Скоро увидимся.
Лифты... Один на пятнадцатом, другой на шестом. Оба пошли вниз. Ну, что ж! И она вниз, но пешком. Спускалась по лестнице. Темп... Вихрь... Особенно на поворотах, на лестничных клетках, тускло освещенных флюоресцентной подсветкой. Ее шаги гулко разносились в сером железобетонном колодце. Возрастная разница... конечно, об этом. Что же еще? Не рассеянный склероз, не кансер, то бишь рак, или что-то еще – в этом роковом доме всего можно ожидать... Тринадцатый... Наконец-то!
Он суетился на кухне. Рубашка в клетку, джинсы... Дверь настежь... Битлз поют: "Хей, Джуд!" Обернулся. Улыбнулся. Не улыбка, а взрыв, обвал... Чувств, радости!
– Две водки и тоник, – говорит он и вытирает руки кухонным полотенцем на крючке. – Прошу прощения, мисс, ваши данные. Проверка документов.
Поцелуи, поцелуи, поцелуи... "Хей Джуд!" закончилась, диск-жокей наговорился вволю, началась новая композиция. "Элеонора Ригби"...
Она пошла в гостиную, на ходу поправляя прическу. Жалюзи опущены. В потолок бьет свет из плафонов на хромированных рогах торшера, а с потолка свет – вниз. Почти стерильная чистота, если не принимать в расчет разбросанную одежду. Диван – светло-коричневая кожа – почти по центру. Напротив – телевизор, чуть левее от ТВ – стереопроигрыватель. Мило, очень даже! По правой стене – письменный стол с компьютером. Обеденный стол со стульями у кухонного оконца. Светло-коричневое, белое и хромированно-сверкающее... желтые и оранжевые подушки, красные огоньки стерео, черный телевизор.
– Грандиозно! – сказала она. – Ты прав. Ничего не узнаю.
– То-то! Выкинул тонну барахла, – сказал он, подходя с двумя бокалами к дивану. Кубики льда ударялись о тонкие стенки – стекло тоненько позвякивало. – Пришлось обзавестись посудой.
Она стояла у низкого книжного шкафа, рядом с письменным столом. Технические книги и проспекты. Издательства "Карнеги-Меллон" в основном. "Червь в яблоке" – среди них.
Битлз закончили пение, потому что он выключил стерео.
Она, улыбаясь, подошла к нему.
Рука в руке, опустились на мягкий кожаный диван, сдвинув колени и бокалы.
Потягивая напиток, улыбались глазами друг другу. Поставили бокалы на плексигласовое покрытие какой-то штуковины. По идее, журнальный столик...
Он, задержав ее руки в своих, заглянул в глаза.
– Первое, что хочу сказать, я тебя люблю. – Наклонился, поцеловал ее. – Поэтому я и говорю это. Помни всегда, прошу тебя. Не пройдет и четверти часа, как ты рассердишься, и даже очень. Не перебивай, я знаю, что говорю. Помни, я тебя люблю. Однажды ты сказала, что могу тебе сказать все. Ловлю тебя на слове.
– У тебя жена и дети... – сказала она. – А я будто бы собираюсь увести тебя.
– Нет! Не то, – покачал он головой. – Совсем не то. – Задержав дыхание, наклонил голову.
Она не сводила с него взгляда.
– Второе, что хочу сказать, – обманывал я тебя, лгал. – Вскинув голову, взглянул на нее. – Я все время врал, грубо говоря. Ну, например... – Задержал дыхание. – Никакой я не программист, – сказал он. – Имею в виду мою профессию. Умею писать программы, игры – занимался этим, когда учился в университете. А то, что свободный художник и выполняю заказы компаний – вранье, и больше ничего.
– И дом не тебе принадлежит...
