– Не о том беспокоишься, батенька мой.
Доктор хлопнул в ладоши, и в комнату влетела Светочка, словно подслушивала за дверью. В руках шприц, каким колют лошадей. В шприце розовой жидкости не меньше ведра.
– Витамины? – спросил я с надеждой.
– Не совсем, – ответил доктор с неприятной улыбкой. – Мера предосторожности. Чтобы ещё чего не натворил подобного. Хотя бы с нашей милой Светочкой.
– Ой, да не боюсь я никаких развратников, – захихикала студентка.
Укол был болезненный. Но перенёс я его хорошо, в глазах только потемнело. Доктор и Светочка ушли, а вместо них вскоре пришёл охранник, который принёс пластиковый пакет, куда были собраны все мои блокноты, черновики и готовые куски текста. Я сел за стол и не мешкая приступил к работе, прочёл (почему-то вслух) один из эпизодов, в котором рассказывалось, как молодой Оболдуев с помощью некоего Г. С. Растопчина, сотрудника райисполкома, оборудовал в Сокольниках свой первый торговый павильон. Эпизод был неплохо написан, с характерными деталями времени, с превосходными диалогами, но что-то меня не устраивало, какой-то пустяк. Оболдуева в его первом коммерческом начинании нагрели на две тысячи рублей (кстати, немалые по тем временам деньги), и он, подсчитав убытки, обругал себя: «Ну и болван ты, Лёнечка! Провели, как фраера последнего…» Это рассмешило меня до такой степени, что я никак не мог успокоиться и хохотал до слёз, до колик. Перечитывал и снова смеялся, пока не свалился со стула на пол и не уснул.
Во сне повидался со своими бедными родителями и уже не смеялся – плакал, просил прощения за то, что оставил их, бросил на произвол судьбы, избитых, покалеченных. Оправдания мне не было, я это видел по суровым пьяным отцовским глазам. Печальный сон внезапно сменился странной картиной: передо мной на крестьянской телеге, какие видел в Горчиловке, провезли Лизу, но в каком ужасном состоянии! Она сидела в клетке, скованная цепями, через прутья тщетно выискивала кого-то глазами, и её бледная растерянная улыбка пронзила моё сердце. От ужаса я проснулся и сразу увидел, что в комнате уже не один.
Благоуханная Изаура Петровна склонилась надо мной, трясла за плечо.
– Ну-ну-ну, – влажно шептала в ухо, – хватит притворяться чурбаком, подлый обманщик. Пора приниматься за дело.
До меня как-то не сразу дошло, что она елозит по мне с явным намерением изнасиловать бездыханного. Но как ни старалась, толку не выходило. Окончательно проснувшись, я высокомерно следил за её изощрёнными потугами, будто это происходило не со мной.
Наконец она утомилась, зло попеняла:
– Вот как тебя, значит, Лизка высосала, проклятая лицемерка.
– Это укол, – возразил я важно. – Доктор лечит от сухостоя. Здравствуй, Иза, дорогая.
В комнате горела тусклая лампа на потолке, Изаура Петровна смотрела на меня ошарашенно.
– Что он тебе вколол? Неужели препарат «Ц»? А ты знаешь, что после этого вообще никогда мужиком не будешь?
– Так надо, – сказал я. – Леонид Фомич распорядился. Чтобы я не шалил.
– Витя, ты в своём уме?
– А что? Потеря небольшая. Зато больше времени останется для работы над книгой… Иза, ты вроде какая-то расстроенная. Что-нибудь случилось?
Пригорюнилась. Стала задумчивой. Прежде я её такой не видел. Всегда это был сгусток сексуальной энергии, опасной и неуправляемой. Сейчас, когда ссутулилась на кровати, тихая, безвольная, в ней проступило что-то цыплячье.
– Хочешь знать? Да зачем тебе?
– Всё же не чужие. И хозяин у нас общий.
Оказалось, именно в хозяине всё дело. Оказалось, срок пребывания Изауры Петровны на месте любимой жены незаметно подошёл к концу. И хотя это не было для неё большим сюрпризом, она знала, что так кончится, всё же по-женски была уязвлена и огорчена. Появилась на горизонте некая молодая итальянка Джуди, из посольства. Между прочим, шлюха высокого полёта, чуть ли не племянница господина посла. Появилась не вчера, месяцев несколько назад, Оболдуев ездил к ней, иногда её потрахивал, но Изаура Петровна не придавала этой связи большого значения. Оболдуева не тянуло на западных окультуренных шлюх, пересекался с ними разве что из спортивного интереса. Серьёзная связь с иностранкой к тому же противоречила его имиджу крутого руссиянского патриота. А для него это было святое. Каждую свою очередную жену он обязательно собственноручно крестил, затем с ней венчался, а после этого, если, допустим, с любимой женой приключался несчастный случай, заказывал богатейший сорокоуст в храме Христа Спасителя, где на благодарственной стелле среди имён прочих глубоко набожных спонсоров высечено и его имя.
– Я думала, так, баловство, для слива дурнинки, ан нет, ошиблась девочка. Тут посерьёзнее.
– Почему так считаешь?
– Он уже предложение сделал, мне осведомитель донёс.
Я немного удивился,.хотя давно понял, что жизнь таких людей, как Оболдуев, протекает не по тем законам, какие годятся лишь для нас, мелких букашек.
– Как он мог сделать предложение, если у него есть жена?
– Милый, не строй из себя идиота.
Я пересел с пола на стул. Голова слегка кружилась, но в общем чувствовал себя неплохо, примерно как на высоте десять тысяч метров над землёй. Изаура Петровна протянула сигарету.
– С травкой?
– Только для запаха. Кури, не бойся.
Я закурил, не побоялся. К Изауре Петровне испытывал сложное чувство, вроде как мы с ней в чём то породнились – породистая куртизанка и бывший литератор.
– И что теперь собираешься делать?
– А что мне делать? Ничего не собираюсь… Честно говоря, раньше подумывала устроить ему напоследок такую гадость, чтобы навек запомнил. Увы, не в моих это силах. У нас с тобой, миленький, одна дорога – в клинику Патиссона.
Сказала без горечи, даже с лукавым блеском в глазах. Может, действовала травка, а может, была мудрее, чем я о ней думал. У меня тоже от пары затяжек приятно посветлело в башке.
– Почему ты думаешь, что нас заберут в клинику?
– Не думаю, знаю. Тебя чуть попозже, меня чуть раньше. Я подслушала. Доктор два дня его обхаживал, чтобы тебя немедленно отправить, но Оболдуй упёрся. Он тебя ещё не на полную катушку раскрутил. Пока книгу пишешь, это время твоё. Наслаждайся. А я уже отрезанный ломоть. Может, у нас последнее свидание, а ты видишь как смалодушничал. Но я тебя не виню. Против адского зелья никто не устоит.
– А в клинике что с нами сделают?
– Ничего особенного. Примерно то же, что здесь. Сперва опыты, потом разборка на органы. Если они в порядке.
– Какие опыты?
– О-о, Герман Исакович – гений. Он из людей производит таких маленьких послушных зверьков. Или, наоборот, злобных неуправляемых тварей, зомби. Зависит от спроса, от количества заявок. У него экспорт по всему миру.
– Иза, ты бредишь?
– Я – нет. Витя, неужто до сих пор в облаках витаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109