Пора!..
Он взял новую кассету, содрал упаковку, вставил в видеоплейер, включил на запись. Она вошла в ванну, запахивая полы атласного халата. Стояла, смотрела на него, рука на выключателе. Светильник погас.
Ну и что теперь, улыбается? Подошла к ванне. Завернула краны. Подошла к раковине, заколола волосы. Халат распахнулся. В зеркале она – нагая...
Он взглянул на мониторы ЗБ, ЗА. Придурочная Сусанна в гостиной – поднос с едой на коленях. Все внимание ящику.
Прошелся взглядом по мониторам – ничего важного!..
Ну, а она что? Скинула халат, подняла ногу, погрузила ступню в пену...
Опять он за старое?..
Сколько там натикало? Взглянул на часы на запястье, и на те, что на консоли. 7.50. Повернулся, пошел в прихожую. Посмотрел в глазок, открыл дверь, вышел из квартиры. Захлопнул дверь.
Толкнул дверь на лестницу. На площадке сумеречно. На флюоресцирующем индикаторе – черным – 13.
Стоял – рука на перилах, – посматривая в лестничный пролет.
Ну, киса! Какова? Какую залепуху сочинила... Думает, он полный кретин... Ошибаешься, милая.
Торопиться надо! Темп... Вихрь... Вниз, по лестнице.
Он распахнул все три пары створок двери типа "аккордеон". Отошел в сторону, стоял и обозревал одежду в шкафу. Обувь на полу, чемоданы... На верхних полках – коробки, сумки, пачки бумаги.
"У меня есть кое-что в шкафу, – сказал как-то Сэм в минуту откровенности, спустя несколько недель после своего переезда. – Ревнивый муж как-то раз задумал меня сдать мафии. В общем-то ничего страшного не получилось! Ревнивый вдовец... Ее и в живых-то уж не было. Актриса одна... Юморили мы с ней на сцене. Тем не менее я за то, чтобы запретить эти штуковины".
Он все время помнил об этих словах.
И нашел "штуковину" после второй попытки – в сумке на молнии. Завернута в белое полотенце, из мотеля. Пахнет машинным маслом. "Беретта"... сверкающая, стальная, автоматическая, "Made in USA" – на рукоятке. Две обоймы с патронами. Одна полная. Во второй – двух пуль не хватает.
Взвесил "беретту" на ладони, обтянутой пластиковой перчаткой. Ничего, посмертный привет от старика в своем роде... Сунул пистолет за пояс джинсов, натянул свитер поверх, прихлопнул ладонью. Полную обойму положил в левый карман. Закрыл сумку с полотенцем и неполной обоймой, поставил обратно в шкаф, на полку. Когда вернется с письмом, положит его рядом с пишущей машинкой, молнию расстегнет...
Закрыл двери-аккордеон, ближнюю к прихожей створку оставил приоткрытой, как и было.
Сидя в гостиной за столом, взглянул на часы – 7.57. Проглядывал последние страницы в пухлой стопке напечатанной рукописи. Не читал, нет. Изучал шрифт. Среди словесного месива несколько раз наткнулся на "Теа". Ладно! Он это потом заберет... Никто не хватится.
Некоторые буквы темнее других. Бьет в основном по "б", "н", "ш"... Текст уже готов. Вставил листок пишущей бумаги в допотопный "Ремингтон".
Пальцами, в пластике, бил по черным, круглым клавишам. Даже сгорбился, как тот. С четвертой попытки неплохо получилось:
"Тому, кого касается.
Кэй Норрис кое-что мне обещала, но обещания не сдержала. Дал шанс, еще один, чтобы бросила своего жеребца. Если вы сейчас читаете это, значит, она отказалась. То, что обещал ей я, выполняю.
С. Э."
С этим листком пошел к книжным полкам, наклонился, вытащил одну из толстых книг, положил на самую нижнюю полку. "Классики немого экрана"... Вложил письмо между страницами, на правой – Паулина – или кто-там – привязана к железнодорожным рельсам. Положил книгу на место.
