальным запретом. Правда, под давлением прогрессивной западной мысли разрешены аборты. Любовь к Оболдуеву учителей отчасти объясняется высоким положением его отца: Оболдуев-старший – крупный министерский чиновник (впоследствии инструктор ЦК партии). Несколько попыток образумить хулигана Кутепова, неудачные. Васька избивает двух девочек, подкладывает учителю физики в портфель дохлую крысу, грозит самому Ленчику оторвать ему все яйца. Частичное исполнение угрозы: побои в туалете. У Ленчика Оболдуева выбиты два зуба. Стойкий интеллигентный мальчик никому не жалуется. Пробует ещё раз договориться с хулиганом по-хорошему. Объясняет, что его могут отчислить из школы и тогда ему прямой путь в колонию. Вторичные побои на заднем дворе школы. Побои сопровождаются глумом. Для расправы над отличником и старостой хулиган приглашает двух уличных дружков, и они втроём мочатся в ранец Оболдуева. Ленчик огорчён. Его самолюбие страдает оттого, что он ничем не может помочь озорнику. Виноваты гены, среда. Наконец он испытывает последнее средство. Просит Кутепова задержаться после уроков и предлагает сделку. За каждый день, проведённый в школе без замечаний, рубль премиальных. Кутепов, думая, что над ним издеваются, пытается выбить Ленчику глаз. Это ему не удаётся. Ленчик выдаёт аванс – пять рублей, сразу за пять дней вперёд. Хулиган ошеломлён. Что ж, можно попробовать, бормочет, растроганный. Начинает понимать, как ошибался в „папином сыночке“, возможно, впервые сталкивается с человеческой добротой и бескорыстием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Нет, нет, – успокоил полковник Улита, – это совсем не то, что ты подумал, отрок. Обыкновенная подзарядка.
– Люди так не подзаряжаются.
– Нужда заставит… последствия операции, – смущённо признался полковник. – Трансплантация жидких кристаллов в мозг.
– И где вам её сделали? В соседней избе? Егорка оперировал?
Старик, покряхтывая, взобрался обратно на полати, обратил на него незамутнённый, как у младенца, взор.
– Ты вправе усомниться, отрок, но ты ещё ничего не знаешь.
– Что я должен знать? По-моему, господин Улита, вы водите нас за нос. Зачем? Мы и так в вашей власти.
– Как не стыдно, Митька?! – вспыхнула Даша. Старик успокоительно поднял палец.
– Вспомни изотопную ловушку, Митя. По-твоему, её тоже сделали в соседней избе? Хорошо ли, худо ли, но мы не дикари, хотя стараемся, когда можно, жить по старинке, в единении с природой и по заветам предков. Давай вернёмся к этому разговору через несколько дней. Сейчас грустное сообщение, дети мои. На какой-то срок вам предстоит расстаться.
Молодые люди переглянулись.
– Как это – расстаться? – пролепетала Даша. – Я не могу без Мити. – И в подтверждение повисла у него на руке.
– Ничего страшного, – уверил полковник. – Поживёшь с женщинами, переймёшь наши обычаи, даст Бог, покрестим тебя… А ты, отрок…
– Неет! – завопила «матрёшка» и внезапно бросилась на старика, выставив руки с растопыренными пальцами. Немного не добежала, что-то словно ударило её сзади под коленки: она перегнулась и рухнула лбом в половик.
Митя как сумел объяснил поведение подруги.
– Она в «Харизме» работала, у неё стойкий эмоциональный крен. Пощадите, господин Улита. Это не бунт.
– Не беспокойся, ничего худого не случится.
Старик щёлкнул пальцами, в комнату вошли две пожилые бабки крупного телосложения, в серых, под брови, одинаковых платках и, кажется, с одинаковыми лицами, как у близняшек. Ни слова не говоря, одна взвалила обеспамятовавшую «матрёшку» на плечо, вторая облобызала руку Улиты.
– На Белое подворье, – напутствовал полковник. – Кликните Устину-печальницу. Пусть побеседует с ней подольше. После к работе приставьте.
– Будет сделано, батюшка, – отозвались хором бабки, и первая ухитрилась поклониться даже с ношей на плече.
– С тобой, Митя, проще, – обратился к Мите старик, потряхивая серебряной аурой, как длинным козырьком. – Не хочешь открыться, твоё дело. Но прежде чем стать на довольствие, придётся искус пройти.
– Какой искус? – взмолился Митя. – О печку башкой? Отдохнуть бы да пожрать с дороги.
– И пожрёшь, и отдохнёшь, но не сразу. Искус лёгкий, необременительный. Испытание огнём. Для дружинника – детская забава. Кровь у тебя плохая, Митя, микроб в ней импортный. Повечеру запалим святой огонь, и на виду у честного люда шагнёшь в костёр. Хватит духу?
– Лишь бы у вас ума хватило, – дерзко отозвался Митя. У него на душе стояла чёрная муть. Заполошный голос «матрёшки», её отчаянное «Неет!» звенело в ушах. Он стыдился показать свою слабость Улите. Чувствовал себя так, будто могучие бабки вырвали у него печень и унесли с собой.
Глава 18 Наши дни. Предъявление счёта
«Из школьной хроники. Ленчик Оболдуев – староста 7-го „Б“. Зачатки общественного темперамента. Его любят учителя, ему беспрекословно подчиняются одноклассники, за исключением Васьки Кутепова. Васька – хулиган, бузотер, плохой мальчик пролетарского происхождения. Родители: отец – слесарь, алкаш, мать – поломойка, алкашка, при случае промышляет проституцией, но украдкой. Времена дикие, коммунячьи, проституция под официальным запретом. Правда, под давлением прогрессивной западной мысли разрешены аборты. Любовь к Оболдуеву учителей отчасти объясняется высоким положением его отца: Оболдуев-старший – крупный министерский чиновник (впоследствии инструктор ЦК партии). Несколько попыток образумить хулигана Кутепова, неудачные. Васька избивает двух девочек, подкладывает учителю физики в портфель дохлую крысу, грозит самому Ленчику оторвать ему все яйца. Частичное исполнение угрозы: побои в туалете. У Ленчика Оболдуева выбиты два зуба. Стойкий интеллигентный мальчик никому не жалуется. Пробует ещё раз договориться с хулиганом по-хорошему. Объясняет, что его могут отчислить из школы и тогда ему прямой путь в колонию. Вторичные побои на заднем дворе школы. Побои сопровождаются глумом. Для расправы над отличником и старостой хулиган приглашает двух уличных дружков, и они втроём мочатся в ранец Оболдуева. Ленчик огорчён. Его самолюбие страдает оттого, что он ничем не может помочь озорнику. Виноваты гены, среда. Наконец он испытывает последнее средство. Просит Кутепова задержаться после уроков и предлагает сделку. За каждый день, проведённый в школе без замечаний, рубль премиальных. Кутепов, думая, что над ним издеваются, пытается выбить Ленчику глаз. Это ему не удаётся. Ленчик выдаёт аванс – пять рублей, сразу за пять дней вперёд. Хулиган ошеломлён. Что ж, можно попробовать, бормочет, растроганный. Начинает понимать, как ошибался в „папином сыночке“, возможно, впервые сталкивается с человеческой добротой и бескорыстием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109