В очередной раз заглядевшись на девок, я столкнулся с самим сержантом. А он, сообразив, что меня сюда привело, хлопнул меня по плечу, продемонстрировал неожиданную учтивость и обходительность и пригласил зайти в ближайшую таверну. Я не стал отказываться, решив, что смогу получше понять его характер и это поможет нам в дальнейшем. И я действительно многое узнал, но эти сведения меня изрядно удивили.
– Ваш мистер Ньютон – умный человек, – сказал Роэн, заказав две кружки лучшего пива.– Уж не знаю, почему он принял меня за мятежника, но отношения между мной и майором совсем не такие, как он думает. Мы с майором старые друзья – настолько старые, что способны забыть о званиях, когда начинаем ссориться, что часто случается со старыми друзьями. Когда ты с кем-то служишь, воюешь с ним бок о бок, несколько раз спасаешь ему жизнь, ты получаешь некоторые привилегии. Можно это назвать и долгом.
– Вы спасли майору Морнею жизнь?
– Не столько спас, сколько помог ему выжить. Мы попали в плен во время Флерюсского сражения во Фландрии, где воевали на стороне короля Вильгельма. То было первое поражение короля от Нидерландов. Шел тысяча шестьсот девяностый год. Французский генерал Люксембург был жестоким человеком, всех пленных приговорили к пожизненному заключению на галерах. Три дня спустя мы с майором прибыли в Дюнкерк и оказались на галере «L'Heure– use». Вы знаете, что это значит?
Я покачал головой.
– «Удача», – объяснил сержант. – Должен вам сказать, что удача редко улыбается тому, кто попадает на французскую галеру. Разрешите мне кое-что вам рассказать о галерах, мой юный друг. На галере пятьдесят скамеек для гребцов, по двадцать пять с каждой стороны, к каждой такой скамье приковано шесть рабов. Триста человек. Только тот, кто бывал на галерах, способен представить себе работу галерного раба. Я сам греб без отдыха в течение двадцати четырех часов – нас взбадривали хлысты надсмотрщиков. Если раб терял сознание, его пороли до тех пор, пока он снова не начинал грести или не умирал, после чего его тело выбрасывали акулам. Обычно нас пороли турки.
Сержант усмехнулся, вспоминая страшные времена.
– Ни один христианин не сможет так пороть человека, как турок. Веревками, вымоченными в соленой воде, они умели пробить тело до самых костей. На одной скамье всегда объединяли самого сильного и самого слабого – именно так я и познакомился с майором. Я сидел у края скамьи, а майор рядом со мной. Капитан галеры называл нас собаками, да и жили мы как собаки. Он был настоящим иезуитом и ненавидел реформистов. Однажды он приказал турку отрубить руку одному человеку, чтобы ею бить других рабов. Почему-то капитан особенно невзлюбил майора и часто приказывал жестоко его пороть. Если бы не я, майор бы умер. Я отдавал ему половину своей галеты и обмывал уксусом и соленой водой раны, чтобы остановить заражение. И он выжил. Мы пережили множество трудностей: летнюю жару и зимний холод, избиения, голод, обстрелы. Однажды в нашу галеру попал заряд картечи – длинная жестяная коробка, наполненная обрывками цепей и осколками металла, которая помещается в жерло пушки. Треть всех находившихся на галере была разорвана на куски. И всех раненых выбросили за борт. Два года мы с майором выживали на этом проклятом католическом корабле. Однажды вы спросили, почему я так ненавижу католиков. Вот вам ответ: нас посетила настоятельница ордена католических сестер и предложила нам свободу, если мы откажемся от своей веры. Многие из нас так и поступили, но очень скоро выяснилось, что она нам солгала, поскольку не в ее силах было дать нам свободу. Это капитан подал ей такую идею – видимо, он так пошутил. Два года, друг мой. На галерах это целая жизнь. Нам казалось, что наши страдания никогда не закончатся. Но потом наступил день битвы. Адмирал Расселл, да благословит его Бог, разбил французов, наш корабль был захвачен, и мы обрели свободу.
Сержант Роэн кивнул и допил свое пиво; и я подумал, что этот рассказ объясняет его отношения с майором Морнеем. Ошеломленный историей Роэна, я ответил на несколько вопросов относительно привычек доктора Ньютона, не думая о возможных последствиях.
Позднее это принесло мне много горя.
Несмотря на мощный ум Ньютона, за время моей болезни ему почти не удалось продвинуться в расследовании ужасных преступлений. К счастью, информация об убийствах не просочилась за стены Тауэра. Доктор Ньютон и лорд Лукас получили указание держать в тайне эти страшные события, чтобы в обществе не возникло сомнений в успехе перечеканки, как уже случилось с поземельным налогом. Армия все еще находилась во Фландрии, король Вильгельм не пользовался популярностью в стране, его сын, герцог Глостер, отличался хрупким здоровьем, а принцесса Анна – следующая наследница престола – оставалась бездетной, несмотря на семнадцать родов. Положение было критическим. Нехватка денег еще больше усугубляла ситуацию. Приближалось двадцать четвертое июня – дата, после которой хождение старых монет прекращалось; но в обращение поступало слишком мало новых монет. Вот почему было решено тщательно скрывать все новости, которые могли выставить Монетный двор в дурном свете.
Однако многие выказывали любопытство – нет, пожалуй даже, беспокойство – относительно результатов расследования доктора Ньютона. Поскольку в Уайтхолле хорошо знали вспыльчивый и обидчивый характер Ньютона, моему брату (который, как я уже рассказывал, был заместителем главы казначейства, Уильяма Лаундеса) поручили расспросить меня о ходе расследования. Во всяком случае, именно так он сказал в начале нашего разговора. И только в самом конце я узнал об истинной причине его визита.
Мы встретились в кабинете Чарльза в Уайтхолле, пока Ньютон выступал в суде с просьбой о помиловании Томаса Уайта, чья казнь за производство фальшивых монет уже тринадцать раз переносилась по запросам Ньютона, который рассчитывал получить от него дополнительную информацию.
Уже в те времена мои отношения с братом оставляли желать лучшего, хотя я и испытывал к нему благодарность за то, что он помог мне найти хорошую работу. Однако я не собирался становиться осведомителем и сразу же сказал ему об этом, как только начал работать на Монетном дворе. В результате Чарльз видел во мне обузу и источник возможных неприятностей и обращался ко мне так, словно говорил со своим слугой. Впрочем, так он разговаривал с большинством людей, но я только теперь стал это понимать. Чарльз заметно прибавил в весе, на его лице появилось самодовольное выражение, и он еще сильнее стал похож на отца.
– Как здоровье? – угрюмо спросил он.– Доктор Ньютон сказал мне, что ты болел и что за тобой неплохо ухаживали.
– Я уже почти поправился, – ответил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86