– Нет, с домом все в порядке, – сказал он. – Все, что говорил про мою семью, про деньги – правда. Кэй, прошу, отнесись к тому, что говорю, с пониманием. – В глазах вспыхнул огонь, руки сжали ее ладони. – Предположим, я тебе говорю, что имею дела с наркотиками... Нет-нет, это я к примеру. Предположим. Что бы ты сказала? Только честно. Если бы я вот так признался чистосердечно.
Она посмотрела на него.
– Ну? Что бы ты мне сказала? Знаешь, есть такой прием прогнозирования событий: "Что будет... если..." Только честно!
– Я бы сказала: "Сию же минуту прекрати. Это плохо, это преступно, безумие. Моли Бога, что под счастливой звездой родился, что не за решеткой". Вот что бы я сказала...
– Так, хорошо. Предположим, я перестал. И что дальше?
– Что ты имеешь в виду под "что дальше?"?
– Ты, что сделаешь ты, если я завязываю с наркотиками?
Она перевела дыхание.
– Я попытаюсь помочь тебе обрести какую-то узаконенную профессию. Попытаюсь понять и разобраться, почему отважился на такой неумный и рискованный шаг. Сделаю все, чтобы ты не вернулся к этому вновь.
– А скажи, ты могла бы донести на меня?
– Конечно, нет, – сказала она. – Что за дурацкий вопрос! Не забывай, я тоже тебя люблю.
Он кивнул. Наклонился к ней, поцеловал. Она отстранилась от него, отняла руки.
– Пит, дорогой мой, прошу тебя, не терзай меня. В чем дело?
– Сейчас узнаешь, – сказал он.
Включил перемотку, телевизор и видеоплейер.
– Показ с рассказом? – спросила она.
– Почти.
Загорелся экран телевизора – площадка для игры в гольф, мяч катится к лунке. Упал. Аплодисменты. Экран погас, вспыхнул красный глаз видеоплейера.
Она взяла бокал.
– Я бы хотела все-таки... – сказала она.
На экране появилась гостиная. Изображение черно-белое. Вид сверху. По комнате расхаживает мужчина, собирает листы бумаги – они шуршат; грязную посуду – она гремит.
Она поставила стакан. Уставилась на экран.
Это же он, Пит...
И комната та, где она в гостях в данный момент. Он собирает пустые стаканы с плексигласового столика. Поднял голову. Смотрит на потолок. Улыбается. "Привет, Кэй!" Посылает воздушный поцелуй.
Она обернулась, посмотрела на него. Его голубые глаза смотрят на нее в упор.
– Привет, Кэй! – говорит он. Посылает воздушный поцелуй...
Она посмотрела на люстру, на ее хромированную – "Арт деко"! – вставку в центре. Перевела взгляд на него.
– Не понимаю... Ничего не понимаю, – говорит она.
– Между этажами находятся видеокамеры, – сказал он. Положил в сторону пульт дистанционного управления. Телевизор выключился. – А световоды – в штанге люстры.
Она взглянула на него искоса.
– Для чего это? Ты что, в ЦРУ работаешь? Или в ФБР?
– Ни то, ни другое! Но они "промышляют" именно таким образом. "Такай"... Японская аппаратура – лучшая в мире. Полковник один... Когда-то работал в ЦРУ. Вот он и помогал мне в установке системы, обеспечивал техническую сторону...
Она смотрела на него не мигая.
– Системы? – переспросила. Он кивнул.
– Именно так, Кэй. Сложная система, должен сказать. Все люстры в доме, до единой, имеют вывод на видеокамеры. И твои, в том числе.
Она смотрела на него, не отводя взгляда.
– Я следил за тобой с самого первого дня, как ты переехала, – сказал он. – И слышал все, что ты говорила. Подслушивал твои телефонные разговоры. Так сказать, оба конца на проводе. Вот почему я такой "чувствующий" и "тонкий".
Она уставилась на него.
