а верны ли религиозные догматы? И если верны, то хороши они или нет? Если мы хотим найти Бога, то необходимо искоренить в себе невежество, попытаться познать наш мир и Вселенную.
Как ни странно, но именно серебряные чаши, которые мистер Скруп отдал Ньютону на хранение, заставили меня поставить под сомнение Пятикнижие. Чаши рассказывали историю Нектанеба, последнего царя Египта и великого мага. Он вылепил фигурки своих солдат и солдат врага, затем поместил их в резервуар с водой и сотворил заклинание – в результате врага поглотили воды Нила. И тут я вспомнил о Моисее, который вывел свой народ из Египта, утопив армии фараона в водах Красного моря, – история, заимствованная у египтян. Я был потрясен, когда осознал, что Пятикнижие лжет и что все остальное в Библии может оказаться лишь мифами и легендами. Постепенно я начал понимать: если одну часть Библии можно поставить под сомнение и не найти удовлетворительных ответов, то почему бы не подвергнуть критике всю книгу в целом?
Возможно, я все еще верю в Бога. Но наука моего наставника заставила меня прийти к отрицанию существования самого Бога. Именно математика Ньютона превратила космос в серию алгебраических выкладок, а проклятые призмы разорвали радужный договор Бога с Ноем. Как мог Бог оставаться на небесах, если за ними можно наблюдать в телескоп и точно описать их при помощи производных? Сатанинский геометр Ньютон проколол оболочку существования Бога, а потом разделил его небесное царство при помощи простого циркуля. На моих глазах раскрывались удивительные тайны, и мои мысли рухнули на землю с далеких небес, точно пылающий херувим, неся за собой чудовищные разрушения. О, каким же получилось это падение! Как все изменилось! Казалось, я превратился в ангела, но тут же обнаружил, что мои крылья обрезаны острыми ножницами науки – и я стал обычным вороном на Тауэрском лугу, хрипло жалующимся на жестокую судьбу. Сферы печали, скорбный сумрак, куда редко проникает умиротворение и покой и где никогда не появляется надежда.
В офицерские казармы Управления артиллерийского снабжения майор Морней вернулся с подвязанной левой рукой. Его побрил мистер Маркс, цирюльник Тауэра, а потом посетили мистер Вильсон, оценщик описанного имущества, подполковник Фарвелл, капитан Поттер и капитан Мартин. Несмотря на вчерашние приключения, майор пребывал в хорошем настроении – мы услышали его голос из-за закрытой двери; но даже после того, как мы вошли, майор продолжал рассказывать героическую историю своего ранения. Впрочем, увидев нас, Морней покраснел как свекла, словно перед ним возникла пара призраков.
– Olim, hero, hodie, eras nescio cujus, – с жесткой улыбкой заявил Ньютон.
«Давным-давно, вчера, сегодня, завтра, я не знаю кто»… Полагаю, мой наставник хотел, чтобы Морней понял: ему очень хорошо известно, что все рассказанное майором о ранении – чистейшая ложь. Однако Ньютон не заявил это прямо, не желая провоцировать конфликт. Морней даже мог бы вызвать Ньютона на дуэль. Мой наставник не был трусом, однако он редко держал в руках шпагу, не говоря уже о пистолетах, и не хотел участвовать в поединке. И хотя меня не связывали подобные ограничения, я решил, что лучше хранить молчание.
– Что вы хотите этим сказать? – запинаясь, спросил майор Морней, и его речь сразу же выдала его с головой.
– Что я хочу сказать? Ничего, майор. Природа наградила меня такими манерами, что иногда мои слова приобретают неуместное звучание. Таковы недостатки ума, поскольку природа предпочитает простоту и не терпит излишеств как в словах, так и в мыслях.
– Чему обязан удовольствием видеть вас, доктор? – спросил майор, забирая чистую тряпицу у мистера Маркса и тщательно вытирая лицо.
– Мы пришли, чтобы вернуть вам кинжал, – ответил Ньютон.
Морней даже не взглянул на кинжал в протянутой руке Ньютона. Бросив короткий взгляд в мою сторону, он бесстыдно солгал:
– У меня никогда не было такого кинжала. И кто утверждает, что он мой?
– Быть может, вы его просто не узнали, – спокойно сказал Ньютон.– Я его почистил для вас. И теперь его трудно спутать с другим. Ведь на клинке имеется гравировка: «Помни сэра Эдмонда Берри Годфри. Помни религию».
– Аминь, – сказал капитан Мартин.
– И в самом деле, аминь, – сказал Морней.– Тем не менее это не мой кинжал.
Ньютон продолжал улыбаться.
