Будь она на десять лет моложе, она, наверное, нашла бы средства не страдать от всего этого. Ведь правда?
Я глядел на нее, не понимая. Она рассмеялась и, сильно ударив своего коня, помчалась галопом по каменистой дороге. Только через километр я нагнал ее.
— Ты меня испугала, — сказал я. Лицо ее было уже по-прежнему ясно.
— Доволен ты поездкой? — спросила она.
— Очень доволен.
— Ты прав. Мне кажется, эта прогулка останется памятной в нашей жизни.
Возвращаясь, мы больше не сказали друг другу ни слова.
В Сайде нас ждал автомобиль. Он привез слугу, который должен был помочь Гассану отвести наших коней в Калаат-эль-Тахару.
— В дорогу, — приказала графиня Орлова.
Немного раньше восьми часов мы приехали в Бейрут. Ательстана приказала шоферу остановиться у «Отель-Рояль».
— Сойди, — сказала она ему, когда мы подъехали к гостинице, — и спроси в конторе, нет ли для меня писем.
Он тотчас же вернулся.
— Ничего нет.
Я не мог в темноте разглядеть лица Ательстаны, но почувствовал, что этот ответ был ей неприятен.
— Тем хуже! — сказала она хмуро. И прибавила:
— Сегодня вечером мне хочется кутнуть. Ты угостишь меня обедом в «Мирамаре». Потом посмотрим кино. Что там дают? «Тайна белого лотоса». Эго, должно быть, страшно интересно.
— К твоим услугам, — сказал я немного сухо.
Мне пришла в голову неприятная мысль: она рассчитывает, что наше совместное появление там завтра же станет известно м-ль Эннкен.
Там, шесть месяцев назад, я провел в компании с Вальтером ночь, которой никогда не забуду. Я был там еще три или четыре раза до знакомства с графиней Орловой, в силу малопохвальных чувственных влечений. Сколько событий произошло всего за несколько недель! Переступить этот порог значило сравнить мое настоящее с тем, что предсказал мне Вальтер… Несмотря на все мое старание отнестись к этому легкомысленно, я невольно содрогнулся.
На террасе были накрыты столы. Было много народу, особенно офицеров. Одни со своими женами, другие — с девицами и танцовщицами этого заведения. Теплый ветер дул с темного моря. Играл русский оркестр. Общий вид залы был довольно приятный.
Первый, кого я увидел при входе, был Гризо, саперный капитан, прикомандированный к полковнику Эннкену. Мы всегда терпеть не могли друг друга… Мне думается, что у него были тайные виды на Мишель. Если раньше я мог надеяться, что мое появление в «Мирамаре» с Ательстаной пройдет незамеченным, то теперь я мог быть уверен в обратном. Но странное дело, — эта-то уверенность и рассеяла мою мрачность. Я сел, разглядывая Гризо. Он намеренно отвернулся.
Белая суконная амазонка графини Орловой сделалась предметом общего внимания на террасе. Желал бы я знать, могли ли люди, гораздо более пресыщенные, чем я, сопровождать эту даму, не испытывая чувства гордости, которой я был полон в эту минуту?
Свет погас. На экране замелькали кадры фильма.
— Это еще глупее, чем я думала, — сказала Ательстана, закуривая папиросу, когда окончился нежный эпизод.
В эту минуту две руки закрыли мне глаза.
— Это я!.. Кто я? Угадай.
Я быстро повернулся и увидел Марусю. Она не заметила присутствия графини Орловой. Поняв свою ошибку, она остановилась у стола, испуганная моим взбешенным видом.
— Я не заметила. Простите… Ательстана смотрела на нее, улыбаясь.
— Познакомьте нас, — сказала она мне.
Я был ошеломлен и молчал, поэтому она обратилась прямо к танцовщице.
— Мне уже много раз приходилось вам аплодировать. Очень рада познакомиться с вами. Сделайте мне удовольствие, выпейте с нами бокал шампанского.
Терраса опять осветилась электричеством. Изумительная непринужденность графини Орловой восхищала меня. Все на нас смотрели, но никто не смел улыбнуться. Нужно было все обаяние Ательстаны, чтобы выйти с честью из этого ложного положения.
И она наполнила шампанским бокал, который протягивала ей рыженькая танцовщица.
— Вам надо, может быть, поговорить с капитаном?
— Правда, — сказала Маруся, робко глядя на меня. — Я хотела попросить его об одной услуге.
— Он, конечно, с радостью исполнит вашу просьбу.
— Вот… Я хочу поехать в Египет, где мне предлагают с первого ноября более выгодные условия, чем здесь. Но английские власти с большой неохотой выдают паспорта артистам. Я часто видала тебя… вас с капитаном Гобсоном. Я подумала, что вы могли бы сказать ему два слова обо мне.
— Он скажет, и даже четыре слова, если надо, — сказала Ательстана. — Я об этом позабочусь. Вы получите ваш паспорт.
И она подлила шампанского в бокал Марусе.
— Благодарю вас, мадам, но, извините, мне надо идти. Сейчас мой номер.
