– Что?
– Все в порядке, – повторила она громче, но шум воды опять унес ее слова. Она помотала головой и пошла вперед, и босые маленькие ступни ее светились в ледяном потоке.
К полудню они достигли своей предыдущей стоянки. С трудом поднявшись по склону (Клара шла, отстраненно размышляя о том, когда же силы совсем оставят ее и она упадет, но этого все не происходило), они остановились на пологой земле со следами их прежнего кострища. Трава, примятая там, где стояли палатки, за два дня успела распрямиться.
На друзей, напоминавших разбитый отряд после битвы, сошло какое-то странное отупение. Йосеф тихим голосом отдал распоряжения, и все безмолвно подчинились. Марк занялся костром, Мария – распаковкой и завтраком. «Когда закончишь с костром, начинай, пожалуйста, копать могилу», – тихо попросил священник, и Марк кивнул в ответ, зажмурившись, как от боли. Кларе было велено принять лекарство и прилечь. Гай и Аллен отправились к воде – обмывать и приводить в порядок умершего.
Когда они опустили Роберта в воду, Гай плакал не переставая. Все тело рыцаря покрывали следы жестоких побоев – похоже, его били ногами, – но самое ужасное было в его чудовищной беспомощности и неподвижности. Быстрый поток бесцеремонно перевернул его покорную руку, широкую сильную руку, которую Роберт тысячу лет назад протянул Гаю в залитой солнцем электричке: «Рад знакомству. Меня зовут Роберт Рой…» Хорошо хоть, слезы не мешали Гаю делать что должно: они просто текли и текли по лицу, падая в реку и иногда затуманивая зрение. Гай не вытирал их, просто смаргивал и хлюпал носом, а руки его продолжали делать свое дело. Аллен же не уронил ни слезинки. Слабоумным он вовсе не казался – он быстро и аккуратно исполнял все, что Странник ему говорил: «Теперь перевернем… Осторожно, здесь рана… Еще вытереть со щеки…» Движения его выглядели легкими, почти ласковыми, и в какой-то миг Гай ужаснулся выражению его лица, которое было отрешенным и почти счастливым. Как будто он получил что хотел и теперь не спешил с этим расставаться.
Потом они подняли нагого Роберта наверх и положили на траву. Увидев мертвого издали, сидевшая в тени Клара вскочила и скрылась между стволов. Аллен принес свою одежду – рюкзак Роберта остался у убивших его, – но она была явно мала. Тогда Марк достал запасные штаны, а чистую рубашку дал Йосеф.
Роберта положили на алую Йосефову ризу, расстеленную на земле. Аллен сосредоточенно причесал его своим гребешком, и тот лежал важно, как спящий король, и казалось, чуть улыбался разбитыми губами. Разгладив складки на рубашке брата, Аллен пошел помогать Марку копать могилу.
Лопата была одна, и та саперная. Принадлежала она запасливому бывшему солдату, и Аллен, помнится, долго отговаривал друга брать с собой в поход эту «лишнюю тяжесть». Копали они по очереди, мягкая почва легко поддавалась – только изредка лопата натыкалась на корни, которые Марк перерубал топором. Вскоре к ним присоединился Гай. Один из троих копал, а остальные двое помогали ему, выкидывая землю и камешки руками и обрубая корни. Работали в молчании.
– Достаточно, – сказал Йосеф, заглядывая через край глубокой ямы. – Пойдемте поедим, это нужно сделать, а потом я отпою покойного. С Робертом все будет хорошо.
Марк дернулся и отвернулся; у Гая опять побежали по щекам теплые струи. Аллен безучастно выбрался из ямы и молча направился к костру.
Йосеф, как всегда перед едой, тихо сказал молитву, но перекреститься не смог. Правая рука его покоилась на тряпичной перевязи, а левой он принялся неловко орудовать ложкой, рассыпая половину каши по траве. Кажется, еда здорово пригорела, но вряд ли кто-нибудь из них твердо осознавал, что именно он ест. После завтрака, залпом выпив чай, Йосеф напомнил Кларе принять сироп алоэ из бутылочки и попросил кого-нибудь помочь ему надеть облачение. Помочь вызвался Гай, и они некоторое время мучились, продевая раненую руку в рукав белой альбы. Один раз Йосеф не сдержался и зашипел от боли, но наконец дело было сделано. Ризы он надевать не стал, только положил на плечи фиолетовое узкое полотнище – столу. Правая рука его совсем не двигалась, и даже малейшее напряжение мышц отзывалось болью по всей длине. Превозмогая себя, Йосеф подошел к Марии и попросил у нее чего-нибудь обезболивающего. Та вспыхнула, поразительно для своей синеватой бледности, и принесла ему целую пригоршню таблеток.
День выдался на редкость теплый и солнечный, птицы голосили вовсю.
– Клара, ты не могла бы попробовать спеть «Libera me Domine» и «Реквием»? – спросил священник, и девушка отрицательно покачала головой. Правда, через несколько минут, когда Марк и Аллен поднесли покойника к краю могилы, она внезапно сказала:
– Я попробую.
Все посмотрели на нее, уже забыв, о чем шла речь, но Йосеф благодарно кивнул:
– Спасибо.
Все встали возле тела кругом, сжимая зажженные свечи. Их дневное пламя казалось совсем прозрачным в солнечном свете. В головах мертвого стоял Йосеф, в левой руке держа распятие. Правая беспомощно свисала вдоль тела – перевязи он почему-то не надел. Клара начала петь, сначала запинающимся, чуть слышным голосом, но потом он окреп и набрал силу:
Libera me, Domine,
De mortis aeterna
…
Она пела латинский погребальный гимн, и Аллен, когда-то учивший латынь в университете, понимал отдельные слова и сочетания слов. Однако пой она и на родном языке, он, верно, различил бы смысл не лучше. Ноги его подкосились, и он упал на колени возле брата, не отрывая взгляда от его лица. Голос Клары дрогнул от слез, но она не прервала пения.
Плакали, кажется, все, кроме Аллена и Йосефа. На щеках у Марии и Гая застыли светлые дорожки.
Requiem aeternam dona eis, Domine,
Et lux perpetuus luceat eis…
– Амен, – тихо закончил священник. Песнопение закончилось, начался обряд.
– …Пошли, Господи, вечный свет сыну Твоему, убиенному Роберту, рыцарю христианскому, и со святыми Твоими упокой его, ибо Ты милостив. Вечный покой даруй ему, Господи; и вечным светом осияй его со святыми Твоими, ибо Ты благ, и вовеки милость Твоя. Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу, и ныне, и присно, и во веки веков, аминь.
– Аминь, – откликнулся нестройный хор. Аллен поцеловал брата в лоб. Роберта завернули в алую ризу. На груди его лежала большая алая роза… Нет, это просто все еще свежая кровь из раны проступила на Йосефовой рубашке. Говорят, из раны выступает кровь, когда к мертвому приближается убийца. Или просто рана была растревожена, когда Роберта одевали… Как ты думаешь, Аллен Персиваль Августин?..
Аллен и Марк опустили мертвого в яму. Йосеф первым взял горсть освященной им самим земли и бросил – левой рукой. Потом – Клара. Когда земля коснулась тела, девушка открыла рот, будто желая что-то сказать, но вместо этого в голос разрыдалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80