Поблагодари Михаила Даниловича и скажи, что мы завтракаем у капитана. Да, да. Уже договорились.
– Что за вольт, Галка? – удивляюсь я.
– А ты хочешь, чтобы Сахаров принес тебе завтрак из ресторана?
– Шеф может послать официантку.
– А если Сахаров все-таки принесет сам?
– С какой стати?
– Подумай. Ты очень уверен в том, что ему не захочется подсыпать тебе чего-нибудь в чай или кофе?
– Яд в кофе! Этим занимались, насколько я помню, Рене-флорентинец у Дюма и Чезаре Борджиа у Саббатини. Даже Сименон не подвергал Мегрэ такой вульгарной опасности.
– Почему обязательно яд? – витийствует Галка. – Есть и снотворные. Имеются и другие токсические средства, позволяющие положить человека на больничную койку. Ты же сам говорил, что ему важно попасть в Москву раньше нас.
– Между «важно попасть» и «попасть» не один шаг. Боюсь, что даже и яд теперь ему уже не поможет… А где же все-таки будем завтракать?
– Может быть, в кафе на причале?
– Причала еще не видно. Придется к твоему варианту прибегнуть.
– Какому варианту?
– Позвонить капитану.
Но телефон сам предупреждает меня.
– Вас просят срочно в радиорубку.
– Одевайся, Галка, и будь готова, – говорю я, срочно приобретая подходящий для палубы вид. – Когда позвоню, подымайся наверх.
В Москве меня уже дожидается у телефона Корецкий.
– Очень коротко, Александр Романович. Есть уже данные экспертизы по фотокарточкам. На фотоснимках Сахарова в 1970 году и в 1946-м после возвращения из плена установлено приблизительное тождество оригинала с оригиналом фотокарточки Пауля Гетцке, присланной из ГДР и датированной 1940 годом, с учетом, конечно, допустимых возрастных изменений.
– Почему приблизительное?
– На снимке Гетцке нет шрама на лице и несколько иная конфигурация губ.
– И шрам и складка губ могут быть результатом косметической операции.
– К сожалению, снимки даже при увеличении не позволяют установить косметическое вмешательство.
Я вздыхаю.
– Значит, остается лаборатория.
– Лабораторное исследование может быть проведено только после ареста обвиняемого.
– Знаю, Коля, знаю, – устало говорю я. – А как обстоит дело с идентификацией почерков?
– Пока никак. Эксперты в чем-то еще сомневаются. Окончательный результат экспертизы получим часа через два.
– Значит, в два позвоню по ВЧ.
– Лучше в три, Александр Романович. До трех обязательно позвонит Ермоленко. Предварительные данные обнадеживают. Бугров именно тот Бугров, который был в сорок шестом в Апрелевке, и Сахаров, о котором шла речь, именно тот Сахаров, который нам нужен. Ермоленко обещал позвонить тотчас же, как только все детали разговора с Бугровым будут уточнены.
– В три так в три, – согласился я. – Лишний час музыки не испортит. А как наблюдение в Апрелевке?
– По плану. Пост у дома и наблюдение за передвижением по городу. Пока тихо.
– Главное, не допускать встреч с неизвестными в городе лицами.
– Учтем, – отчеканивает Корецкий и кладет трубку.
Завтрак у капитана сервируется, едва я успеваю высказать свою просьбу. Мало того, мы получаем приглашение и на все дальнейшие завтраки, обеды и ужины вплоть до прибытия в Одессу. В личных контактах с Сахаровым уже необходимости нет. Главное сейчас – это встреча с батумской опергруппой раньше, чем Сахаров сойдет с теплохода.
Но и тут решение уже подготовлено. И даже, я бы сказал, с некоторым театральным эффектом. Пока мы завтракаем и слушаем занимательные капитанские байки о корабельном житье-бытье в загранрейсах, к теплоходу подходит катер из батумского порта, и высокий грузин в штатском появляется в капитанской каюте с просьбой немедленно связать его с полковником Гридневым. Все понятно. Я извиняюсь перед капитаном и выхожу с грузином на мостик.
– Старший лейтенант Лежава, – представляется он, – жду ваших распоряжений.
– Вы обо всем предупреждены или нужны разъяснения?
– Задача поставлена так. Сахаров должен быть опознан по фотоснимку. Снимки розданы. Мы встречаем его у трапа, следуем за ним по городу, засекаем все встречи и разделяемся в зависимости от ситуации.
– Сколько у вас человек?
– Четверо. С нами легковая машина и мотоцикл.
– Учтите главное: его ни в коем случае нельзя упустить.
– Мы не упустим, а погранохрана предупреждена.
– Погранохрана не понадобится. За границу он не побежит. Вероятнее всего, попытается удрать на самолете в Москву.
– Билетов в Москву уже нет. На все рейсы до утра.
– Он может ждать до утра. Смущены? Что делать тогда, узнаете. А пока разберем другие варианты. Во-первых, можно достать билет и по блату.