Через пять минут Маруся появилась на эстраде. Казалось, в этот вечер какая-то лихорадка овладела ею. Она чудесно исполнила два своих восточных танца.
Ательстана не спускала с нее глаз.
— Забавная девочка! — сказала она. — Какие у нее смешные рыжие кудряшки. Ты ее…
— Нет, — ответил я почти грубо.
— Не сердись. Она, однако, с тобой на «ты».
— Говорю тебе: нет.
— Это не упрек, потому что — еще раз — она прехорошенькая!
Скоро мы встали, чтобы уйти. На пороге графиня Орлова остановилась, чтобы обменяться несколькими словами с одним красавцем лейтенантом, у которого на кепи чернела лента драгунских офицеров.
В ту же минуту Маруся опять появилась на террасе. Она схватила меня за руку.
— Не приходи больше никогда с этой женщиной, — шепнула она. — Я ее боюсь! Мне хотелось выплеснуть шампанское ей в лицо…
— Значит, — сказал лейтенант Пфейфер, — полковник Маре прибудет сегодня на «Ламартине»?
Восемь дней моего отпуска только что кончились. Накануне я занял свое место в общей столовой.
— А когда он вступает в должность?
— Послезавтра, — коротко ответил я. — Генерал Приэр уезжает на том же пароходе.
— Ты знаешь Маре? — спросил меня Рош.
— Нет, но много слышал о нем. Воцарилось молчание. Наконец Рош сказал:
— Тоже сума переметная!
— Вы не имеете права говорить так о полковнике Маре, — сказал капитан Лемерсье, который всегда защищал начальников. — Его заслуги во время войны неисчислимы, и…
— Типичный карьерист, — сказал капитан Модюи.
— Против вас, Модюи, — сказал, смеясь, Лемерсье, — против вас я заявляю отвод! Слишком хорошо известно, почему вы его не любите.
— Вот как! Потому что он бухнул мне четыре дня ареста? Ну так что ж? Эго не лишает меня права сказать, что он…
— Будьте справедливы. Спросите у тех, которые сражались в Киликии на Тавре. Они вам скажут…
— Я не оспариваю ни его способностей, ни его храбрости. Но на чем я настаиваю, на чем никто не помешает мне настаивать, так это на том, что он принадлежит к самой отвратительной для меня породе: к офицерам-политиканам.
— Думаю, — важно сказал лейтенант Пфейфер, у которого была способность резюмировать разногласия одним глубокомысленным словом, — думаю, что капитану Домэвру выгоднее было бы оставаться под начальством генерала Приэра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Я глядел на нее, не понимая. Она рассмеялась и, сильно ударив своего коня, помчалась галопом по каменистой дороге. Только через километр я нагнал ее.
— Ты меня испугала, — сказал я. Лицо ее было уже по-прежнему ясно.
— Доволен ты поездкой? — спросила она.
— Очень доволен.
— Ты прав. Мне кажется, эта прогулка останется памятной в нашей жизни.
Возвращаясь, мы больше не сказали друг другу ни слова.
В Сайде нас ждал автомобиль. Он привез слугу, который должен был помочь Гассану отвести наших коней в Калаат-эль-Тахару.
— В дорогу, — приказала графиня Орлова.
Немного раньше восьми часов мы приехали в Бейрут. Ательстана приказала шоферу остановиться у «Отель-Рояль».
— Сойди, — сказала она ему, когда мы подъехали к гостинице, — и спроси в конторе, нет ли для меня писем.
Он тотчас же вернулся.
— Ничего нет.
Я не мог в темноте разглядеть лица Ательстаны, но почувствовал, что этот ответ был ей неприятен.
— Тем хуже! — сказала она хмуро. И прибавила:
— Сегодня вечером мне хочется кутнуть. Ты угостишь меня обедом в «Мирамаре». Потом посмотрим кино. Что там дают? «Тайна белого лотоса». Эго, должно быть, страшно интересно.
— К твоим услугам, — сказал я немного сухо.
Мне пришла в голову неприятная мысль: она рассчитывает, что наше совместное появление там завтра же станет известно м-ль Эннкен.
Там, шесть месяцев назад, я провел в компании с Вальтером ночь, которой никогда не забуду. Я был там еще три или четыре раза до знакомства с графиней Орловой, в силу малопохвальных чувственных влечений. Сколько событий произошло всего за несколько недель! Переступить этот порог значило сравнить мое настоящее с тем, что предсказал мне Вальтер… Несмотря на все мое старание отнестись к этому легкомысленно, я невольно содрогнулся.
На террасе были накрыты столы. Было много народу, особенно офицеров. Одни со своими женами, другие — с девицами и танцовщицами этого заведения. Теплый ветер дул с темного моря. Играл русский оркестр. Общий вид залы был довольно приятный.