Потирая руки, взглянул на часы – 8.06. Прошло всего шестнадцать минут, как ушел из дома. Сделал здесь все. Она там со своим Сеговией, с пеной – около получаса.
Перегнул несколько раз записку, забрал черновики, положил в карман. Закрыл машинку футляром. Положил словарь на стопку бумаги, лампу и стул поставил на место, причем лампу выключил.
Постоял в прихожей – одна рука на выключателе, другая на "беретте" за поясом, под свитером. Обвел взглядом комнату. Мебель – черт те что! На экране и то выглядит лучше.
Выключил свет, пошел к двери, посмотрел в глазок.
Подождал. У дверей ЗА стоял мужчина.
Дверь открылась. Сусанна взяла счета, что-то сказала и захлопнула дверь.
Не выходил, пока мужчина ждал лифта.
Торопливо спускался вниз, на ходу стягивая перчатки. Было 8.11.
Он нажал кнопку лифта, спустился вниз, вошел в прачечную. Денис и Алэн – у стирального автомата – обернулись. Кивнул им и к автоматам.
Денис и Алэн? Чего это они? Вышли по одному, пока кидал монетки в автомат. Взял картофельные чипсы, кошачью еду какую-то, заторопился к лифту номер два – тот стоял с открытыми створками.
Поехал на тринадцатый.
Вошел к себе.
Она все еще была в ванне, в хлопьях пены – голова на бортике, глаза закрыты.
Он сел в кресло, стал смотреть на экран. Вытащил "беретту", положил на консоль.
Сидел и наблюдал.
Фелис прыгнула на консоль. Понюхала пистолет. Перешагнула, обнюхала скальпель. Тронула его лапой, тот упал. Он наклонился, подобрал.
– Ну спасибо тебе! – сказал.
Открыл картофельные чипсы и картонку с кошачьей едой. Она подошла, понюхала. Он швырнул ее еду на пол через плечо. Фелис соскочила с консоли.
Он усилил немного яркость.
Снова стал смотреть на экран, убрав скальпель в ящик.
Выпрямился, продолжая наблюдение, пошарил ступней под консолью, выудил пуфик.
– Это я! – сказал он.
Она взяла трубку, зажала ее между ухом и плечом. Сидела на кровати в пижаме, скрестив ноги, и ела мороженое. Зачерпнула ложку, протянула ему, улыбнулась.
Бип!..
– Нет, спасибо, – сказал он. – У меня водка с тоником. – Он встряхнул стакан, кубики льда ударились о стекло и звякнули. Сделал глоток.
Она съела еще ложку мороженого, взглянула на него.
Спросила:
– Празднуем?
– Не знаю еще, – ответил он, наблюдая за ней. – Требуется время подумать. Завтра утром скажу.
Она, доедая мороженое, сказала:
– Такая ночь и зря проходит. Он улыбнулся и сказал:
– Я так не считаю. Утром поговорим. Она посмотрела на него.
– Я тебя люблю, мой мальчик, – сказала. – Не делай глупостей.
– Ты тоже, – сказал он.
Утром он сказал, что требуется время подумать.
– Да что тут думать?
– А то, что я до сих пор считаю – ты меня дурачишь. Вот почему.
– Ну нет же! Нет! – сказала она, лежа на спине, глядя на люстру и перебирая пальцами шнур, лежавший в ложбине грудей.
– Стало быть, веришь мне. Давай доживем до вечера. Принесу Фелис, живую и здоровую. Обещаю. Должен поговорить с моим адвокатом кое о чем. Надо его еще отловить, а это тоже работенка: он в Вейле, в Колорадо.
Она сказала:
– Я хочу пойти в магазин. Куплю что-нибудь.
– Завтра сходишь. Сегодня снег идет. Все дома сидят.
– Хочу позвонить Рокси, Венди...
– Звони, только не говори лишнего.
– Я не хочу, чтобы ты слушал.