– Постараемся пресечь и эту возможность, товарищ полковник.
– Можно вылететь в Москву и с других аэродромов. Скажем, из Сухуми, Адлера или Тбилиси. А туда добраться не так сложно.
– Будет сложно. Предупредим кассира.
– В городе не одна касса. Можно уйти в Сочи и на «Комете». В Сухуми тем более. А до Тбилиси поездом ночь езды. Вариантов много. Ну так вот: если он опередит или перехитрит вас, задержите его хотя бы под предлогом, что он не то лицо, за которое себя выдает, что требуется проверка подлинности его документов, и вызовите меня – я буду у вас в управлении. Это на случай, если он попытается бежать из Батуми. Если вернется на теплоход, не спускайте с него глаз, куда бы он ни направился. Наблюдение и днем и ночью. Учтите, что он отличный пловец и легко может вплавь добраться до берега. Все это диктует необходимость по крайней мере двоим из вас сопровождать нас до Одессы.
– Нас предупредили об этом, товарищ полковник.
– Кто поедет?
– Я и лейтенант Нодия.
– Вот и отлично, – улыбаюсь я. – Будем работать совместно. Дополнительные распоряжения получите по возвращении на теплоход. Каюту мы вам подберем поближе к Сахарову. А пока займите пост у лифта на шлюпочной палубе и ждите, пока он не выйдет из каюты. Третья от вестибюля, номер сто двадцать четыре. Вы его сразу узнаете, если он не сбрил бороду, а я думаю, что не сбрил. Он будет с женой – эффектная крашеная блондинка лет сорока, жемчуг в ушах, жемчужная нитка на шее. Пойдете вслед за ними, чтобы наблюдающие у трапа действовали безошибочно. Важно не упустить его.
– Будет исполнено. – Старший лейтенант машинально тянет руку ко лбу, но, вспомнив, что он в штатском, виновато раскланивается и уходит. Хороший, по-видимому, работник, толковый и не болтливый. С такими легко.
– Вторая палуба вниз, – говорю ему вслед.
– А я здесь все знаю, товарищ полковник, – оборачивается он, спускаясь по трапу к подвешенным в гнездах шлюпкам.
Мы выходим с Галкой на мостик. Капитан уже на посту, вводит судно в устье портовой бухты. Медленно, как в кадре набегающей кинокамеры, движется навстречу причудливая конструкция порта – панорама зданий, кранов, цистерн, больших и малых судов у причалов на фоне зеленого амфитеатра нагорий с россыпью белых и кремовых домиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Что за вольт, Галка? – удивляюсь я.
– А ты хочешь, чтобы Сахаров принес тебе завтрак из ресторана?
– Шеф может послать официантку.
– А если Сахаров все-таки принесет сам?
– С какой стати?
– Подумай. Ты очень уверен в том, что ему не захочется подсыпать тебе чего-нибудь в чай или кофе?
– Яд в кофе! Этим занимались, насколько я помню, Рене-флорентинец у Дюма и Чезаре Борджиа у Саббатини. Даже Сименон не подвергал Мегрэ такой вульгарной опасности.
– Почему обязательно яд? – витийствует Галка. – Есть и снотворные. Имеются и другие токсические средства, позволяющие положить человека на больничную койку. Ты же сам говорил, что ему важно попасть в Москву раньше нас.
– Между «важно попасть» и «попасть» не один шаг. Боюсь, что даже и яд теперь ему уже не поможет… А где же все-таки будем завтракать?
– Может быть, в кафе на причале?
– Причала еще не видно. Придется к твоему варианту прибегнуть.
– Какому варианту?
– Позвонить капитану.
Но телефон сам предупреждает меня.
– Вас просят срочно в радиорубку.
– Одевайся, Галка, и будь готова, – говорю я, срочно приобретая подходящий для палубы вид. – Когда позвоню, подымайся наверх.
В Москве меня уже дожидается у телефона Корецкий.
– Очень коротко, Александр Романович. Есть уже данные экспертизы по фотокарточкам. На фотоснимках Сахарова в 1970 году и в 1946-м после возвращения из плена установлено приблизительное тождество оригинала с оригиналом фотокарточки Пауля Гетцке, присланной из ГДР и датированной 1940 годом, с учетом, конечно, допустимых возрастных изменений.
– Почему приблизительное?
– На снимке Гетцке нет шрама на лице и несколько иная конфигурация губ.
– И шрам и складка губ могут быть результатом косметической операции.
– К сожалению, снимки даже при увеличении не позволяют установить косметическое вмешательство.
Я вздыхаю.
– Значит, остается лаборатория.
– Лабораторное исследование может быть проведено только после ареста обвиняемого.
– Знаю, Коля, знаю, – устало говорю я. – А как обстоит дело с идентификацией почерков?
– Пока никак. Эксперты в чем-то еще сомневаются. Окончательный результат экспертизы получим часа через два.
– Значит, в два позвоню по ВЧ.