Первый, кого я увидел при входе, был Гризо, саперный капитан, прикомандированный к полковнику Эннкену. Мы всегда терпеть не могли друг друга… Мне думается, что у него были тайные виды на Мишель. Если раньше я мог надеяться, что мое появление в «Мирамаре» с Ательстаной пройдет незамеченным, то теперь я мог быть уверен в обратном. Но странное дело, — эта-то уверенность и рассеяла мою мрачность. Я сел, разглядывая Гризо. Он намеренно отвернулся.
Белая суконная амазонка графини Орловой сделалась предметом общего внимания на террасе. Желал бы я знать, могли ли люди, гораздо более пресыщенные, чем я, сопровождать эту даму, не испытывая чувства гордости, которой я был полон в эту минуту?
Свет погас. На экране замелькали кадры фильма.
— Это еще глупее, чем я думала, — сказала Ательстана, закуривая папиросу, когда окончился нежный эпизод.
В эту минуту две руки закрыли мне глаза.
— Это я!.. Кто я? Угадай.
Я быстро повернулся и увидел Марусю. Она не заметила присутствия графини Орловой. Поняв свою ошибку, она остановилась у стола, испуганная моим взбешенным видом.
— Я не заметила. Простите… Ательстана смотрела на нее, улыбаясь.
— Познакомьте нас, — сказала она мне.
Я был ошеломлен и молчал, поэтому она обратилась прямо к танцовщице.
— Мне уже много раз приходилось вам аплодировать. Очень рада познакомиться с вами. Сделайте мне удовольствие, выпейте с нами бокал шампанского.
Терраса опять осветилась электричеством. Изумительная непринужденность графини Орловой восхищала меня. Все на нас смотрели, но никто не смел улыбнуться. Нужно было все обаяние Ательстаны, чтобы выйти с честью из этого ложного положения.
И она наполнила шампанским бокал, который протягивала ей рыженькая танцовщица.
— Вам надо, может быть, поговорить с капитаном?
— Правда, — сказала Маруся, робко глядя на меня. — Я хотела попросить его об одной услуге.
— Он, конечно, с радостью исполнит вашу просьбу.
— Вот… Я хочу поехать в Египет, где мне предлагают с первого ноября более выгодные условия, чем здесь. Но английские власти с большой неохотой выдают паспорта артистам. Я часто видала тебя… вас с капитаном Гобсоном. Я подумала, что вы могли бы сказать ему два слова обо мне.
— Он скажет, и даже четыре слова, если надо, — сказала Ательстана. — Я об этом позабочусь. Вы получите ваш паспорт.
И она подлила шампанского в бокал Марусе.
— Благодарю вас, мадам, но, извините, мне надо идти. Сейчас мой номер.
Через пять минут Маруся появилась на эстраде. Казалось, в этот вечер какая-то лихорадка овладела ею. Она чудесно исполнила два своих восточных танца.
Ательстана не спускала с нее глаз.
— Забавная девочка! — сказала она. — Какие у нее смешные рыжие кудряшки. Ты ее…
— Нет, — ответил я почти грубо.
— Не сердись. Она, однако, с тобой на «ты».
— Говорю тебе: нет.
— Это не упрек, потому что — еще раз — она прехорошенькая!
Скоро мы встали, чтобы уйти. На пороге графиня Орлова остановилась, чтобы обменяться несколькими словами с одним красавцем лейтенантом, у которого на кепи чернела лента драгунских офицеров.
В ту же минуту Маруся опять появилась на террасе. Она схватила меня за руку.
— Не приходи больше никогда с этой женщиной, — шепнула она. — Я ее боюсь! Мне хотелось выплеснуть шампанское ей в лицо…
— Значит, — сказал лейтенант Пфейфер, — полковник Маре прибудет сегодня на «Ламартине»?
Восемь дней моего отпуска только что кончились. Накануне я занял свое место в общей столовой.
— А когда он вступает в должность?
— Послезавтра, — коротко ответил я. — Генерал Приэр уезжает на том же пароходе.
— Ты знаешь Маре? — спросил меня Рош.
— Нет, но много слышал о нем. Воцарилось молчание. Наконец Рош сказал:
— Тоже сума переметная!
— Вы не имеете права говорить так о полковнике Маре, — сказал капитан Лемерсье, который всегда защищал начальников. — Его заслуги во время войны неисчислимы, и…
— Типичный карьерист, — сказал капитан Модюи.
— Против вас, Модюи, — сказал, смеясь, Лемерсье, — против вас я заявляю отвод! Слишком хорошо известно, почему вы его не любите.
— Вот как! Потому что он бухнул мне четыре дня ареста? Ну так что ж? Эго не лишает меня права сказать, что он…
— Будьте справедливы. Спросите у тех, которые сражались в Киликии на Тавре. Они вам скажут…
— Я не оспариваю ни его способностей, ни его храбрости. Но на чем я настаиваю, на чем никто не помешает мне настаивать, так это на том, что он принадлежит к самой отвратительной для меня породе: к офицерам-политиканам.
— Думаю, — важно сказал лейтенант Пфейфер, у которого была способность резюмировать разногласия одним глубокомысленным словом, — думаю, что капитану Домэвру выгоднее было бы оставаться под начальством генерала Приэра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55