На тускнеющем закате видно было, как он переступает, пружинно разводит хвост, опускает крылья. Лютров поднял стволы и накрыл ими четкий профиль птицы. «Пушкой надо стрелять», – вспомнил он слова егеря, но уже прицелился и с нетерпением ждал начала чижиканья.
После напряженной тишины последних минут, когда треск сучка под ногой казался катастрофой, выстрел Лютрова прогремел обвалом. Казалось, вздрогнул лес, но глухарь всего лишь перелетел на маковку соседней ели и, балансируя на прогнувшейся ветке, вертел головой, недоумевая по поводу невесть откуда сыпанувшей по нему дроби. Почти не целясь, Лютров выстрелил второй раз.
Токач рванулся было прочь, но опрокинулся и стал падать, задевая и раскачивая ветви ели.
Когда Лютров подбежал, глухарь уже затих. От волнения Лютров не сразу поднял невиданную птицу, а стал по привычке перезаряжать ружье, что было совсем ни к чему.
– О-оп! – услыхал он голос егеря.
– Оп!
– Лексей?
– Я.
– Ты чего это?
– Да вот… стрелял.
– По сове, что ли?
– По какой сове?
«Вот тебе на!» – подумал Лютров.
– Да ты погляди, Осипыч, – Лютров поднял трофей, уже и сам не очень уверенный, что подстрелил глухаря.
Егерь явно не ожидал сюрприза, это было видно по его лицу.
– Молодец! С полем тебя!.. А я подумал, в сову, она мимо меня пролетела. Бывают у нас охотники… Ну-ка дай-ка. Кил пять, а то и больше… Держи. А ток-то, а? Ток знаменитый, еще возьмем.
Выбравшись на дорогу, он сказал Лютрову:
– Зови Сереньку, темно уж.
Лютров остановился и взвыл победным голосом древнего человека:
– Се-ре-га!..
В ответ ни звука. Он прокричал еще раз. И еще.
Никто не отзывался.
Зов продолжался до тех пор, пока Сергей, неслышно выйдя из темноты, набросился на Лютрова:
– Чего тебя разбирает?
– Мы уж решили…
– Вы решили, что я оглох или присох? – Санин был явно чем-то взволнован.
– Ты что на нас накинулся? – сказал Лютров и уже собирался огрызнуться. Но тут Санин увидел наконец глухаря:
– Это!.. Это глухарь?! Лешка-а! Покажи, а?.. – Он взял птицу за крыло и вытянул перед собой. – Вот это да! – И неожиданно объявил: – Я остаюсь на ночь.
Егерь с трудом убедил его, что бесполезно ждать утреннего тока после вечерней стрельбы.
Пока шли к деревне, все вокруг заволокло туманом. Сбились с дороги, вернулись около полуночи. После конфузливого блуждания по «округе к Осипычу вернулось хорошее настроение.
– Чайку бы охотничкам, – попросил он хозяйку, озорно обняв ее за плечи.
– Пейте, самовар горячий.
Не умывшись и не вымыв рук, долго и с наслаждением пили горячий чай.
– Расскажи, как тебе удалось его подстрелить? – спросил Сергей.
– Настоящие охотники сначала поздравляют с полем.
– Но ты же орал как ишак!
– Я выполнял команду старшего.
– Да, – сказал егерь.
– Да-да! Эх, знали бы вы!..
Сергей явно скрывал что-то интересное.
– Не тяни.
– Никто и не тянет. Только я его, черта, как тебя, видел!
– Глухаря?
– Тень отца Гамлета!.. Целый час добирался. Иду и не верю, что подпустит. А он и не поет, а так, голос пробует: то начнет, то бросит. Наконец подошел я вот как до печки, стал под ним и думаю: учует или не учует? А он поет, дуралей… И стало мне, братцы, жаль его. А что делать, не знаю. Потом решил так: скажу ему «кыш!», когда он затэкает. Улетит – улетит, нет – значит, отпелся, буду стрелять.
