– С президентом, – с благоговением поправила она.
– Так он себя называет? Ваши титулы и другая чушь, связанная с иерархической системой, трудно воспринимается. Даже этот «господин», которым вы меня величаете. Хотя, наверное, «господин» ниже по рангу, чем «президент»?
– Извините, если я вас обидела, – быстро сказала Рода Титус. Для нее это действительно было важно. – Я не совсем представляла, как вас называть. Если обращение «господин» неприемлемо, тогда, может, подойдет «техник»?
– Я не обиделся, – лениво ответил я. – Мы не нуждаемся в каких бы то ни было титулах. У нас их просто нет.
– Но надо же мне как-то к вам обращаться.
– Зачем?
– Потому что вы – важная персона.
– Только для себя самого, вероятно, – засмеялся я.
– Меня назначил на это задание сам президент, – продолжила она, встряхнув головой, чтобы избавиться от неудобной темы. – Я должна привести к согласию два наших народа, постараться решить вопрос с детьми, хотя бы добиться открытия доступа к малышам для отцов.
Она замолчала и посмотрела на меня. Я снова пожал плечами и поинтересовался:
– Что вы имеете в виду под словом «доступ»?
– Вам оно не знакомо? Я не уверена, насколько хорошо вы знаете общий язык. Это означает…
– Я знаю значение, но не вашу интерпретацию.
– О… Извините! Я не собиралась…
Я поднялся:
– Рода Титус, вы меня утомляете своим дурацким этикетом. Если меня оскорбляют, то я поступаю соответствующе. Не прячу гнев или раздражение в себе, как привыкли делать ваши люди. Если я не говорю, что вы меня обидели, значит, вы меня не обидели.
Она неуклюже встала и кинулась за мной:
– И опять я извиняюсь. Но в этом все и дело. Я так мало знаю о вашем образе мыслей. Но вопрос доступа…
Я шел вперед, а она едва поспевала за мной.
– Да?
– Это всего лишь означает, что отцы могли бы, к примеру, приехать в Алс и увидеть своих детей. Что детям позволят узнать, кто их родители, встречаться и говорить с ними. Время от времени.
– Отцы, без сомнения, могут приехать, – ответил я, констатируя факт, потому что на Алсе не существует пограничного контроля и даже самих границ.
Но Рода Титус восприняла мою реплику как признание поражения: она в уме с самого начала вела переговоры, что-то вроде войны, словесной баталии, о которой я и не догадывался.
– Большое спасибо, господин… э… техник Церелем. Спасибо! Я знала, что если уступлю вам в мелких деталях, поговорю с глазу на глаз без охраны, то вы пойдете нам навстречу.
Я ускорил шаг, и она осталась позади. Женщина вытащила носовой платок из кармана жакета и помахала мне на прощание.
– Я должна сообщить о несомненном прорыве в переговорах моему президенту!
С этими словами она поспешила к выходу – платок наготове около носа, готовый впитать слизь, оставшуюся от переработанного хлора.
Я не видел ее все утро, но вечером посланница вернулась. Снова одна, без солдат. Должно быть, кто-то сообщил ей, где меня искать.
Тогда почти каждый вечер Турья проводила со мной в общежитии. Мы с любимой как раз поужинали: взяли хлеб с маслом из запасов корабля и съели бутерброды вместе, сидя на траве в тени дерева около гусиного загона. Потом Турья ушла поговорить с учеными о том, как адаптировать некоторых птиц к атмосфере с высоким содержанием хлора; мы все еще не теряли надежду когда-нибудь выпустить крылатых созданий на волю. Вы не представляете, как воодушевляла одна мысль о птахах, летающих над твоей головой на свежем воздухе. Впрочем, может, и представляете. Наверное, вы никогда не видели птицу в полете, никогда не сидели среди них, щебечущих о чем-то своем.
Именно тогда Рода Титус и нашла меня под деревом, я читал листки, на которых Турья напечатала кое-что из старинных представлений о происхождении денег. Она нашла текст, интересный с метафизической точки зрения, трактат на тему сверхъестественной власти символов и воображаемых вещей над реальной жизнью, реальными людьми. Любимая подумала, что мне такие знания понадобятся в переговорах с Родой Титус.
Но на этот раз посланница пришла не говорить. Она улыбалась – той самой сытой улыбкой, которая обычно бывает у женщин после секса, а у сенарца появляется, когда ему удается удовлетворить желание начальника. Счастье раба, порадовавшего хозяина.
– Господин… техник Церелем, – сказала она, усаживаясь напротив меня. – Я пришла поблагодарить вас! После преодоления некоторых сложностей наши переговоры в конце концов увенчались успехом. Не буду отрицать, что мне понадобилось время, чтобы привыкнуть к вашему образу мышления, но я говорила лично с президентом! Он счастлив, что мы пришли к обоюдному согласию.
Как уже говорилось, я тогда был хорошо расположен ко всем женщинам, особенно после ужина с Турьей, поэтому намеревался вежливо вести себя с Родой Титус.
– Нет никакого согласия, – поправил ее я, – но ваше удовольствие – мое удовольствие.
Так говорила моя мать. Просто произносить эти слова, чувствуя, как губы касаются друг друга при «м», а кончик языка мягко ударяет по нёбу при «ль», доставляло радость. Возвращало прошлое. Я потягивал водку, сердце смягчалось от воспоминаний.
– О, конечно, вы можете это называть как угодно. Но дать отцам право посещения! Я даже не надеялась на такой успех.
Я пожал плечами. Мама все еще не покинула моих мыслей, и слова этой забавной Титус проходили мимо меня, не задевая сознания.
– Мне приказали, – напыщенно объявила она, – выяснить местоположение детей, поговорить с ними и организовать их первую встречу с отцами. Мой президент надеется – причем рассчитывает именно на ваше содействие своим планам, заметьте, – что этот первый шаг расчистит путь к великому сотрудничеству наших народов. Возможно, определенная схема обмена между Алсом и Сенаром даст плен… – она поперхнулась, остановилась, потом договорила, – детям шанс посетить страну их отцов.
Я попытался построить в уме образ матери; вероятно, она еще жива, но далеко отсюда, на Земле. Невозможное расстояние между нами. Вызвал в воображении ее лицо, и оно наложилось на черты Роды Титус, выражающие нетерпение. Две совершенно непохожие женщины – одна отобранная у меня, существующая на другом конце физической пропасти. С другой нас разъединял идеологический провал.
Я попытался сконцентрироваться на словах Роды Титус.
– Не знаю, – сказал я, пытаясь подобрать нужные выражения, – не уверен, что понимаю, о чем вы.
Я улыбнулся, то есть попытался выдавить из себя улыбку, но ее лицо снова приняло озабоченное выражение. Большая часть эмоций сенарки граничила со страхом. Еще одно следствие иерархической системы общества – наверное, потому, что подчиненный должен постоянно стараться удовлетворить начальника, его скручивает от боязни сделать что-то, что не понравится вышестоящим лицам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77