– Если вы это утверждаете, значит, так оно и есть, поскольку вы джентльмен. И все же мы не станем отказываться от свидетельств одного человека, чтобы принять на веру тщетные выдумки другого.– Ньютон указал на меня.– Этот скромный клерк видел, как вчера вечером вы уронили кинжал возле одного дома в Ламбет-Марш.
– Я не был вчера возле Ламбет-Марш.
Увидев, что я намерен возразить, Ньютон взял меня за руку и едва заметно покачал головой – только я сумел уловить его знак.
– Джентльмены, один из вас ошибается.
– И это не я, – заявил Морней.
Ньютон отпустил мою руку, и я счел его жест за разрешение говорить.
– Но и не я.
– Тогда один из вас – и я не знаю, кто именно, – наглый обманщик.
– Принесите Библию, – заявил я, нисколько не тревожась из-за того, что Библия перестала быть для меня святой книгой.– Я готов поклясться на Библии, что кинжал принадлежит майору Морнею.
– Будьте осторожны, сэр, – с величайшей серьезностью проговорил Ньютон.– Ведь вы только что перед лицом других офицеров обвинили майора в том, что он лжец. Как джентльмен он может потребовать удовлетворения, чтобы доказать свою правоту силой оружия.
– Тем не менее я повторяю, что майор Морней лжец. Я видел, как он уронил этот кинжал.
Морней вскочил со стула, его рот открывался и закрывался, точно клюв баклана.
– Если бы не моя рана, я бы без колебаний вас вызвал, мистер Эллис.
– Быть может, мистер Эллис откажется от привилегии выбора оружия. Насколько мне известно, майор правша. В таком случае вашим выбором будут пистолеты.
Наступило долгое молчание. Все смотрели на майора Морнея, которому пришлось несколько раз сглотнуть, прежде чем он, сильно побледнев, произнес слова вызова. Впрочем, бравады в нем было не больше, чем у беззубой старухи.
– Мы принимаем ваш вызов, – сказал Ньютон.– Я готов выступить в роли секунданта мистера Эллиса. Буду ждать вашего секунданта.
И он с серьезным видом поклонился.
Я последовал его примеру, и мы ушли, но я успел увидеть, как насмешливо переглянулись оставшиеся в комнате офицеры.
Шагая рядом с Ньютоном к нашему кабинету на Монетном дворе и чувствуя себя как оцепеневшая минога, я готовился к жестокой ссоре, поскольку был ужасно зол на Ньютона за то, что он с удивительной легкостью поставил меня в ужасное положение. Как только мы остались одни, я сразу же начал возмущаться:
– Ничего себе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Как ни странно, но именно серебряные чаши, которые мистер Скруп отдал Ньютону на хранение, заставили меня поставить под сомнение Пятикнижие. Чаши рассказывали историю Нектанеба, последнего царя Египта и великого мага. Он вылепил фигурки своих солдат и солдат врага, затем поместил их в резервуар с водой и сотворил заклинание – в результате врага поглотили воды Нила. И тут я вспомнил о Моисее, который вывел свой народ из Египта, утопив армии фараона в водах Красного моря, – история, заимствованная у египтян. Я был потрясен, когда осознал, что Пятикнижие лжет и что все остальное в Библии может оказаться лишь мифами и легендами. Постепенно я начал понимать: если одну часть Библии можно поставить под сомнение и не найти удовлетворительных ответов, то почему бы не подвергнуть критике всю книгу в целом?
Возможно, я все еще верю в Бога. Но наука моего наставника заставила меня прийти к отрицанию существования самого Бога. Именно математика Ньютона превратила космос в серию алгебраических выкладок, а проклятые призмы разорвали радужный договор Бога с Ноем. Как мог Бог оставаться на небесах, если за ними можно наблюдать в телескоп и точно описать их при помощи производных? Сатанинский геометр Ньютон проколол оболочку существования Бога, а потом разделил его небесное царство при помощи простого циркуля. На моих глазах раскрывались удивительные тайны, и мои мысли рухнули на землю с далеких небес, точно пылающий херувим, неся за собой чудовищные разрушения. О, каким же получилось это падение! Как все изменилось! Казалось, я превратился в ангела, но тут же обнаружил, что мои крылья обрезаны острыми ножницами науки – и я стал обычным вороном на Тауэрском лугу, хрипло жалующимся на жестокую судьбу. Сферы печали, скорбный сумрак, куда редко проникает умиротворение и покой и где никогда не появляется надежда.
В офицерские казармы Управления артиллерийского снабжения майор Морней вернулся с подвязанной левой рукой. Его побрил мистер Маркс, цирюльник Тауэра, а потом посетили мистер Вильсон, оценщик описанного имущества, подполковник Фарвелл, капитан Поттер и капитан Мартин. Несмотря на вчерашние приключения, майор пребывал в хорошем настроении – мы услышали его голос из-за закрытой двери; но даже после того, как мы вошли, майор продолжал рассказывать героическую историю своего ранения. Впрочем, увидев нас, Морней покраснел как свекла, словно перед ним возникла пара призраков.