– И сказал?
– Ага…
– Улетел?
– Улетел.
– И правильно сделал.
– Чудные вы, летчики, – улыбнулся разморенный теплом егерь.
– Совсем рядом сидел, Осипыч. Так близко, что это уже не охота, а выстрел в затылок…
Улеглись, когда, по обыкновению, переговорили обо всем на свете: о всяческих охотах, о хозяйке, о женщинах вообще, о полях и лесах, о ночах и туманах, о птицах и зверях, чья жизнь так же дика и неизменна, как во времена оны… Потом перешли на бельгийские ружья и тульские самовары фирмы Баташева, а точнее, «Высочайше утвержденного 10 апреля 1898 года товарищества паровой самоварной фабрики наследников Василия Степановича Баташева в г. Туле».
– Звучит, а? – с увлечением говорил Санин, разглядывая самоварные клейма. – Указанная фирма удостоена за свои изделия золотой медали в Бельгии, 1884 год; золотой медали в России, 1882 год; золотой медали в Голландии, 1883 год; серебряной медали на Всероссийской выставке, 1883 год; бронзовых медалей: на Всероссийской мануфактуре, 1870 год; в Австрии, 1873 год; в Антверпене, 1893 год. Ко всему прочему, фабричная марка утверждена правительством. Ясно? Это вам не фунт изюма!…
Волнения прошедшей охоты не давали заснуть. Сон то надвигался, то отступал, и тогда всплывал из тишины неверный стук ходиков.
Самолет несколько раз качнуло, повело в крен, заставило рыскать по курсу.
Стрелка перегрузок резко перемещалась, покачивалась.
– Вошли в полосу струйного течения, – сказал Саетгиреев, – скорость упала почти на триста километров, угол сноса пятнадцать градусов. Командир, нужно уходить на высоту.
Боровский взял штурвал на себя.
Несколько минут самолет вздрагивал, недовольно потряхивай крыльями, но постепенно полет выровнялся.
– Как снос, штурман?
– В норме. Ложимся на прежний курс. Боровский оставил штурвал. «А штурман дока, – думал Лютров. – Хоть молод и красив, как бронзовый бог».
Лицо Саетгиреева было по-прежнему свежо, несмотря на выступившую щетину. Слабо освещенное отраженным светом, падающим на его откидной рабочий столик, оно напоминало лицо восточного молодца-разбойника. «И зовут романтически: Булатбек. По-лермонтовски».
С-44 шел навстречу ночи, замкнутая кривая маршрута повторялась. Когда за стеклами стало совсем темно, Тасманов доложил о неисправности одной из систем подачи |топлива.
Это была вторая неприятность. За час до того отказал локатор.
– Восьмой бак не отдает горючее.
– Остаток? – спросил Боровский.
– Неиспользуемый остаток… около девяти тонн.
Теперь этот вес будет балластом.
– Переключайтесь на действующую систему питания… Штурману – определить координаты нового района заправки, исходя из условий встречи с танкером на час раньше. Бортрадисту…
– Слушаю, командир…
– Согласовать с землей время вылета заправщика на час раньше оговоренного времени.
– Вас понял.
Тасманов переключил питание на соседнюю группу баков и доложил Боровскому.
Вслед за ним раздался голос Кости Карауша:
– Командир…
– Да?
– В районе вылета заправщика туман. Просят подтвердить и, если можно, сообщить причину вызова заправщика на час раньше.
– Сообщите о наличии невырабатываемого остатка топлива в количестве девяти тони.
– Вас понял.
Еще через десять минут Костя доложил:
– Командир…
– Да?
– Танкер получил разрешение на вылет. Новые координаты стыковки земля подтвердила.
– Спасибо. Вас понял.
Услыхав голос Карауша, доложившего о подходе самолета-заправщика, Лютров сказал Боровскому:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79