– Тогда подожди до завтра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Он взял новую кассету, содрал упаковку, вставил в видеоплейер, включил на запись. Она вошла в ванну, запахивая полы атласного халата. Стояла, смотрела на него, рука на выключателе. Светильник погас.
Ну и что теперь, улыбается? Подошла к ванне. Завернула краны. Подошла к раковине, заколола волосы. Халат распахнулся. В зеркале она – нагая...
Он взглянул на мониторы ЗБ, ЗА. Придурочная Сусанна в гостиной – поднос с едой на коленях. Все внимание ящику.
Прошелся взглядом по мониторам – ничего важного!..
Ну, а она что? Скинула халат, подняла ногу, погрузила ступню в пену...
Опять он за старое?..
Сколько там натикало? Взглянул на часы на запястье, и на те, что на консоли. 7.50. Повернулся, пошел в прихожую. Посмотрел в глазок, открыл дверь, вышел из квартиры. Захлопнул дверь.
Толкнул дверь на лестницу. На площадке сумеречно. На флюоресцирующем индикаторе – черным – 13.
Стоял – рука на перилах, – посматривая в лестничный пролет.
Ну, киса! Какова? Какую залепуху сочинила... Думает, он полный кретин... Ошибаешься, милая.
Торопиться надо! Темп... Вихрь... Вниз, по лестнице.
Он распахнул все три пары створок двери типа "аккордеон". Отошел в сторону, стоял и обозревал одежду в шкафу. Обувь на полу, чемоданы... На верхних полках – коробки, сумки, пачки бумаги.
"У меня есть кое-что в шкафу, – сказал как-то Сэм в минуту откровенности, спустя несколько недель после своего переезда. – Ревнивый муж как-то раз задумал меня сдать мафии. В общем-то ничего страшного не получилось! Ревнивый вдовец... Ее и в живых-то уж не было. Актриса одна... Юморили мы с ней на сцене. Тем не менее я за то, чтобы запретить эти штуковины".
Он все время помнил об этих словах.
И нашел "штуковину" после второй попытки – в сумке на молнии. Завернута в белое полотенце, из мотеля. Пахнет машинным маслом. "Беретта"... сверкающая, стальная, автоматическая, "Made in USA" – на рукоятке. Две обоймы с патронами. Одна полная. Во второй – двух пуль не хватает.
Взвесил "беретту" на ладони, обтянутой пластиковой перчаткой. Ничего, посмертный привет от старика в своем роде... Сунул пистолет за пояс джинсов, натянул свитер поверх, прихлопнул ладонью. Полную обойму положил в левый карман. Закрыл сумку с полотенцем и неполной обоймой, поставил обратно в шкаф, на полку. Когда вернется с письмом, положит его рядом с пишущей машинкой, молнию расстегнет...
Закрыл двери-аккордеон, ближнюю к прихожей створку оставил приоткрытой, как и было.
Сидя в гостиной за столом, взглянул на часы – 7.57. Проглядывал последние страницы в пухлой стопке напечатанной рукописи. Не читал, нет. Изучал шрифт. Среди словесного месива несколько раз наткнулся на "Теа". Ладно! Он это потом заберет... Никто не хватится.
Некоторые буквы темнее других. Бьет в основном по "б", "н", "ш"... Текст уже готов. Вставил листок пишущей бумаги в допотопный "Ремингтон".
Пальцами, в пластике, бил по черным, круглым клавишам. Даже сгорбился, как тот. С четвертой попытки неплохо получилось:
"Тому, кого касается.
Кэй Норрис кое-что мне обещала, но обещания не сдержала. Дал шанс, еще один, чтобы бросила своего жеребца. Если вы сейчас читаете это, значит, она отказалась. То, что обещал ей я, выполняю.
С. Э."
С этим листком пошел к книжным полкам, наклонился, вытащил одну из толстых книг, положил на самую нижнюю полку. "Классики немого экрана"... Вложил письмо между страницами, на правой – Паулина – или кто-там – привязана к железнодорожным рельсам. Положил книгу на место.