– Говорил, что разгневаешься? Говорил... Я нарушил твое право на личную жизнь. В каком-то смысле, все равно что изнасиловал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Лифты... Один на пятнадцатом, другой на шестом. Оба пошли вниз. Ну, что ж! И она вниз, но пешком. Спускалась по лестнице. Темп... Вихрь... Особенно на поворотах, на лестничных клетках, тускло освещенных флюоресцентной подсветкой. Ее шаги гулко разносились в сером железобетонном колодце. Возрастная разница... конечно, об этом. Что же еще? Не рассеянный склероз, не кансер, то бишь рак, или что-то еще – в этом роковом доме всего можно ожидать... Тринадцатый... Наконец-то!
Он суетился на кухне. Рубашка в клетку, джинсы... Дверь настежь... Битлз поют: "Хей, Джуд!" Обернулся. Улыбнулся. Не улыбка, а взрыв, обвал... Чувств, радости!
– Две водки и тоник, – говорит он и вытирает руки кухонным полотенцем на крючке. – Прошу прощения, мисс, ваши данные. Проверка документов.
Поцелуи, поцелуи, поцелуи... "Хей Джуд!" закончилась, диск-жокей наговорился вволю, началась новая композиция. "Элеонора Ригби"...
Она пошла в гостиную, на ходу поправляя прическу. Жалюзи опущены. В потолок бьет свет из плафонов на хромированных рогах торшера, а с потолка свет – вниз. Почти стерильная чистота, если не принимать в расчет разбросанную одежду. Диван – светло-коричневая кожа – почти по центру. Напротив – телевизор, чуть левее от ТВ – стереопроигрыватель. Мило, очень даже! По правой стене – письменный стол с компьютером. Обеденный стол со стульями у кухонного оконца. Светло-коричневое, белое и хромированно-сверкающее... желтые и оранжевые подушки, красные огоньки стерео, черный телевизор.
– Грандиозно! – сказала она. – Ты прав. Ничего не узнаю.
– То-то! Выкинул тонну барахла, – сказал он, подходя с двумя бокалами к дивану. Кубики льда ударялись о тонкие стенки – стекло тоненько позвякивало. – Пришлось обзавестись посудой.
Она стояла у низкого книжного шкафа, рядом с письменным столом. Технические книги и проспекты. Издательства "Карнеги-Меллон" в основном. "Червь в яблоке" – среди них.
Битлз закончили пение, потому что он выключил стерео.
Она, улыбаясь, подошла к нему.
Рука в руке, опустились на мягкий кожаный диван, сдвинув колени и бокалы.
Потягивая напиток, улыбались глазами друг другу. Поставили бокалы на плексигласовое покрытие какой-то штуковины. По идее, журнальный столик...
Он, задержав ее руки в своих, заглянул в глаза.
– Первое, что хочу сказать, я тебя люблю. – Наклонился, поцеловал ее. – Поэтому я и говорю это. Помни всегда, прошу тебя. Не пройдет и четверти часа, как ты рассердишься, и даже очень. Не перебивай, я знаю, что говорю. Помни, я тебя люблю. Однажды ты сказала, что могу тебе сказать все. Ловлю тебя на слове.
– У тебя жена и дети... – сказала она. – А я будто бы собираюсь увести тебя.
– Нет! Не то, – покачал он головой. – Совсем не то. – Задержав дыхание, наклонил голову.
Она не сводила с него взгляда.
– Второе, что хочу сказать, – обманывал я тебя, лгал. – Вскинув голову, взглянул на нее. – Я все время врал, грубо говоря. Ну, например... – Задержал дыхание. – Никакой я не программист, – сказал он. – Имею в виду мою профессию. Умею писать программы, игры – занимался этим, когда учился в университете. А то, что свободный художник и выполняю заказы компаний – вранье, и больше ничего.
– И дом не тебе принадлежит...