– Лучше в три, Александр Романович. До трех обязательно позвонит Ермоленко. Предварительные данные обнадеживают. Бугров именно тот Бугров, который был в сорок шестом в Апрелевке, и Сахаров, о котором шла речь, именно тот Сахаров, который нам нужен. Ермоленко обещал позвонить тотчас же, как только все детали разговора с Бугровым будут уточнены.
– В три так в три, – согласился я. – Лишний час музыки не испортит. А как наблюдение в Апрелевке?
– По плану. Пост у дома и наблюдение за передвижением по городу. Пока тихо.
– Главное, не допускать встреч с неизвестными в городе лицами.
– Учтем, – отчеканивает Корецкий и кладет трубку.
Завтрак у капитана сервируется, едва я успеваю высказать свою просьбу. Мало того, мы получаем приглашение и на все дальнейшие завтраки, обеды и ужины вплоть до прибытия в Одессу. В личных контактах с Сахаровым уже необходимости нет. Главное сейчас – это встреча с батумской опергруппой раньше, чем Сахаров сойдет с теплохода.
Но и тут решение уже подготовлено. И даже, я бы сказал, с некоторым театральным эффектом. Пока мы завтракаем и слушаем занимательные капитанские байки о корабельном житье-бытье в загранрейсах, к теплоходу подходит катер из батумского порта, и высокий грузин в штатском появляется в капитанской каюте с просьбой немедленно связать его с полковником Гридневым. Все понятно. Я извиняюсь перед капитаном и выхожу с грузином на мостик.
– Старший лейтенант Лежава, – представляется он, – жду ваших распоряжений.
– Вы обо всем предупреждены или нужны разъяснения?
– Задача поставлена так. Сахаров должен быть опознан по фотоснимку. Снимки розданы. Мы встречаем его у трапа, следуем за ним по городу, засекаем все встречи и разделяемся в зависимости от ситуации.
– Сколько у вас человек?
– Четверо. С нами легковая машина и мотоцикл.
– Учтите главное: его ни в коем случае нельзя упустить.
– Мы не упустим, а погранохрана предупреждена.
– Погранохрана не понадобится. За границу он не побежит. Вероятнее всего, попытается удрать на самолете в Москву.
– Билетов в Москву уже нет. На все рейсы до утра.
– Он может ждать до утра. Смущены? Что делать тогда, узнаете. А пока разберем другие варианты. Во-первых, можно достать билет и по блату.
– Постараемся пресечь и эту возможность, товарищ полковник.
– Можно вылететь в Москву и с других аэродромов. Скажем, из Сухуми, Адлера или Тбилиси. А туда добраться не так сложно.
– Будет сложно. Предупредим кассира.
– В городе не одна касса. Можно уйти в Сочи и на «Комете». В Сухуми тем более. А до Тбилиси поездом ночь езды. Вариантов много. Ну так вот: если он опередит или перехитрит вас, задержите его хотя бы под предлогом, что он не то лицо, за которое себя выдает, что требуется проверка подлинности его документов, и вызовите меня – я буду у вас в управлении. Это на случай, если он попытается бежать из Батуми. Если вернется на теплоход, не спускайте с него глаз, куда бы он ни направился. Наблюдение и днем и ночью. Учтите, что он отличный пловец и легко может вплавь добраться до берега. Все это диктует необходимость по крайней мере двоим из вас сопровождать нас до Одессы.
– Нас предупредили об этом, товарищ полковник.
– Кто поедет?
– Я и лейтенант Нодия.
– Вот и отлично, – улыбаюсь я. – Будем работать совместно. Дополнительные распоряжения получите по возвращении на теплоход. Каюту мы вам подберем поближе к Сахарову. А пока займите пост у лифта на шлюпочной палубе и ждите, пока он не выйдет из каюты. Третья от вестибюля, номер сто двадцать четыре. Вы его сразу узнаете, если он не сбрил бороду, а я думаю, что не сбрил. Он будет с женой – эффектная крашеная блондинка лет сорока, жемчуг в ушах, жемчужная нитка на шее. Пойдете вслед за ними, чтобы наблюдающие у трапа действовали безошибочно. Важно не упустить его.
– Будет исполнено. – Старший лейтенант машинально тянет руку ко лбу, но, вспомнив, что он в штатском, виновато раскланивается и уходит. Хороший, по-видимому, работник, толковый и не болтливый. С такими легко.
– Вторая палуба вниз, – говорю ему вслед.
– А я здесь все знаю, товарищ полковник, – оборачивается он, спускаясь по трапу к подвешенным в гнездах шлюпкам.
Мы выходим с Галкой на мостик. Капитан уже на посту, вводит судно в устье портовой бухты. Медленно, как в кадре набегающей кинокамеры, движется навстречу причудливая конструкция порта – панорама зданий, кранов, цистерн, больших и малых судов у причалов на фоне зеленого амфитеатра нагорий с россыпью белых и кремовых домиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37