Потирая руки, взглянул на часы – 8.06. Прошло всего шестнадцать минут, как ушел из дома. Сделал здесь все. Она там со своим Сеговией, с пеной – около получаса.
Перегнул несколько раз записку, забрал черновики, положил в карман. Закрыл машинку футляром. Положил словарь на стопку бумаги, лампу и стул поставил на место, причем лампу выключил.
Постоял в прихожей – одна рука на выключателе, другая на "беретте" за поясом, под свитером. Обвел взглядом комнату. Мебель – черт те что! На экране и то выглядит лучше.
Выключил свет, пошел к двери, посмотрел в глазок.
Подождал. У дверей ЗА стоял мужчина.
Дверь открылась. Сусанна взяла счета, что-то сказала и захлопнула дверь.
Не выходил, пока мужчина ждал лифта.
Торопливо спускался вниз, на ходу стягивая перчатки. Было 8.11.
Он нажал кнопку лифта, спустился вниз, вошел в прачечную. Денис и Алэн – у стирального автомата – обернулись. Кивнул им и к автоматам.
Денис и Алэн? Чего это они? Вышли по одному, пока кидал монетки в автомат. Взял картофельные чипсы, кошачью еду какую-то, заторопился к лифту номер два – тот стоял с открытыми створками.
Поехал на тринадцатый.
Вошел к себе.
Она все еще была в ванне, в хлопьях пены – голова на бортике, глаза закрыты.
Он сел в кресло, стал смотреть на экран. Вытащил "беретту", положил на консоль.
Сидел и наблюдал.
Фелис прыгнула на консоль. Понюхала пистолет. Перешагнула, обнюхала скальпель. Тронула его лапой, тот упал. Он наклонился, подобрал.
– Ну спасибо тебе! – сказал.
Открыл картофельные чипсы и картонку с кошачьей едой. Она подошла, понюхала. Он швырнул ее еду на пол через плечо. Фелис соскочила с консоли.
Он усилил немного яркость.
Снова стал смотреть на экран, убрав скальпель в ящик.
Выпрямился, продолжая наблюдение, пошарил ступней под консолью, выудил пуфик.
– Это я! – сказал он.
Она взяла трубку, зажала ее между ухом и плечом. Сидела на кровати в пижаме, скрестив ноги, и ела мороженое. Зачерпнула ложку, протянула ему, улыбнулась.
Бип!..
– Нет, спасибо, – сказал он. – У меня водка с тоником. – Он встряхнул стакан, кубики льда ударились о стекло и звякнули. Сделал глоток.
Она съела еще ложку мороженого, взглянула на него.
Спросила:
– Празднуем?
– Не знаю еще, – ответил он, наблюдая за ней. – Требуется время подумать. Завтра утром скажу.
Она, доедая мороженое, сказала:
– Такая ночь и зря проходит. Он улыбнулся и сказал:
– Я так не считаю. Утром поговорим. Она посмотрела на него.
– Я тебя люблю, мой мальчик, – сказала. – Не делай глупостей.
– Ты тоже, – сказал он.
Утром он сказал, что требуется время подумать.
– Да что тут думать?
– А то, что я до сих пор считаю – ты меня дурачишь. Вот почему.
– Ну нет же! Нет! – сказала она, лежа на спине, глядя на люстру и перебирая пальцами шнур, лежавший в ложбине грудей.
– Стало быть, веришь мне. Давай доживем до вечера. Принесу Фелис, живую и здоровую. Обещаю. Должен поговорить с моим адвокатом кое о чем. Надо его еще отловить, а это тоже работенка: он в Вейле, в Колорадо.
Она сказала:
– Я хочу пойти в магазин. Куплю что-нибудь.
– Завтра сходишь. Сегодня снег идет. Все дома сидят.
– Хочу позвонить Рокси, Венди...
– Звони, только не говори лишнего.
– Я не хочу, чтобы ты слушал.
– Тогда подожди до завтра.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48