– Olim, hero, hodie, eras nescio cujus, – с жесткой улыбкой заявил Ньютон.
«Давным-давно, вчера, сегодня, завтра, я не знаю кто»… Полагаю, мой наставник хотел, чтобы Морней понял: ему очень хорошо известно, что все рассказанное майором о ранении – чистейшая ложь. Однако Ньютон не заявил это прямо, не желая провоцировать конфликт. Морней даже мог бы вызвать Ньютона на дуэль. Мой наставник не был трусом, однако он редко держал в руках шпагу, не говоря уже о пистолетах, и не хотел участвовать в поединке. И хотя меня не связывали подобные ограничения, я решил, что лучше хранить молчание.
– Что вы хотите этим сказать? – запинаясь, спросил майор Морней, и его речь сразу же выдала его с головой.
– Что я хочу сказать? Ничего, майор. Природа наградила меня такими манерами, что иногда мои слова приобретают неуместное звучание. Таковы недостатки ума, поскольку природа предпочитает простоту и не терпит излишеств как в словах, так и в мыслях.
– Чему обязан удовольствием видеть вас, доктор? – спросил майор, забирая чистую тряпицу у мистера Маркса и тщательно вытирая лицо.
– Мы пришли, чтобы вернуть вам кинжал, – ответил Ньютон.
Морней даже не взглянул на кинжал в протянутой руке Ньютона. Бросив короткий взгляд в мою сторону, он бесстыдно солгал:
– У меня никогда не было такого кинжала. И кто утверждает, что он мой?
– Быть может, вы его просто не узнали, – спокойно сказал Ньютон.– Я его почистил для вас. И теперь его трудно спутать с другим. Ведь на клинке имеется гравировка: «Помни сэра Эдмонда Берри Годфри. Помни религию».
– Аминь, – сказал капитан Мартин.
– И в самом деле, аминь, – сказал Морней.– Тем не менее это не мой кинжал.
Ньютон продолжал улыбаться.
– Если вы это утверждаете, значит, так оно и есть, поскольку вы джентльмен. И все же мы не станем отказываться от свидетельств одного человека, чтобы принять на веру тщетные выдумки другого.– Ньютон указал на меня.– Этот скромный клерк видел, как вчера вечером вы уронили кинжал возле одного дома в Ламбет-Марш.
– Я не был вчера возле Ламбет-Марш.
Увидев, что я намерен возразить, Ньютон взял меня за руку и едва заметно покачал головой – только я сумел уловить его знак.
– Джентльмены, один из вас ошибается.
– И это не я, – заявил Морней.
Ньютон отпустил мою руку, и я счел его жест за разрешение говорить.
– Но и не я.
– Тогда один из вас – и я не знаю, кто именно, – наглый обманщик.
– Принесите Библию, – заявил я, нисколько не тревожась из-за того, что Библия перестала быть для меня святой книгой.– Я готов поклясться на Библии, что кинжал принадлежит майору Морнею.
– Будьте осторожны, сэр, – с величайшей серьезностью проговорил Ньютон.– Ведь вы только что перед лицом других офицеров обвинили майора в том, что он лжец. Как джентльмен он может потребовать удовлетворения, чтобы доказать свою правоту силой оружия.
– Тем не менее я повторяю, что майор Морней лжец. Я видел, как он уронил этот кинжал.
Морней вскочил со стула, его рот открывался и закрывался, точно клюв баклана.
– Если бы не моя рана, я бы без колебаний вас вызвал, мистер Эллис.
– Быть может, мистер Эллис откажется от привилегии выбора оружия. Насколько мне известно, майор правша. В таком случае вашим выбором будут пистолеты.
Наступило долгое молчание. Все смотрели на майора Морнея, которому пришлось несколько раз сглотнуть, прежде чем он, сильно побледнев, произнес слова вызова. Впрочем, бравады в нем было не больше, чем у беззубой старухи.
– Мы принимаем ваш вызов, – сказал Ньютон.– Я готов выступить в роли секунданта мистера Эллиса. Буду ждать вашего секунданта.
И он с серьезным видом поклонился.
Я последовал его примеру, и мы ушли, но я успел увидеть, как насмешливо переглянулись оставшиеся в комнате офицеры.
Шагая рядом с Ньютоном к нашему кабинету на Монетном дворе и чувствуя себя как оцепеневшая минога, я готовился к жестокой ссоре, поскольку был ужасно зол на Ньютона за то, что он с удивительной легкостью поставил меня в ужасное положение. Как только мы остались одни, я сразу же начал возмущаться:
– Ничего себе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86