– Нет, с домом все в порядке, – сказал он. – Все, что говорил про мою семью, про деньги – правда. Кэй, прошу, отнесись к тому, что говорю, с пониманием. – В глазах вспыхнул огонь, руки сжали ее ладони. – Предположим, я тебе говорю, что имею дела с наркотиками... Нет-нет, это я к примеру. Предположим. Что бы ты сказала? Только честно. Если бы я вот так признался чистосердечно.
Она посмотрела на него.
– Ну? Что бы ты мне сказала? Знаешь, есть такой прием прогнозирования событий: "Что будет... если..." Только честно!
– Я бы сказала: "Сию же минуту прекрати. Это плохо, это преступно, безумие. Моли Бога, что под счастливой звездой родился, что не за решеткой". Вот что бы я сказала...
– Так, хорошо. Предположим, я перестал. И что дальше?
– Что ты имеешь в виду под "что дальше?"?
– Ты, что сделаешь ты, если я завязываю с наркотиками?
Она перевела дыхание.
– Я попытаюсь помочь тебе обрести какую-то узаконенную профессию. Попытаюсь понять и разобраться, почему отважился на такой неумный и рискованный шаг. Сделаю все, чтобы ты не вернулся к этому вновь.
– А скажи, ты могла бы донести на меня?
– Конечно, нет, – сказала она. – Что за дурацкий вопрос! Не забывай, я тоже тебя люблю.
Он кивнул. Наклонился к ней, поцеловал. Она отстранилась от него, отняла руки.
– Пит, дорогой мой, прошу тебя, не терзай меня. В чем дело?
– Сейчас узнаешь, – сказал он.
Включил перемотку, телевизор и видеоплейер.
– Показ с рассказом? – спросила она.
– Почти.
Загорелся экран телевизора – площадка для игры в гольф, мяч катится к лунке. Упал. Аплодисменты. Экран погас, вспыхнул красный глаз видеоплейера.
Она взяла бокал.
– Я бы хотела все-таки... – сказала она.
На экране появилась гостиная. Изображение черно-белое. Вид сверху. По комнате расхаживает мужчина, собирает листы бумаги – они шуршат; грязную посуду – она гремит.
Она поставила стакан. Уставилась на экран.
Это же он, Пит...
И комната та, где она в гостях в данный момент. Он собирает пустые стаканы с плексигласового столика. Поднял голову. Смотрит на потолок. Улыбается. "Привет, Кэй!" Посылает воздушный поцелуй.
Она обернулась, посмотрела на него. Его голубые глаза смотрят на нее в упор.
– Привет, Кэй! – говорит он. Посылает воздушный поцелуй...
Она посмотрела на люстру, на ее хромированную – "Арт деко"! – вставку в центре. Перевела взгляд на него.
– Не понимаю... Ничего не понимаю, – говорит она.
– Между этажами находятся видеокамеры, – сказал он. Положил в сторону пульт дистанционного управления. Телевизор выключился. – А световоды – в штанге люстры.
Она взглянула на него искоса.
– Для чего это? Ты что, в ЦРУ работаешь? Или в ФБР?
– Ни то, ни другое! Но они "промышляют" именно таким образом. "Такай"... Японская аппаратура – лучшая в мире. Полковник один... Когда-то работал в ЦРУ. Вот он и помогал мне в установке системы, обеспечивал техническую сторону...
Она смотрела на него не мигая.
– Системы? – переспросила. Он кивнул.
– Именно так, Кэй. Сложная система, должен сказать. Все люстры в доме, до единой, имеют вывод на видеокамеры. И твои, в том числе.
Она смотрела на него, не отводя взгляда.
– Я следил за тобой с самого первого дня, как ты переехала, – сказал он. – И слышал все, что ты говорила. Подслушивал твои телефонные разговоры. Так сказать, оба конца на проводе. Вот почему я такой "чувствующий" и "тонкий".
Она уставилась на него.
– Говорил, что разгневаешься? Говорил... Я нарушил твое право на личную жизнь. В каком-то смысле, все равно что изнасиловал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48